Надо было посмелей!
Наконец ломающийся юношеский басок спросил:
— Малика дома?
— Дома... А вы-то кто?
— Я хотел у нее спросить, что нам на дом задали.
— А не кажется ли вам, молодой человек, что для таких справок время неподходящее?..
— Извините. Но мне необходимо поговорить с Маликой...
— Малика! — позвал Аброр дочь и, понизив голос, добавил: —
Передай своим одноклассникам-кавалерам, чтобы в такое позднее время больше не звонили. И вообще...
Малика покраснела. Не поднимая глаз, прошептала:
— Хорошо, папа!..
Потом взяла трубку, поспешно предупредила звонившего: «Сейчас, сейчас» — и унесла аппарат к себе в комнату, благо это позволял сделать длинный провод.
Дочери-то скоро пятнадцать! Аброр покачал головой и вернулся на кухню. Шутливое, доброе настроение оставило его почему-то.
— Кто это звонил? — спросила Вазира.
— Эстафету любви хотят подхватить наши дети. Только не слишком ли рано?
Аброр рассказал про стеснительного и одновременно настойчивого одноклассника Малики.
— Не мешало бы матери поговорить с дочерью! Пусть не спешит... Вазира промолчала. Аброр переменил тему:
— Замечательное вино... Признаться, давно не пил такого.
— Да,— односложно согласилась Вазира. После паузы добавила: — Только наш «Гулоб» ему, пожалуй, не уступит.
— «Гулоб», «Гулоб»... Название есть, а самого-то вина нигде не купишь. Постоянно в магазинах спрашиваю, и все напрасно. А вы его где видели в последний раз?
Сказать — где? Переполох поднимется: как? С Шерзодом? В ресторане?! Ответила нарочито спокойно:
—- В Москву, оказывается, иногда его привозят.
Аброр на миг приумолк, будто ожидая, что жена добавит еще что-то. Взглянул Вазире в глаза, понял: в Москве она по какому-то поводу отведывала «Гулоб», но сказать об этом сейчас не решается. Или не хочет?
Вазира перехватила настороженный взгляд мужа.
— Я вам потом... расскажу... во всех подробностях... Обычное наше узбекское гостеприимство. С одним знакомым москвичом, метростроевцем, мы обедали в ресторане «Узбекистан». Там нам и подали «Гулоб».
«Мы обедали...» Аброру вспомнился утренний неприятный разговор с Вазирой, когда упоминался Шерзод.
Ну, обхаживать нужных людей Бахрамов, конечно, мастер! Солгать: «Бахрамова с нами не было»,— на это идти Вазира по могла и не хотела.
Можете успокоиться, Отелло. Каким бы ловким на такие дела ни был, я в его силки не попала. Ну, а знакомый наш москвич самом доле ташкентцам нужен.
Гели вы употребили слово «силки» в смысле... любовных со юн... измены... я об этом и мысли не допускаю. Я не Отелло, но одно могу сказать: видеть больше не желаю этого ловкача! И, разумеется, прошу, чтобы вы тоже от него подальше держались.
Прикажете безропотно исполнять все ваши желания? — Важра нарочито кротко улыбнулась.
Нет, зачем же! Вы ведь тоже самостоятельный человек.
— Замечательно и великодушно! Еще вопрос: обязан ли «самостоятельный человек», если этот человек — женщина, жена, ненавидеть всех тех, кого не любит муж?
— Я не хотел бы сейчас говорить о делах, о заказах, об архитектурных спорах и неприятностях. Но что же делать, если моя любимая жена все шутит, шутит и не видит коварства человека, желающего подрубить под корень лучшие мои замыслы,— придется ей это объяснить.
Когда их профессиональные заботы становились предметом разговора, они чаще всего переходили на русский, на русское «ты».
— Аброр, ты преувеличиваешь опасности,— суховатым тоном возразила Вазира.— Я с Бахрамовым в Москве говорила о тебе. Старые обиды он давно забыл. Относится к тебе вполне корректно, понимает твои творческие намерения.
— Вот как! Он теперь не навешивает на меня ярлыков? Не обвиняет, например, в национальной ограниченности?
Вазира вспомнила эти слова, услышанные от Шерзода еще в самолете. С деланным удивлением спросила:
— Откуда ты это взял?
В свою очередь, Аброр не хотел рассказывать жене о сегодняшнем своем столкновении с директором, знал, что рассказ испортил бы ей настроение. Но не смог сдержаться и все ей выложил. Вазира действительно расстроилась. Но иначе, нежели ожидалось:
— У тебя трудный характер, Аброр! Директор доверил тебе такой важный, почетный проект, а ты с ним ссоришься. Зачем ты идешь на явный конфликт?
— Да послушай, мы с ним очень мирно разговаривали. Но потом он начал бог знает что плести о серебристых елях и березах. Защищал их от меня, хотя я больше болею душой за эти деревья, чем он! Я хочу, чтобы они росли там, где им будет лучше. А ему все равно, лишь бы на самом видном месте, на показуху, отрапортовать, а потом пусть хоть чахнут.
— Может, ты и прав, но надо же уметь в тактичной форме доказать свою правоту. А Рахманов директор, ему очень многое доверено, к его мнению прислушиваются...
— Пусть и ко мне прислушиваются. И Рахманов, и другие! — Аброр даже пристукнул ладонью по столу.— Хорошо, что сегодня Рахманов открыто высказал мне свои взгляды, ну и я в долгу не остался. Открыто! Я знаю, они с Бахрамовым нередко бросают на меня тень за закрытыми дверями. Подозрительность — оружие их защиты, а защищают они свои служебные кресла от более достойных и талантливых.
— Так ты не давай им повода для подозрений...
— Легко сказать! Что ж ты хочешь, чтоб я постоянно ловчил, хитрил? Нет, лучше уж держаться подальше от этого Бахрамова. И... я, наверное, обращусь в ваше управление. Оно ведь главное, оно одно над Рахмановым. Хоть какую-то часть своих предложений я должен пробить. Иначе уйду от Рахманова.
— Куда?
— Звали же меня преподавателем в институт. Я ведь все-таки кандидат наук.
— Неужели так далеко зашло? Нет, я думаю... спешить не стоит.
Вазира тщетно подыскивала возможность развеять чем-то агрессивность мужа, вызванную — она с болью осознавала это — тяжелым напряжением в работе Аброра, неурядицами вовсе не шуточными. И т>т внезапно Малика пришла на помощь матери — открыла дверь кухни. В передней названивал телефон.
— Папа, вас спрашивают!
Аброр чертыхнулся — ни днем, ни вечером от этих звонков нет спасенья!—вышел в прихожую. Звонил старшему брату Шакир.
— Ну как, у вас все в порядке? Вазира-апа вернулась? Теперь поспокойней, наверное?
— Да какой там покой... Вчера я был в райисполкоме.
— Будут сносить?
— Да.
— Ас участком как?
— Придется новый покупать... Начнем искать. Как отец?
— Да все так же. Расстроенный, подавленный...
— Как-нибудь все образуется, Шакир. Успокой стариков. Выберу время — приеду. А пока передавай наш привет.
Житейские трудности и так не дают ему покоя. А вот когда переедут родители к ним на квартиру, жизнь будет еще более осложнена... Аброр решил пока ничего не говорить Вазире. Он знал, что приезд родителей расстроит Вазиру, начнутся споры со свекровью, взаимные обиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Наконец ломающийся юношеский басок спросил:
— Малика дома?
— Дома... А вы-то кто?
— Я хотел у нее спросить, что нам на дом задали.
— А не кажется ли вам, молодой человек, что для таких справок время неподходящее?..
— Извините. Но мне необходимо поговорить с Маликой...
— Малика! — позвал Аброр дочь и, понизив голос, добавил: —
Передай своим одноклассникам-кавалерам, чтобы в такое позднее время больше не звонили. И вообще...
Малика покраснела. Не поднимая глаз, прошептала:
— Хорошо, папа!..
Потом взяла трубку, поспешно предупредила звонившего: «Сейчас, сейчас» — и унесла аппарат к себе в комнату, благо это позволял сделать длинный провод.
Дочери-то скоро пятнадцать! Аброр покачал головой и вернулся на кухню. Шутливое, доброе настроение оставило его почему-то.
— Кто это звонил? — спросила Вазира.
— Эстафету любви хотят подхватить наши дети. Только не слишком ли рано?
Аброр рассказал про стеснительного и одновременно настойчивого одноклассника Малики.
— Не мешало бы матери поговорить с дочерью! Пусть не спешит... Вазира промолчала. Аброр переменил тему:
— Замечательное вино... Признаться, давно не пил такого.
— Да,— односложно согласилась Вазира. После паузы добавила: — Только наш «Гулоб» ему, пожалуй, не уступит.
— «Гулоб», «Гулоб»... Название есть, а самого-то вина нигде не купишь. Постоянно в магазинах спрашиваю, и все напрасно. А вы его где видели в последний раз?
Сказать — где? Переполох поднимется: как? С Шерзодом? В ресторане?! Ответила нарочито спокойно:
—- В Москву, оказывается, иногда его привозят.
Аброр на миг приумолк, будто ожидая, что жена добавит еще что-то. Взглянул Вазире в глаза, понял: в Москве она по какому-то поводу отведывала «Гулоб», но сказать об этом сейчас не решается. Или не хочет?
Вазира перехватила настороженный взгляд мужа.
— Я вам потом... расскажу... во всех подробностях... Обычное наше узбекское гостеприимство. С одним знакомым москвичом, метростроевцем, мы обедали в ресторане «Узбекистан». Там нам и подали «Гулоб».
«Мы обедали...» Аброру вспомнился утренний неприятный разговор с Вазирой, когда упоминался Шерзод.
Ну, обхаживать нужных людей Бахрамов, конечно, мастер! Солгать: «Бахрамова с нами не было»,— на это идти Вазира по могла и не хотела.
Можете успокоиться, Отелло. Каким бы ловким на такие дела ни был, я в его силки не попала. Ну, а знакомый наш москвич самом доле ташкентцам нужен.
Гели вы употребили слово «силки» в смысле... любовных со юн... измены... я об этом и мысли не допускаю. Я не Отелло, но одно могу сказать: видеть больше не желаю этого ловкача! И, разумеется, прошу, чтобы вы тоже от него подальше держались.
Прикажете безропотно исполнять все ваши желания? — Важра нарочито кротко улыбнулась.
Нет, зачем же! Вы ведь тоже самостоятельный человек.
— Замечательно и великодушно! Еще вопрос: обязан ли «самостоятельный человек», если этот человек — женщина, жена, ненавидеть всех тех, кого не любит муж?
— Я не хотел бы сейчас говорить о делах, о заказах, об архитектурных спорах и неприятностях. Но что же делать, если моя любимая жена все шутит, шутит и не видит коварства человека, желающего подрубить под корень лучшие мои замыслы,— придется ей это объяснить.
Когда их профессиональные заботы становились предметом разговора, они чаще всего переходили на русский, на русское «ты».
— Аброр, ты преувеличиваешь опасности,— суховатым тоном возразила Вазира.— Я с Бахрамовым в Москве говорила о тебе. Старые обиды он давно забыл. Относится к тебе вполне корректно, понимает твои творческие намерения.
— Вот как! Он теперь не навешивает на меня ярлыков? Не обвиняет, например, в национальной ограниченности?
Вазира вспомнила эти слова, услышанные от Шерзода еще в самолете. С деланным удивлением спросила:
— Откуда ты это взял?
В свою очередь, Аброр не хотел рассказывать жене о сегодняшнем своем столкновении с директором, знал, что рассказ испортил бы ей настроение. Но не смог сдержаться и все ей выложил. Вазира действительно расстроилась. Но иначе, нежели ожидалось:
— У тебя трудный характер, Аброр! Директор доверил тебе такой важный, почетный проект, а ты с ним ссоришься. Зачем ты идешь на явный конфликт?
— Да послушай, мы с ним очень мирно разговаривали. Но потом он начал бог знает что плести о серебристых елях и березах. Защищал их от меня, хотя я больше болею душой за эти деревья, чем он! Я хочу, чтобы они росли там, где им будет лучше. А ему все равно, лишь бы на самом видном месте, на показуху, отрапортовать, а потом пусть хоть чахнут.
— Может, ты и прав, но надо же уметь в тактичной форме доказать свою правоту. А Рахманов директор, ему очень многое доверено, к его мнению прислушиваются...
— Пусть и ко мне прислушиваются. И Рахманов, и другие! — Аброр даже пристукнул ладонью по столу.— Хорошо, что сегодня Рахманов открыто высказал мне свои взгляды, ну и я в долгу не остался. Открыто! Я знаю, они с Бахрамовым нередко бросают на меня тень за закрытыми дверями. Подозрительность — оружие их защиты, а защищают они свои служебные кресла от более достойных и талантливых.
— Так ты не давай им повода для подозрений...
— Легко сказать! Что ж ты хочешь, чтоб я постоянно ловчил, хитрил? Нет, лучше уж держаться подальше от этого Бахрамова. И... я, наверное, обращусь в ваше управление. Оно ведь главное, оно одно над Рахмановым. Хоть какую-то часть своих предложений я должен пробить. Иначе уйду от Рахманова.
— Куда?
— Звали же меня преподавателем в институт. Я ведь все-таки кандидат наук.
— Неужели так далеко зашло? Нет, я думаю... спешить не стоит.
Вазира тщетно подыскивала возможность развеять чем-то агрессивность мужа, вызванную — она с болью осознавала это — тяжелым напряжением в работе Аброра, неурядицами вовсе не шуточными. И т>т внезапно Малика пришла на помощь матери — открыла дверь кухни. В передней названивал телефон.
— Папа, вас спрашивают!
Аброр чертыхнулся — ни днем, ни вечером от этих звонков нет спасенья!—вышел в прихожую. Звонил старшему брату Шакир.
— Ну как, у вас все в порядке? Вазира-апа вернулась? Теперь поспокойней, наверное?
— Да какой там покой... Вчера я был в райисполкоме.
— Будут сносить?
— Да.
— Ас участком как?
— Придется новый покупать... Начнем искать. Как отец?
— Да все так же. Расстроенный, подавленный...
— Как-нибудь все образуется, Шакир. Успокой стариков. Выберу время — приеду. А пока передавай наш привет.
Житейские трудности и так не дают ему покоя. А вот когда переедут родители к ним на квартиру, жизнь будет еще более осложнена... Аброр решил пока ничего не говорить Вазире. Он знал, что приезд родителей расстроит Вазиру, начнутся споры со свекровью, взаимные обиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81