- Ты чего пристал к парню? - вступился Бандей. - Какое твое дело, кому играть, а кому нет? Просят карту - давай!
- У него, поди, денег-то пятиалтынный за щекой.
- Не твое дело... Дай! - властно напирал Бандей.
У Федьки с Лысым глухая вражда. На святках этой зимой в толпе ряженых выделялась дюжая баба в цветной поньке, в нагольной шубе и при маске. Баба пела сиплым дискантом срамные частушки и приставала к девкам. Угадывая под маской по широченным плечищам мужика, ребята держались в стороне, но когда "баба" облапила Тоньку Луговую и при всем честном народе стала тискать ее и целовать, Федька не выдержал - кочетом налетел на высокую "бабу" и щелкнул ее по затылку. "Баба" рявкнула, бросив Тоньку: "Задавлю!" - и, подняв руки, по-медвежьи кинулась на Маклака. Тот юркнул "бабе" под мышку, принял на бедро эту тушу и, рванув за ноги, пустил через себя на дорогу. "Баба" так и растянулась всем хлыстом - руки вперед, мордой в снег. Слетела с нее маска, шаль, и заблестела, залоснилась на снегу розовая лысина. "Да это Лысый!" - удивленно ахнули в толпе. Тот, матерясь на чем свет стоит, вскочил, сорвал с себя шубу: "Убью ошметка!" - и бросился с кулаками на Федьку. Их разняли. А улица еще долго удивлялась: "Вот так Федька! Ай да Маклак! Эдакого кабана завалил... Видать, в деда Евсея пошел". Евсей Бородин, правда, не доводился ему дедом, а всего лишь братом Федькину деду, но кулачник он был отменный. Первый на селе. Один стенку держал.
Федька получил карту - девятку червей... И когда дошла до него очередь, протянул ее к Лысому.
- Иду на рупь.
- Деньги на кон! - сказал Лысый.
- Вот скаред лыковый, мать твою... - выругался Бандей. - Ты карту давай!
- Деньги на кон! - заупрямился Лысый.
- На! - Федька выкинул измятую трешницу.
Лысый отсчитал ему два рубля и вытянул карту. Оказалось - десятка бубен.
- Наберись! - сказал Федька и затаился, ужав голову в плечи.
Лысый открыл своего валета, кинул к нему восьмерку и еще восьмерку:
- Восемнадцать!
- Мало каши ел, - торжествующе сказал Федька. - У меня девять очей, - и кинул свои девятку с десяткой.
- Ты чего карты загнул? - придирался опять к нему Лысый.
- Ты играть будешь или каныжить? - гаркнул Бандей и так хлопнул своей пятерней по столу, что зазвенели в кону деньги и фукнула, мигнув, висячая лампа.
- Я-то играю, - сказал примирительно Лысый. - А ты гремишь как немазаная телега.
- Сдавай!
Бандей все больше и больше горячился, ходил только ва-банк, проигрывался. На кону перевалило за двадцать рублей. Лысый простучал и сдал по последнему кругу.
- Иду ва-банк, - сказал Бандей, не глядя на свою карту.
- Деньги на кон, - сказал Лысый.
- Ты что, не веришь мне?
- Не верю.
- На, мать твою в живоглота! - он вынул из бокового кармана легкого пиджака несколько скомканных бумажек и кинул их на стол.
Биняк кинулся разглаживать бумажки. Пересчитали. Оказалось двенадцать рублей.
- Даю на двенадцать, - сказал Лысый, берясь за колоду.
- А я говорю, ва-банк! - сказал Бандей.
- Где остальные?
- Отдам. Давай на слово!
- На слово просят только у баб...
- Ах вот как! Ну, ладно.
Бандей откинулся на лавке, кряхтя стащил с себя хромовые сапоги, носком протер подошвы, так что свежие шпильки заблестели.
- Во, видал? Новые сапоги... Добавляю, - и поставил их на стол рядом с деньгами.
Лысый взял сапоги, повертел в руках:
- А может быть, они у тебя прелые?
- У меня прелые? Мои сапоги! Ах ты сучий сын! Я для себя их шил. Они двадцать четыре целковых стоят. На, возьми зубами! Попробуй, оторви подошву с носа! Оторвешь - даром отдам сапоги.
- Да я что, волк, что ли?
- То-то и оно. Ты слаб в коленках. У тебя еще и зубы-то репные. Дай сюда! - он выхватил сапоги из рук Лысого. - Ребята, кто хочет счастья попытать? Ну, берись зубами! Не бойся... Оторвешь подошву - я ж и прибью. И сапоги отдам. Знай Мишку Косоглядова. - Это настоящая фамилия Бандея.
Сапоги мягкие, новенькие... Даже при тусклом свете блестят.
Вася Соса, здоровенный детина с длинным рябым лицом, сидевший напротив Бандея, алчно раздувая ноздри, ворочая белками, уставился на сапоги.
- Вася, ты чего смотришь, как кот на сметану? - крикнула с печи Нешка. - Возьми их на зубок. Об твои зубы-то кулак расшибешь.
Вася, довольный, осклабился, обнажая желтые лопатистые, как у мерина, зубы.
- На, пробуй! - сунул ему сапог Бандей.
Вася взял, повертел его в руках, как мосол, приноравливаясь - с какого бока укусить.
- Бери за нос. С каблука и не пробуй!
Вася разинул пасть и сунул в нее головашку.
- Мотри союзку не прокуси, крокодил! - крикнул Бандей. - Товар испортишь.
- Дак ее с торца не возьмешь, подошву-то - чисто срезана, как зализанная, - сказал Соса.
- А ты поперек ее бери!
Наконец Вася изловчился, сдавил каменную подошву своими лошадиными зубами и зашелся аж до посинения, пытаясь вырвать изо рта головашку.
- Дай-кать я за голенища потяну! - кинулся к нему Чухонин.
- Я те потяну!.. - замахнулся на того Бандей. - На голенище уговору не было.
Вася выбросил сапог на стол и сказал, отдуваясь:
- Нет, выскальзывает...
- То-то. Знайте, черти, Косоглядову работу, - торжествующе сказал Бандей Лысому, протягивая карту. - Значит, ва-банк, как договорились.
Лысый дал ему карту.
Тот быстро глянул и на ту, что лежала ранее, и на эту, бросил их и поморщился:
- А ну, еще.
И опять быстро заглянул, кинул и эту карту, как горячий блин, и только рукой махнул:
- Твои сапоги.
За столом суета и гул: кто сапоги разглядывал, кто деньги считал, а кто языком работал. Заговорили, загалдели все разом.
- Лысый, с такого банка литру мало поставить.
- А я и так литру ставлю.
- Дак нет же у меня водки-то больше, - сказала Нешка с печи. Кончилась.
- У тебя нет - у Колчачихи найдется. Не то к Ваньке Вожаку сбегайте.
- Лучше до Козявки сбегать. У нее самогонка и огурцы соленые.
- Нешка, дай чашку под огурцы!
- А кто пойдет за самогонкой?
- Как кто? Младший. Вот, Маклак сбегает.
- Бандей, в чем домой пойдешь?
- Чуни мои наденет, - просипел Никифор.
- Дойду и босым. Чай, ноне не Крещенье.
Маклаку сунули железную тарелку под огурцы, денег дали на самогонку. Ореха взвесила ему два фунта "Раковой шейки". Набил он полные карманы конфетами и, радостный, вприпрыжку, помотал по селу к шинкарке Козявке.
- Стой, кто идет! - ринулся кто-то к нему из-за толстой придорожной ветлы.
Федька увернулся было, но споткнулся о колесник и растянулся в дорожной пыли. Тарелка с грохотом отлетела в сторону.
- Подвинься, я ляжу! - хохотнул над ним голос Чувала.
- Осел вислоносый, сыч лупоглазый! Чтоб тебе кистенем ребра пересчитали, - ругался Федька, отряхиваясь от пыли.
- А я за тобой пошел... Гляжу - Маклак сам бежит навстречу. Я за ветлу... попужать хотел.
- По зубам бы тебя, лупоглазого...
Федька поднял тарелку - она была вся в пыли:
- Ну, где ее теперь мыть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221