Пусть пока хоть с Зафаром все уладится, пусть хоть в этом душа угомонится.
— Шакир тебе привет передавал,—с деланной бодростью сказал Аброр.
Вазира тотчас почувствовала: муж что-то утаивает от нее. Но все-таки этот телефонный звонок отвлек Аброра. Не стоит выпытывать, какие еще неприятности ждут их с Аброром. Кстати, и ей самой было что до поры до времени скрывать: говорить сейчас Аброру о том, что Шерзод тоже собирается работать над проектом, имеющим отношение к обновлению канала, она не считала нужным. Резко отрицательно настроен Аброр против любых проектов выпрямить и шил истое русло Бозсу. Стоит ему услышать, что Шерзод Бахрамов ^ обирается вот-вот переделать русло, одеть его в бетон и мрамор... ох, это все может кончиться ссорой. И между Аброром и Шерзодом. II между Аброром и ею, Вазирой,— идея-то Шерзода показалась г и и интересной, и легко осуществимой, и вполне стыкующейся с ее собственной работой. Так не хватало еще дома мужу и жене служебными вопросами отношения портить! Придет время — Аброр сам все узшкт, а будут с его стороны возражения, тогда и она свое мнение выскажет...
Собирались тихо да мирно попировать! Вот тебе и посидели,— вздохнула Вазира, как бы напоминая Аброру о приятном начале их застолья на двоих
— А что! — тряхнул головой Аброр, отгоняя от себя недобрые мысли.— И посидим! Еще как посидим!..
После неприятных разговоров легкое опьянение, которое он ощущал, прошло совершенно.
Забыть все, забыть! Пусть душа на место встанет.
— Вот он, грузинский коньяк! — и Аброр вытащил бутылку на стол.
— А «Старый замок»? — удивилась Вазира.
— От него— как от муравьиного укуса... Ощутимого результата нет. Вино полностью остается для вас, ханум!
Вазира достала из буфета маленькую хрустальную рюмку, протерла ее чистой салфеткой, поставила перед Аброром.
— Смотрите не опьянейте, Аброр-ака. Самсы ешьте побольше.
Снова вместе выпили.
Лицо у Аброра порозовело, глаза засветились живым, задорным огнем. Как некогда, когда он был еще лихим молодым парнем.
— Ну что же, выпьем еще, дорогой жених...
— Спасибо и непременно, невеста любимая...
Аброр обвил рукой талию Вазиры, привлек жену к себе. Поцеловал, чуть отстранил и произнес торжественно-шутливо:
— Годы летят, но они не властны над вами. Ханум, вы становитесь все моложе и краше... И желанней,— шепнул он ей на ухо, целуя и в губы, и в висок, и в шею у подбородка.
В это время в кухню вошел, громко хныча, Зафар:
— Папа, Малика не дает хоккей смотреть! Говорю ей: не выключай вторую программу,— выключает. Балет ей понадобился!.. Мама, скажите, пусть хоккей оставит!
Вот так здорово! Дверь-то на кухню осталась раскрытой. И конечно, сынишка видел, как родители целуются. Чтобы скрыть смущение, Вазира напустила на себя строгий вид:
— Одиннадцать уже скоро! Пора совсем выключать. Никакого хоккея, никакого балета! Малика, я что тебе говорила?
Зафар вернулся в комнату, где стоял телевизор, и, округлив глаза, зашептал сестре:
— Целуются, слышишь... они целовались...
— Тебе-то что? Ябеда!—сердито оборвала Малика.— Тихо, вон мама идет.
Лицо Вазиры помолодело, расцвело.
— Я устала с дороги, доченька. И папа вчера не выспался. Поэтому сегодня давайте все пораньше ляжем.
Дочь, конечно, не поверила. Никакая она не усталая. И отец часто по ночам работает, не только вчера.
— Начинается! — недовольно передернула Малика плечиками.
— Что начинается? А?.. Ну что ты какой-то занозой стала! Малика, не глядя на мать, нахмуренная, выключила телевизор, бросила недовольно:
— Спокойной ночи...— и ушла в свою комнату.
Зафар а уложили спать, как обычно, на диване в гостиной.
...Выяснилось наконец, что Сиртлан совершенно здоровая собака, что никаких уколов Зафару делать не нужно. Аброр отвез Сиртлана, как и обещал мальчику, за город, отдал одному знакомому колхознику — сторожить большой двор.
Вазира не забыла о звонке Шакира. Однажды утром она сказала Аброру:
— Оказывается, тут без меня дедушка приходил. Расстроенный, все вздыхал. Малика рассказывает... А потом вы ездили проведать родителей... А недавно Шакир позвонил... Что случилось? Что вы от меня скрываете?
Последние три дня Вазира была особенно мягкой и покладистой. Аброр решил, что сейчас-то и следует поведать жене о сложной проблеме с родительским участком и домом.
Идя рядом с женой (он сказал, что подвезет ее на работу), Аброр видел только профиль притихшей Вазиры: раз она сразу не возразила, значит, старается понять правомерность его решения.
— Я знаю, Вазира, и без того у нас забот много. Но ведь мать и отец... Можно ли бросить их в беде? Да к тому же... это наши проекты в конечном счете бьют по старым домам и кварталам.
Лицо Вазиры поблекло, осунулось будто. Она молчала.
Подошли к бывшему пустырю. Его расчистили в свое время, разровняли, понастроили десятки металлических коробок-гаражей. На каждый автомобиль по коробке. С краю стоял их «шедевр инженерной мысли», весь в ржавых пятнах от снега и дождя, с облезшей краской. Металлический коробочный городок расположился на пустыре временно. В будущем году (им ли, архитекторам, не знать?!) здесь начнут возводить большой гастроном. Аброру снова придется искать автокран и уже в третий раз перевозить гараж-коробку на новое место. От прежних перевозок задняя стенка пострадала, покрылась глубокими вмятинами. Аброр попытался выровнять поверхность молотком, да только еще больше обезобразил железные стенки. И теперь следы молотка на них — словно раны.
Вазира, глядя на них, почему-то вспомнила о совместной жизни со свекровью в старом доме. Споры и ссоры из-за бытовых пустяков, незаслуженные обиды, резкие, несоразмерные с проступками обвинения свербят болючими шрамами, невыпрямляемыми вмятинами на IV ше
Когда они с Аброром получили отдельную квартиру и Вазира по своему вкусу убрала ее, обставила, создала желанный уют, клалось, можно было облегченно вздохнуть, пожить по-человечески. 11о получалось, что эта жизнь неустойчива, она-то и есть временная, ироде этого гаража, которому недолго здесь стоять. Конечно, роди-1глим и снос, и переселение тягостны. Аброр не может и не должен спокойно да привольно жить себе поживать в четырехкомнатной кнлрпфе, не помогая родителям, коли все у них так поворачивается. Но почему он не посоветовался с ней? Почему поспешил предложить родителям и брату переселиться в их квартиру? Да еще собирается освободить не одну, а сразу две комнаты. Разве один Аброр хозяин? Ну, освободят они две комнаты, так ведь родители не захотят расстаться со своей мебелью, а куда их собственную мебель деть? А на детях как отразится весь этот хаос, связанный даже хотя бы с временным уплотнением?
Аброр успел уже вывести машину из гаража, пока Вазира предавалась своим невеселым мыслям, открыл правую переднюю дверцу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Шакир тебе привет передавал,—с деланной бодростью сказал Аброр.
Вазира тотчас почувствовала: муж что-то утаивает от нее. Но все-таки этот телефонный звонок отвлек Аброра. Не стоит выпытывать, какие еще неприятности ждут их с Аброром. Кстати, и ей самой было что до поры до времени скрывать: говорить сейчас Аброру о том, что Шерзод тоже собирается работать над проектом, имеющим отношение к обновлению канала, она не считала нужным. Резко отрицательно настроен Аброр против любых проектов выпрямить и шил истое русло Бозсу. Стоит ему услышать, что Шерзод Бахрамов ^ обирается вот-вот переделать русло, одеть его в бетон и мрамор... ох, это все может кончиться ссорой. И между Аброром и Шерзодом. II между Аброром и ею, Вазирой,— идея-то Шерзода показалась г и и интересной, и легко осуществимой, и вполне стыкующейся с ее собственной работой. Так не хватало еще дома мужу и жене служебными вопросами отношения портить! Придет время — Аброр сам все узшкт, а будут с его стороны возражения, тогда и она свое мнение выскажет...
Собирались тихо да мирно попировать! Вот тебе и посидели,— вздохнула Вазира, как бы напоминая Аброру о приятном начале их застолья на двоих
— А что! — тряхнул головой Аброр, отгоняя от себя недобрые мысли.— И посидим! Еще как посидим!..
После неприятных разговоров легкое опьянение, которое он ощущал, прошло совершенно.
Забыть все, забыть! Пусть душа на место встанет.
— Вот он, грузинский коньяк! — и Аброр вытащил бутылку на стол.
— А «Старый замок»? — удивилась Вазира.
— От него— как от муравьиного укуса... Ощутимого результата нет. Вино полностью остается для вас, ханум!
Вазира достала из буфета маленькую хрустальную рюмку, протерла ее чистой салфеткой, поставила перед Аброром.
— Смотрите не опьянейте, Аброр-ака. Самсы ешьте побольше.
Снова вместе выпили.
Лицо у Аброра порозовело, глаза засветились живым, задорным огнем. Как некогда, когда он был еще лихим молодым парнем.
— Ну что же, выпьем еще, дорогой жених...
— Спасибо и непременно, невеста любимая...
Аброр обвил рукой талию Вазиры, привлек жену к себе. Поцеловал, чуть отстранил и произнес торжественно-шутливо:
— Годы летят, но они не властны над вами. Ханум, вы становитесь все моложе и краше... И желанней,— шепнул он ей на ухо, целуя и в губы, и в висок, и в шею у подбородка.
В это время в кухню вошел, громко хныча, Зафар:
— Папа, Малика не дает хоккей смотреть! Говорю ей: не выключай вторую программу,— выключает. Балет ей понадобился!.. Мама, скажите, пусть хоккей оставит!
Вот так здорово! Дверь-то на кухню осталась раскрытой. И конечно, сынишка видел, как родители целуются. Чтобы скрыть смущение, Вазира напустила на себя строгий вид:
— Одиннадцать уже скоро! Пора совсем выключать. Никакого хоккея, никакого балета! Малика, я что тебе говорила?
Зафар вернулся в комнату, где стоял телевизор, и, округлив глаза, зашептал сестре:
— Целуются, слышишь... они целовались...
— Тебе-то что? Ябеда!—сердито оборвала Малика.— Тихо, вон мама идет.
Лицо Вазиры помолодело, расцвело.
— Я устала с дороги, доченька. И папа вчера не выспался. Поэтому сегодня давайте все пораньше ляжем.
Дочь, конечно, не поверила. Никакая она не усталая. И отец часто по ночам работает, не только вчера.
— Начинается! — недовольно передернула Малика плечиками.
— Что начинается? А?.. Ну что ты какой-то занозой стала! Малика, не глядя на мать, нахмуренная, выключила телевизор, бросила недовольно:
— Спокойной ночи...— и ушла в свою комнату.
Зафар а уложили спать, как обычно, на диване в гостиной.
...Выяснилось наконец, что Сиртлан совершенно здоровая собака, что никаких уколов Зафару делать не нужно. Аброр отвез Сиртлана, как и обещал мальчику, за город, отдал одному знакомому колхознику — сторожить большой двор.
Вазира не забыла о звонке Шакира. Однажды утром она сказала Аброру:
— Оказывается, тут без меня дедушка приходил. Расстроенный, все вздыхал. Малика рассказывает... А потом вы ездили проведать родителей... А недавно Шакир позвонил... Что случилось? Что вы от меня скрываете?
Последние три дня Вазира была особенно мягкой и покладистой. Аброр решил, что сейчас-то и следует поведать жене о сложной проблеме с родительским участком и домом.
Идя рядом с женой (он сказал, что подвезет ее на работу), Аброр видел только профиль притихшей Вазиры: раз она сразу не возразила, значит, старается понять правомерность его решения.
— Я знаю, Вазира, и без того у нас забот много. Но ведь мать и отец... Можно ли бросить их в беде? Да к тому же... это наши проекты в конечном счете бьют по старым домам и кварталам.
Лицо Вазиры поблекло, осунулось будто. Она молчала.
Подошли к бывшему пустырю. Его расчистили в свое время, разровняли, понастроили десятки металлических коробок-гаражей. На каждый автомобиль по коробке. С краю стоял их «шедевр инженерной мысли», весь в ржавых пятнах от снега и дождя, с облезшей краской. Металлический коробочный городок расположился на пустыре временно. В будущем году (им ли, архитекторам, не знать?!) здесь начнут возводить большой гастроном. Аброру снова придется искать автокран и уже в третий раз перевозить гараж-коробку на новое место. От прежних перевозок задняя стенка пострадала, покрылась глубокими вмятинами. Аброр попытался выровнять поверхность молотком, да только еще больше обезобразил железные стенки. И теперь следы молотка на них — словно раны.
Вазира, глядя на них, почему-то вспомнила о совместной жизни со свекровью в старом доме. Споры и ссоры из-за бытовых пустяков, незаслуженные обиды, резкие, несоразмерные с проступками обвинения свербят болючими шрамами, невыпрямляемыми вмятинами на IV ше
Когда они с Аброром получили отдельную квартиру и Вазира по своему вкусу убрала ее, обставила, создала желанный уют, клалось, можно было облегченно вздохнуть, пожить по-человечески. 11о получалось, что эта жизнь неустойчива, она-то и есть временная, ироде этого гаража, которому недолго здесь стоять. Конечно, роди-1глим и снос, и переселение тягостны. Аброр не может и не должен спокойно да привольно жить себе поживать в четырехкомнатной кнлрпфе, не помогая родителям, коли все у них так поворачивается. Но почему он не посоветовался с ней? Почему поспешил предложить родителям и брату переселиться в их квартиру? Да еще собирается освободить не одну, а сразу две комнаты. Разве один Аброр хозяин? Ну, освободят они две комнаты, так ведь родители не захотят расстаться со своей мебелью, а куда их собственную мебель деть? А на детях как отразится весь этот хаос, связанный даже хотя бы с временным уплотнением?
Аброр успел уже вывести машину из гаража, пока Вазира предавалась своим невеселым мыслям, открыл правую переднюю дверцу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81