- Ухаров достал из бокового кармана тетрадный листок, развернул его перед собой и стал читать: - "Дорогие товарищи! Граждане православные! Пока посылаю я вам из небесного царства письмо, в котором прошу не вступать в колхозы, а которые взошли, пусть выходят. Всех прошу принять на себя ударную работу по развалу своего колхоза. Кто не поставит себе эту задачу, тот пойдет в ад, а кто поставит, тот будет принят мною в святые угодники и получит царствие небесное".
- Кем подписано? - спросил Кадыков.
- Бог подписи не ставит, - усмехнулся Ухаров.
- Безграмотная галиматья, - сказал Чарноус.
- Насчет грамотности не спорю, а вот галиматья это или нет, покажет время.
Распахнулась дверь, и вошел Родька Киселев с первой группой десятидворцев. Сидевших за столом обдало холодом, и снегом запахло. Шапки у многих мужиков были сильно заснежены. "Ждали друг друга на улице, по одному не хотелось идти", - подумал Кадыков. Возле порога обметали валенки, выбивали шапки, не торопились проходить. Только Родька-рассыльный сел на табуретку и весело доложил:
- Всех обошел. Этих с богатовского конца приволок. Счас придут и с другого конца, возле дьякона собираются. Драный их приведет.
Зиновий Тимофеевич приказал внести из сеней пару скамеек и поставить их вдоль стен. Мужики все делали молча, смотрели как-то вкось, под себя, и даже между собой не переговаривались. Чадили все самосадом, покашливали, как спросонья. Не оживились даже, когда подошла вторая группа с Епифанием Драным.
- Все собрались? - спросил Ухаров, отрываясь от бумаги, привезенной Чарноусом.
- Вроде бы все, - ответил Епифаний.
- Рассаживайтесь товарищи! Сейчас представитель района, заведующий роно товарищ Чарноус, поставит перед нами боевую задачу.
Чарноус поднялся над столом и, опираясь на свой кожаный желтый портфель, коротко сказал, что теперь нет важнее в районе задачи, чем встретить весеннюю посевную кампанию во всеоружии. А посему необходимо сегодня же собрать весь семфонд и доложить об исполнении к завтрашнему утру.
- А чего такая спешка? Иль село горит? Иль сеять завтра, по снегу? спрашивал Епифаний Драный, оглядываясь на мужиков, как бы ища у них поддержки.
- Это не спешка, а организованное проведение соцсоревнования. Кто быстрее всех засыпет семфонд, тот попадет на Красную Доску почета, ответил Чарноус.
- А куда их ссыпать, семена-то? - спросили со скамьи.
- Под семфонд выделяются амбары десятидворцев, - ответил Кадыков, ваши то есть.
- А с ключами как быть?
- С какими ключами?
- С амбарными. Он принесет ко мне на хранение семена, а ежели что случится? Или крысы их поточут? Тогда с ним не разделаешься.
- Да не в ключах дело... Вы ответьте: зачем семена собираете?
- То ись под каким предлогом?
- А зачем вам предлог понадобился? - спросил Ухаров, обращаясь к мужикам.
- Нам ничего не надо. У нас все есть. Это вам наши семена понадобились, - загалдели мужики.
- Скажите прямо - в колхоз будете загонять?
- Али, может, в город их отвезете?
- Товарищи, товарищи, что за ералаш? - встал Чарноус и строго вразумлял мужиков: - Кому пришла в голову такая чушь? Семена в городе не нужны. Они нужны здесь, чтобы организованно встретить весеннюю посевную. Пока есть еще время - надо все привести в боевую готовность - сперва семена, потом инвентарь...
- А потом и нас заобратаете и в колхоз потащите, - перебили его.
- Я попрошу не распускать эти классово чуждые мотивы! - повысил голос Чарноус. - За враждебные слова мы так же наказываем, как и за враждебные действия. Что за распущенность? Никто вас насильно в колхоз не потянет. Подойдет время - проголосуете сами. А сейчас речь о сборе семфонда. Мы не имеем права пускать весенне-посевную на самотек. Семена должны храниться под строгим надзором. Ключи от амбаров сдать секретарю партячейки Кадыкову. В надежном месте семена не пропадут. Перед севом каждый получит свои семена под роспись... Говорить больше не о чем. Предупреждаю - всякая попытка оказать сопротивление сдаче семфонда будет строго пресекаться. А теперь попрошу разбиться на две группы и приступить к делу.
Решили собирать семена с обоих концов Пантюхина сразу. Одну группу возглавил Ухаров, от помощи Чарноуса он отказался, проворчав: "Обойдемся и без погонщиков".
Чарноус надулся и пошел вместе с Кадыковым. Вперед себя послали десятидворцев - оповещать каждого мужика, чтоб семена готовили. Прихватили лошадь с розвальнями - мешки с мукой или с рожью положить на случай конфискации.
А случай такой выпал на их долю: в первой же избе с краю села заупрямился хозяин. Зиновий Тимофеевич знал его как мужика тихого, справного в деле, хотя и скуповатого. Он принял начальство радушно, в подвал провел, показал, в каких мешках хранятся семена проса и овса, но сдавать их, везти в общий амбар отказался наотрез.
- Здесь они на моих глазах целее будут.
- Терентий Семенович, постановление свыше обсуждению не подлежит, уговаривал его Кадыков. - Если добром не повезешь, силой заставим.
- А сильничать надо мной - у вас таких правов нету, - отвечал Терентий Семенович. - Я крестьянин-трудовик, чужих людей не ксплуатировал. Сам из бедноты только выбрался. - Он был хмур, волосат, в просторной рыжей свитке, в лаптях, смотрел на них с детским недоумением, как на чудаков, которые простых вещей не понимают.
- Терентий Семенович, мы вынуждены акт составлять, - доказывал ему терпеливо Кадыков, - что ты уклоняешься. Некогда нянчиться с тобой...
- Это - пожалуйста, составляйте ваши акты. Только сильничать не имеете права.
- Хватит с ним в прятки играть! Иль не видишь - он же придуривается? в сердцах сказал Чарноус и, вынув из портфеля листок бумаги, сел за стол писать акт. - Ваша фамилия?
- Свиненковы мы прозываемся... - Хозяин стоял за спиной Чарноуса и смотрел, как тот водит по бумаге карандашом, и приговаривал: - На то вам и грамота дана, чтоб разобраться по совести. Бумагу, значит, составить. А сильничать нельзя.
- Вот здесь подпишись, что отказываешься семена сдавать. - Чарноус ткнул карандашом в бумагу.
- Мы безграмотные, - ответил хозяин.
- Ну ставь крест, какая разница?
- Это можно, - хозяин старательно вывел каракулю и, довольный собой, уселся на скамью.
- Зиновий Тимофеевич, и вы... Как вас, простите? - обратился Чарноус к десятидворцу, стоявшему возле порога.
- Игнат! - с готовностью отозвался тот.
- И вы, Игнат... Ступайте в подвал, возьмите мешок муки и мешок ржи, уложите на сани и отвезите в общий амбар. Не возвращать хозяину до тех пор эти мешки, пока не сдаст семена.
У хозяина вытянулось лицо и часто заморгали глаза, а с печки раздался сперва приглушенный женский плач, потом вразнобой заревели детишки.
- Тереха-а! Куды ж нам без хлеба-то податься? Ой, матушка моя родная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
- Кем подписано? - спросил Кадыков.
- Бог подписи не ставит, - усмехнулся Ухаров.
- Безграмотная галиматья, - сказал Чарноус.
- Насчет грамотности не спорю, а вот галиматья это или нет, покажет время.
Распахнулась дверь, и вошел Родька Киселев с первой группой десятидворцев. Сидевших за столом обдало холодом, и снегом запахло. Шапки у многих мужиков были сильно заснежены. "Ждали друг друга на улице, по одному не хотелось идти", - подумал Кадыков. Возле порога обметали валенки, выбивали шапки, не торопились проходить. Только Родька-рассыльный сел на табуретку и весело доложил:
- Всех обошел. Этих с богатовского конца приволок. Счас придут и с другого конца, возле дьякона собираются. Драный их приведет.
Зиновий Тимофеевич приказал внести из сеней пару скамеек и поставить их вдоль стен. Мужики все делали молча, смотрели как-то вкось, под себя, и даже между собой не переговаривались. Чадили все самосадом, покашливали, как спросонья. Не оживились даже, когда подошла вторая группа с Епифанием Драным.
- Все собрались? - спросил Ухаров, отрываясь от бумаги, привезенной Чарноусом.
- Вроде бы все, - ответил Епифаний.
- Рассаживайтесь товарищи! Сейчас представитель района, заведующий роно товарищ Чарноус, поставит перед нами боевую задачу.
Чарноус поднялся над столом и, опираясь на свой кожаный желтый портфель, коротко сказал, что теперь нет важнее в районе задачи, чем встретить весеннюю посевную кампанию во всеоружии. А посему необходимо сегодня же собрать весь семфонд и доложить об исполнении к завтрашнему утру.
- А чего такая спешка? Иль село горит? Иль сеять завтра, по снегу? спрашивал Епифаний Драный, оглядываясь на мужиков, как бы ища у них поддержки.
- Это не спешка, а организованное проведение соцсоревнования. Кто быстрее всех засыпет семфонд, тот попадет на Красную Доску почета, ответил Чарноус.
- А куда их ссыпать, семена-то? - спросили со скамьи.
- Под семфонд выделяются амбары десятидворцев, - ответил Кадыков, ваши то есть.
- А с ключами как быть?
- С какими ключами?
- С амбарными. Он принесет ко мне на хранение семена, а ежели что случится? Или крысы их поточут? Тогда с ним не разделаешься.
- Да не в ключах дело... Вы ответьте: зачем семена собираете?
- То ись под каким предлогом?
- А зачем вам предлог понадобился? - спросил Ухаров, обращаясь к мужикам.
- Нам ничего не надо. У нас все есть. Это вам наши семена понадобились, - загалдели мужики.
- Скажите прямо - в колхоз будете загонять?
- Али, может, в город их отвезете?
- Товарищи, товарищи, что за ералаш? - встал Чарноус и строго вразумлял мужиков: - Кому пришла в голову такая чушь? Семена в городе не нужны. Они нужны здесь, чтобы организованно встретить весеннюю посевную. Пока есть еще время - надо все привести в боевую готовность - сперва семена, потом инвентарь...
- А потом и нас заобратаете и в колхоз потащите, - перебили его.
- Я попрошу не распускать эти классово чуждые мотивы! - повысил голос Чарноус. - За враждебные слова мы так же наказываем, как и за враждебные действия. Что за распущенность? Никто вас насильно в колхоз не потянет. Подойдет время - проголосуете сами. А сейчас речь о сборе семфонда. Мы не имеем права пускать весенне-посевную на самотек. Семена должны храниться под строгим надзором. Ключи от амбаров сдать секретарю партячейки Кадыкову. В надежном месте семена не пропадут. Перед севом каждый получит свои семена под роспись... Говорить больше не о чем. Предупреждаю - всякая попытка оказать сопротивление сдаче семфонда будет строго пресекаться. А теперь попрошу разбиться на две группы и приступить к делу.
Решили собирать семена с обоих концов Пантюхина сразу. Одну группу возглавил Ухаров, от помощи Чарноуса он отказался, проворчав: "Обойдемся и без погонщиков".
Чарноус надулся и пошел вместе с Кадыковым. Вперед себя послали десятидворцев - оповещать каждого мужика, чтоб семена готовили. Прихватили лошадь с розвальнями - мешки с мукой или с рожью положить на случай конфискации.
А случай такой выпал на их долю: в первой же избе с краю села заупрямился хозяин. Зиновий Тимофеевич знал его как мужика тихого, справного в деле, хотя и скуповатого. Он принял начальство радушно, в подвал провел, показал, в каких мешках хранятся семена проса и овса, но сдавать их, везти в общий амбар отказался наотрез.
- Здесь они на моих глазах целее будут.
- Терентий Семенович, постановление свыше обсуждению не подлежит, уговаривал его Кадыков. - Если добром не повезешь, силой заставим.
- А сильничать надо мной - у вас таких правов нету, - отвечал Терентий Семенович. - Я крестьянин-трудовик, чужих людей не ксплуатировал. Сам из бедноты только выбрался. - Он был хмур, волосат, в просторной рыжей свитке, в лаптях, смотрел на них с детским недоумением, как на чудаков, которые простых вещей не понимают.
- Терентий Семенович, мы вынуждены акт составлять, - доказывал ему терпеливо Кадыков, - что ты уклоняешься. Некогда нянчиться с тобой...
- Это - пожалуйста, составляйте ваши акты. Только сильничать не имеете права.
- Хватит с ним в прятки играть! Иль не видишь - он же придуривается? в сердцах сказал Чарноус и, вынув из портфеля листок бумаги, сел за стол писать акт. - Ваша фамилия?
- Свиненковы мы прозываемся... - Хозяин стоял за спиной Чарноуса и смотрел, как тот водит по бумаге карандашом, и приговаривал: - На то вам и грамота дана, чтоб разобраться по совести. Бумагу, значит, составить. А сильничать нельзя.
- Вот здесь подпишись, что отказываешься семена сдавать. - Чарноус ткнул карандашом в бумагу.
- Мы безграмотные, - ответил хозяин.
- Ну ставь крест, какая разница?
- Это можно, - хозяин старательно вывел каракулю и, довольный собой, уселся на скамью.
- Зиновий Тимофеевич, и вы... Как вас, простите? - обратился Чарноус к десятидворцу, стоявшему возле порога.
- Игнат! - с готовностью отозвался тот.
- И вы, Игнат... Ступайте в подвал, возьмите мешок муки и мешок ржи, уложите на сани и отвезите в общий амбар. Не возвращать хозяину до тех пор эти мешки, пока не сдаст семена.
У хозяина вытянулось лицо и часто заморгали глаза, а с печки раздался сперва приглушенный женский плач, потом вразнобой заревели детишки.
- Тереха-а! Куды ж нам без хлеба-то податься? Ой, матушка моя родная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221