А вы честный и мужественный человек. Извините.
- Об чем вы, Мария Васильевна! Все это пустяки.
Он встал как бы с облегчением, свободно расправил плечи, будто скинул с себя мешок с зерном, и вновь заметил ребятишек - настороженные и притихшие, как воробьи, они смотрели на него с испугом; видно было, что им не до игры, что подобный разговор сегодня для них не впервой.
- Извините и вы меня, ежели в чем виноват, - сказал Кречев и вышел.
Ах ты, едрена-матрена! Ну и ну! Дети малые и то затаились, как пришибленные. Вот так заварилась похлебка. Кто ее только и расхлебывать станет? Он полез в боковой карман за куревом и задел бутылку, жестко даванувшую его в ребро. А куда ж мне этот снаряд девать? С кем бы раздавить его? И надумал: пойду-ка к Соне. Хоть душу отведу.
Соня Бородина доводилась Андрею Ивановичу снохой, она была второй женой брата его Михаила. После смерти Насти, оставившей трех малолетних дочек, Михаил приехал из Юзовки, женился наспех на этой Соне - из соседнего села Сергачева взял ее - и снова укатил в Юзовку, где слесарничал, деньги зарабатывал на новый дом. Дом этот строил ему Андрей Иванович, не сам, конечно, строил, а вел подряд, нанимал мастеров, присматривал. Кирпичные стены сложили братья Амвросиевы; а крышу, полы и все столярные работы вел Федот Иванович Клюев. На этой новостройке и сошелся Кречев с Соней.
Дело было весной, сеяли овес по контрактации. Кречев зашел под вечер к Андрею Ивановичу договориться насчет раннего выезда в поле. Но хозяина не было дома, сказали, что он на стройке. И на стройке его не оказалось. Кречев пробухал сапогами по желтому свежеоструганному полу, заглянул и на кухню, и в чистую половину - никого. Прошел в тесовые сени, здесь тоже, как и в доме, были хорошо оструганные полы, скипидарно пахло свежей стружкой, - двери не заперты, раскидан да развешан по стенам инструмент и никого. Что за чудо-юдо? Не ушли же, так все побросав и не заперев двери? На дворе стоял дощатый сарай. Кречев вошел в торцевую дверь и столкнулся нос к носу с Соней. Она была в одной исподней рубашке - видно, переодевалась из рабочего платья в выходное, - сцепив руки, прикрыла полуобнаженную грудь и смотрела на него не то с испугом, не то с недоумением.
- Тебе чего? - а глаза посинели, зрачки расширились и ноздри задрожали.
- Искал Андрея Ивановича... - с пересохшим горлом сказал он.
- Нету его, ушел... Ну, уходите же! - И брови сломались, мучительно сдвинулись, как от крика.
- Сейчас, сейчас. - Он смотрел не ее голые плечи и тяжело, отрывисто дышал.
- Уходи же!..
- Да я, это, хотел тебе сказать... Погоди-ко!.. - Он обнял ее за плечи, навалился, сграбастал мягкое податливое тело и легко принял на грудь, как бремя дров. У стены стоял топчан, накрытый лоскутным одеялом, он понес ее на топчан, больно стукнулся об него локтями и, ловя губами ее маленькое упругое ухо, услышал горячий несвязный шепот:
- Крючок накинь. Дверь, дверь... крючок...
С той поры он часто навещал ее, за полночь, когда угомонится село и заснут, раскидав ручонки, малые падчерицы. Жила она в кособокой избенке, снятой Михаилом Ивановичем после выдела из семьи. Снимал на год, на два... Но зажился в Юзовке. Не просто и не скоро давались заработки на новый дом. В этой старой избенке и Настя умерла, и дети подрастали.
Стояло это жилье на Сенной улице в самом конце, как идти на Пантюхино, напротив Ванятки Бородина.
Кречев с поля зашел уже по темному, стукнул трижды щеколдой. Соня вышла в сени и, оглаживая его небритые щеки маленькими твердыми ладонями, шептала:
- Иди, Паша, к Фешке Сапоговой... Я приду через часок. Девок уложу и приду...
Надежда с Андреем Ивановичем работала не в сарае, а в кладовой: насыпали под завязь пятипудовые травяные мешки просом и рожью. Еще накануне ночью Андрей Иванович выкопал в саду яму и прикрыл ее копной сена по жердевому настилу. О доносе узнали они от Зинки. Та забежала в обед к Марии в райком и с оглядкой торопливо прошептала на ухо: "Савкин заходил и рассказал Сенечке, как вы с Андреем Ивановичем провожали Скобликова и помешали ему задержать неплательщика... Сенечка записал все; мы, говорит, их вздрючим за пособничество. А мне наказал: ежели, говорит, проболтаешься - язык отрежу или того хуже - посажу в тюрьму! Маша, милая, не выдавай!"
Надежда бушевала: "Добегались, дотрепались, сердобольные матрены! - И все на мужа: - О ком хлопотал, о ком убивался? Барина пожалел? Дак он, что птица перелетная - шапку в охапку, хвост трубой и улетел. А ты куда подымешься, с такой оравой? Вот придут завтра, возьмут тебя за штаны: что делать? Куда жаловаться? Где защиту искать? Эх ты, помело подворное! И ты хороша! - Это на Марию. - Нет, чтобы линию держать по всей строгости, как и полагается партейной. А ты по ночам шастаешь со всякими элементами!" Но Мария не Андрей Иванович, сама Обухова, как часовой, всегда наготове, ежели кого встретить или сдачу дать. Ты чего, говорит, лезешь в мою линию со своими элементами? Что ты в них понимаешь? Вон где твои элементы, в печке! Горшки да чугуны. Вот и ворочай их. А в своих элементах я и без тебя как-нибудь разберусь...
Ну, поостыли, примирились. Чего делать? Решили - зерно прятать. Куда везти? "К Ванятке", - говорит Надежда. "Да ты что, очумела? - осадил ее Андрей Иванович. - Он же вот-вот председателем колхоза станет, свое зерно понесет на общий семенной пункт, а чужое у себя прятать станет? Совесть, поди, не пропил еще!" Куда же? И надумали - два мешка отвезти к Фешке Сапоговой, племяннице Царицы, работавшей женоргом. Место у нее надежное никто проверять не сунется, да и сама - баба компанейская, уважительная, не из робкого десятка. А еще пять мешков решили спрятать у себя в надежном месте.
Вот и прятали... Надежда держала концы мешка, Андрей Иванович завязывал бечевкой. В кладовой горел фонарь "летучая мышь", было сумрачно и тихо. Вдруг кто-то резко постучал в железную дверь.
- Накрыли! Эх, твою мать... - Андрей Иванович тихо выругался, выпустил из рук бечевку и сел верхом на мешок.
- А может быть, Маша? - прошептала Надежда.
- Что она, очумела? Мы же договаривались - в кладовую ни-ни...
В дверь опять сильно постучали, и Мария в притвор зло прошипела:
- Вы что там, уснули, что ли?
- Ой, слава тебе господи! Царица небесная! Пронесло. - Надежда бросилась на порог, впустила Марию и снова, заложив дверь на крючок, распекала ее: - Рехнулась ты, что ли? Ведь не маленькая, понимать должна, что мы тут пережили от твоего стука. Вон хозяин сел верхом на мешок и встать не может.
- Ой, Маша, Маша!.. Прямо руки-ноги отнялись, - признался и Андрей Иванович, вставая с мешка.
- Чего вы перепугались? Ведь не воруете!
- Хуже, - сказал Андрей Иванович. - Свое прячем. За кражу теперь меньше дают.
- А кто знает, что вы прячете?
- Дите малое и то догадается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
- Об чем вы, Мария Васильевна! Все это пустяки.
Он встал как бы с облегчением, свободно расправил плечи, будто скинул с себя мешок с зерном, и вновь заметил ребятишек - настороженные и притихшие, как воробьи, они смотрели на него с испугом; видно было, что им не до игры, что подобный разговор сегодня для них не впервой.
- Извините и вы меня, ежели в чем виноват, - сказал Кречев и вышел.
Ах ты, едрена-матрена! Ну и ну! Дети малые и то затаились, как пришибленные. Вот так заварилась похлебка. Кто ее только и расхлебывать станет? Он полез в боковой карман за куревом и задел бутылку, жестко даванувшую его в ребро. А куда ж мне этот снаряд девать? С кем бы раздавить его? И надумал: пойду-ка к Соне. Хоть душу отведу.
Соня Бородина доводилась Андрею Ивановичу снохой, она была второй женой брата его Михаила. После смерти Насти, оставившей трех малолетних дочек, Михаил приехал из Юзовки, женился наспех на этой Соне - из соседнего села Сергачева взял ее - и снова укатил в Юзовку, где слесарничал, деньги зарабатывал на новый дом. Дом этот строил ему Андрей Иванович, не сам, конечно, строил, а вел подряд, нанимал мастеров, присматривал. Кирпичные стены сложили братья Амвросиевы; а крышу, полы и все столярные работы вел Федот Иванович Клюев. На этой новостройке и сошелся Кречев с Соней.
Дело было весной, сеяли овес по контрактации. Кречев зашел под вечер к Андрею Ивановичу договориться насчет раннего выезда в поле. Но хозяина не было дома, сказали, что он на стройке. И на стройке его не оказалось. Кречев пробухал сапогами по желтому свежеоструганному полу, заглянул и на кухню, и в чистую половину - никого. Прошел в тесовые сени, здесь тоже, как и в доме, были хорошо оструганные полы, скипидарно пахло свежей стружкой, - двери не заперты, раскидан да развешан по стенам инструмент и никого. Что за чудо-юдо? Не ушли же, так все побросав и не заперев двери? На дворе стоял дощатый сарай. Кречев вошел в торцевую дверь и столкнулся нос к носу с Соней. Она была в одной исподней рубашке - видно, переодевалась из рабочего платья в выходное, - сцепив руки, прикрыла полуобнаженную грудь и смотрела на него не то с испугом, не то с недоумением.
- Тебе чего? - а глаза посинели, зрачки расширились и ноздри задрожали.
- Искал Андрея Ивановича... - с пересохшим горлом сказал он.
- Нету его, ушел... Ну, уходите же! - И брови сломались, мучительно сдвинулись, как от крика.
- Сейчас, сейчас. - Он смотрел не ее голые плечи и тяжело, отрывисто дышал.
- Уходи же!..
- Да я, это, хотел тебе сказать... Погоди-ко!.. - Он обнял ее за плечи, навалился, сграбастал мягкое податливое тело и легко принял на грудь, как бремя дров. У стены стоял топчан, накрытый лоскутным одеялом, он понес ее на топчан, больно стукнулся об него локтями и, ловя губами ее маленькое упругое ухо, услышал горячий несвязный шепот:
- Крючок накинь. Дверь, дверь... крючок...
С той поры он часто навещал ее, за полночь, когда угомонится село и заснут, раскидав ручонки, малые падчерицы. Жила она в кособокой избенке, снятой Михаилом Ивановичем после выдела из семьи. Снимал на год, на два... Но зажился в Юзовке. Не просто и не скоро давались заработки на новый дом. В этой старой избенке и Настя умерла, и дети подрастали.
Стояло это жилье на Сенной улице в самом конце, как идти на Пантюхино, напротив Ванятки Бородина.
Кречев с поля зашел уже по темному, стукнул трижды щеколдой. Соня вышла в сени и, оглаживая его небритые щеки маленькими твердыми ладонями, шептала:
- Иди, Паша, к Фешке Сапоговой... Я приду через часок. Девок уложу и приду...
Надежда с Андреем Ивановичем работала не в сарае, а в кладовой: насыпали под завязь пятипудовые травяные мешки просом и рожью. Еще накануне ночью Андрей Иванович выкопал в саду яму и прикрыл ее копной сена по жердевому настилу. О доносе узнали они от Зинки. Та забежала в обед к Марии в райком и с оглядкой торопливо прошептала на ухо: "Савкин заходил и рассказал Сенечке, как вы с Андреем Ивановичем провожали Скобликова и помешали ему задержать неплательщика... Сенечка записал все; мы, говорит, их вздрючим за пособничество. А мне наказал: ежели, говорит, проболтаешься - язык отрежу или того хуже - посажу в тюрьму! Маша, милая, не выдавай!"
Надежда бушевала: "Добегались, дотрепались, сердобольные матрены! - И все на мужа: - О ком хлопотал, о ком убивался? Барина пожалел? Дак он, что птица перелетная - шапку в охапку, хвост трубой и улетел. А ты куда подымешься, с такой оравой? Вот придут завтра, возьмут тебя за штаны: что делать? Куда жаловаться? Где защиту искать? Эх ты, помело подворное! И ты хороша! - Это на Марию. - Нет, чтобы линию держать по всей строгости, как и полагается партейной. А ты по ночам шастаешь со всякими элементами!" Но Мария не Андрей Иванович, сама Обухова, как часовой, всегда наготове, ежели кого встретить или сдачу дать. Ты чего, говорит, лезешь в мою линию со своими элементами? Что ты в них понимаешь? Вон где твои элементы, в печке! Горшки да чугуны. Вот и ворочай их. А в своих элементах я и без тебя как-нибудь разберусь...
Ну, поостыли, примирились. Чего делать? Решили - зерно прятать. Куда везти? "К Ванятке", - говорит Надежда. "Да ты что, очумела? - осадил ее Андрей Иванович. - Он же вот-вот председателем колхоза станет, свое зерно понесет на общий семенной пункт, а чужое у себя прятать станет? Совесть, поди, не пропил еще!" Куда же? И надумали - два мешка отвезти к Фешке Сапоговой, племяннице Царицы, работавшей женоргом. Место у нее надежное никто проверять не сунется, да и сама - баба компанейская, уважительная, не из робкого десятка. А еще пять мешков решили спрятать у себя в надежном месте.
Вот и прятали... Надежда держала концы мешка, Андрей Иванович завязывал бечевкой. В кладовой горел фонарь "летучая мышь", было сумрачно и тихо. Вдруг кто-то резко постучал в железную дверь.
- Накрыли! Эх, твою мать... - Андрей Иванович тихо выругался, выпустил из рук бечевку и сел верхом на мешок.
- А может быть, Маша? - прошептала Надежда.
- Что она, очумела? Мы же договаривались - в кладовую ни-ни...
В дверь опять сильно постучали, и Мария в притвор зло прошипела:
- Вы что там, уснули, что ли?
- Ой, слава тебе господи! Царица небесная! Пронесло. - Надежда бросилась на порог, впустила Марию и снова, заложив дверь на крючок, распекала ее: - Рехнулась ты, что ли? Ведь не маленькая, понимать должна, что мы тут пережили от твоего стука. Вон хозяин сел верхом на мешок и встать не может.
- Ой, Маша, Маша!.. Прямо руки-ноги отнялись, - признался и Андрей Иванович, вставая с мешка.
- Чего вы перепугались? Ведь не воруете!
- Хуже, - сказал Андрей Иванович. - Свое прячем. За кражу теперь меньше дают.
- А кто знает, что вы прячете?
- Дите малое и то догадается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221