Поймите же наконец, что нельзя быть сознательным строителем светлого будущего коммунизма, невозможно бескорыстно любить, как товарища и друга, соседа своего, владея собственным наделом и двором, полным скота и всякой живности. К собственной скотине такой владелец поневоле питает больше заботы и любви, чем к соседу своему или просто односельчанину. Даже попы это признают; недаром говорят они, что Христос учил-де, богатому легче пролезть в игольное ушко, чем попасть в царствие небесное...
- Христос не гонит нас палкой в царство небесное! - крикнул кто-то из толпы звонким голосом, и вся эта темная застывшая масса народа дружно загоготала и закашляла. Заматерилась на разные голоса.
- Я приглашаю этого говоруна подняться вот сюда. - Ашихмин указал шапкой себе под ноги и добавил: - Если он не трус. И поговорим откровенно перед всем народом о том, что царствие небесное есть поповская выдумка, церковный обман, а светлое будущее коммунизма научно обосновано и доказано, это - самое справедливое общество на земле, несущее всеобщее счастье, равно как и счастье каждому в отдельности. Но нельзя его построить, повторяю, идя к этой цели кто в лес, а кто по дрова. Надо сплотиться всем в колхозы и дружно, под руководством испытанной в боях партии большевиков, единой колонной одолеть остаточную от прошлого строя бедность и прийти ко всеобщему изобилию. А для этого мы призываем вас осудить зловредные действия веретьевских крестьян, поломавших кормушки, вернуть семфонд, растащенный сегодня вами по наущению злонамеренных элементов, и завтра же свести наконец лошадей и коров на общие дворы...
- Дык чаво завтрева ждать? Давай счас начнем! - крикнул из первого ряда от террасы старик в ветхом зипунишке и в древней войлочной шляпе пирожком.
- Верно, товарищ! - сказал Ашихмин, перегибаясь к нему через балюстраду. - Вполне понимаю ваше нетерпение. Желающие могут сегодня же сводить лошадей и нести семена.
- Я ж те говорю, я счас желаю! - крикнул опять старик.
- А вот заканчиваем митинг и - пожалуйста, - ответил Ашихмин, улыбаясь.
- Вот и спускайся сюда! Раз мы все равны и все у нас таперика общее, сымай с себя кожанку и давай ее мне. А я тебе свой зипун отдам. - Старик проворно снял с себя зипун и протянул его Ашихмину. - На, возьми и носи на здоровье! А я в твоей кожанке пойду... Мы ж таперика в одном строю... к общей цели, значит...
Последние слова Кадыков не расслышал - все потонуло в гоготе и реве. Над морем заволновавшихся голов висел поднятый зипун, держала его сухая старческая рука; рукав посконной рубахи спал, оголяя ее до самого плеча.
Ашихмин переждал первые взрывы хохота и сказал ласковым голосом:
- Ты, папаша, перепутал божий дар с яичницей. То частная собственность, а то личная. Разница колоссальная. Большевики личную собственность признают и уважают. Так вот, кожаный пиджак, тот, что на мне, - он ткнул себя в грудь, - это есть личная собственность. Понял?
- Ага! Значит, что на тебе, то твое, личное. Это не тронь. А что у меня на дворе, то - безличное, то отдай! Так выходит?
- А то чаво ж? У них одна задача - замануть и обчистить.
- Не верьтя им, мужуки! Не ве-ерьтя!
- Ванька, бей! Бей, Ванька!
Толпа заколыхалась, задвигалась, как живое темное чудище, выплывая пузиной на верандное крыльцо.
- Стоять! - крикнул Кулек и сошел с верхней ступеньки крыльца, придерживаясь за кобуру.
Во тьме у подворья затрещал плетень, и Кадыков увидел, как от плетня с кольями наперевес кинулись в толпу трое мужиков.
- Товарищи, митинг окончен! - сказал сверху Возвышаев. - Прошу расходиться по домам.
- Что, али крыть нечем? - крикнули из толпы.
- Тады спускайтесь сюда! Пошшупаем, что на вас за коленкор!
- Подскажите, игде одежку брали? Мы тож туды сходим. Таперика мы бра-атья...
- Товарищи, митинг окончен. Прошу расходиться по домам.
- Ванька, бей!
- Товарищи!..
- Пес тебе товарищ...
- Бей, Ванька!
Кто-то дурашливо, раздирающим голосом замяукал по-кошачьи, и в ту же секунду здоровенный кол, пущенный из толпы, с треском выбил три балясины и загрохотал по полу террасы. Вся многочисленная толпа начальников хлынула к стенке, как стадо овец от удара кнута. Кулек вырвал наган из кобуры, взвел курок и, направляя в толпу, крикнул:
- Пре-екра-атить! Всех пересажаю!..
Озимое быстро подошел к нему, взял его за локоть и приказал:
- Спрячь оружие! - Потом спустился вниз, в толпу. - Ну, где Ванька? Бей! - сказал он.
Передние попятились от него, и толпа стала разваливаться на две половинки, словно кто-то невидимый расшвыривал всех направо и налево. Озимов шел по этому людскому коридору, заложив руки за спину, - там, в конце этого прохода, стоял детина в расстегнутом полушубке, в заломанной на затылок шапке и держал в замахе кол.
- Ну, что же ты стоишь? Бей! - подходил к нему Озимов.
Все замерли - и там, наверху, и в толпе; слышно было, как сухо и отрывисто скрипел снег под сапогами Озимова.
- Бей же!
Порень попятился и закричал диким голосом:
- Сатана!
Потом кинул кол и бросился бежать...
Через несколько минут на почте, в оживленном, взбудораженном говоре, перебивая друг друга, как это бывает с людьми, пережившими опасность, все пытались враз высказать Озимову и свое восхищение, и благодарность, и признательность.
- Если бы не ваш психологический этюд, то все могло бы кончиться крупной потасовкой, - говорил Ашихмин, потными, холодными пальцами пожимая запястье Озимову. - Вы просто герой...
- Да ничего особенного, - кривился Озимов, отнимая руки; ему было неприятно это липкое прикосновение холодных пальцев.
- Как - ничего особенного? - грохотал Радимов. - Ты же митинг спас! Кабы не ты, стрельбу открыли бы. И что потом? Войска вызывать?
- Войска и так вызывать надо, - сказал Возвышаев. - Здесь непокорство глубоко пустило корни. Надо многих злодеев вырвать из этой среды, и чем быстрее, тем лучше. Одним нам не справиться.
- Мы обязаны успокоить народ, разрядить обстановку. А потом взять виновных, - сказал Озимов.
- Куда ты поспешаешь? - таращил глаза на Возвышаева Ашихмин. - Вызвать войска - значит расписаться в своем бессилии. И мало того, это значит скомпрометировать всю идею сплошной коллективизации. Ты думаешь, нас погладят за это по головке? Да окружной штаб под суд нас всех отдаст. И правильно сделает. А! Как вам это нравится?
- И я думаю - сами справимся, - согласился Озимов. - Только надо изменить порядок работы: выступать на митинге не одним нашим, но и крестьян привлекать.
- Дак мы предлагали: выделяйте ораторов, мы их проверим - и пожалуйста. Только заранее, чтобы мы знали, с кем дело имеем, - сказал Чубуков. - Дак не хотят.
- Не заранее, а прямо из толпы брать надо. Все претензии пусть на людях выкладывают. И тут же решать будем. Вот как надо, - сказал Озимов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221