Составлял список на контрактацию.
- Кто же твоим хозяйством распоряжается: ты или кум Яшка?
- Жена виноватая... Она сбегала за Яшкой... Говорит - пока он из Совета вернется, мы ее опалим да освежуем.
- Мать твою... - Возвышаев косо глянул на Марию и запнулся. - Мужик называется... С бабой совладать не может. - Он сел за стол и сказал иным тоном, обращаясь к Чубукову: - Запиши ему штраф в пятикратном размере от стоимости свиньи. И всем, всем! - Он поднял голову и поглядел на собравшихся активистов. - Сегодня же выдать штраф... Всем, кто забил хоть поросенка. В пятикратном размере. Деньги внести завтра же. А если кто не внесет, пеняйте на себя. И передайте на селе: завтра же начнем отбирать и распродавать имущество в счет оплаты штрафа. А этого бывшего пастуха наказать сегодня же. Сейчас! Ступайте к нему всем составом, отберите лошадь. Нет, погоди! Не лошадь, а корову. Лошадь ему до весны не понадобится. А вот пусть без коровы поживет, сукин сын. Взять корову. А если окажет сопротивление, арестовать и посадить в кладовую к Миронову. Ясная задача?
Активисты покашливали, двигали валенками, но молчали.
- Мне можно домой идти? - спросил Акимов. - У меня своих дел невпроворот.
- Нет, нельзя, - отрезал Возвышаев. - Пойдешь вместе со всеми. Это тебе наглядная агитация. Пример будет, как надо потрошить толстосумов. Завтра и за твоих примемся.
- Чубуков, Радимов, приглядывайте, чтобы все было как надо. И без пощады! В случае чего составляйте протокол и сюда его, в холодную. Проверьте наличность хлеба. Лишний отобрать. Ступайте! И вы идите, сказал он Марии. - Вон, берите пример с Доброхотова. Он настоящий боец-комсомолец. Идите!
Шли толпой, молча, как на похороны. Даже Доброхотов, чуть забегавший вперед, с опаской оглядывался на сурово насупленных Чубукова и Радимова, пытался угадать - о чем они думают, хотел спросить - не прибавить ли шагу? Но побаивался рассердить их и тоже помалкивал.
На краю Веретья их встретила целая ватага ребятни и собак; словно по команде, забрехали собаки, забегая в хвост этой процессии, а ребятишки, охватившие ее по бокам, вприпрыжку носились вдоль по улице и голосили:
- Пастуха идут кулачить! Пастуха трясти идут...
Из домов, с подворий, от амбаров потянулись за активистами мужики и бабы, шли назерком, держались на почтительном отдалении; кто семечки лузгал, кто был с лопатой деревянной, кто с вилами, кто с граблями. Негромко переговаривались:
- Свиней описывать, что ля?
- Говорят, к Рагулину, хлеб отбирать.
- Он вроде бы в лес уехал.
- Будто вернулся утром. Один, без лошадей.
- Лошадей-то продал...
- Кто их теперь купит?
- За бесценок возьмут.
Доброхотов свернул к пятистенному дому, обшитому тесом, с резными наличниками и звонко крикнул:
- А вот и Рагулин. Зайдем, товарищи!
Между кирпичной кладовой и домом стояли тесовые ворота и глухая высокая калитка, набранная в косую клетку. Чубуков подошел первым к калитке, взялся за литое медное кольцо и громыхнул щеколдой.
- Кто там? - донеслось басовито с подворья.
- Открывай ворота! - крикнул Чубуков.
- И в калитку пройдетя. Чай, не званые гости, - отвечал все тот же густой бас.
Чубуков толкнул плечом калитку - она оказалась не запертой. Вошли гуськом на подворье. Хозяин с вилами в руках, в расстегнутом овчинном полушубке, в новеньких лаптях - онучи белые по колена, подбирал овсяную солому. Гостей незваных встретил спокойно, будто ожидал их, - ни один мускул не дрогнул на темном, изрытом глубокими морщинами лице.
- Где ваши лошади и коровы? - спросил Чубуков.
- У меня одна лошадь и одна корова. Вон, в хлеву стоят.
- Врешь! У тебя было две коровы и три лошади.
- Ищитя, если мне не верите, - ответил кротко.
- Алексашин, Доброхотов, осмотрите хлев! - приказал Чубуков. - Ключи от кладовой!
Алексашин с Доброхотовым побежали в сарай осматривать хлева, а хозяин и не шелохнулся, стоял, опираясь на вилы, поглядывал с легкой усмешкой на грозного Чубукова, от расстегнутой груди его исходил парок - видно, что хорошо поработал.
- Ты чего стоишь? Кому сказано - принеси ключи от кладовой!
- А я тебе не слуга, дорогой и хороший. Ты у меня не работал, и делить нам с тобой нечего. Что ж я свои запасы тебе стану показывать?
- Ах, вот как! Ежиков, сходи в избу, принеси ключи от кладовой!
Ежиков козырнул, поднеся согнутую руку в варежке к шлему, и трусцой побежал к заднему крыльцу.
Из хлева на подворье вышли Доброхотов и Алексашин, сказали в один голос:
- Всего лошадь и корова... Больше никакой скотины. Даже овец нет.
- За самовольное разбазаривание скота, за саботаж по части сдачи хлебных излишков изъять корову! - приказал им Чубуков. - Возьмите веревку, выведите корову и привяжите вон, к воротам, пока мы осмотрим кладовую и прочие помещения.
Алексашин с Доброхотовым снова скрылись в сарае, на заднем крыльце появился Ежиков с ключами, за полу шинели одной рукой держала его Рагулиха, второй ухватилась за дверной косяк. Это была объемистая баба лет сорока в овчинной душегрейке. Она голосила на все подворье:
- Не замай ключи, окаяннай! Анчихрист лопоухай!..
- Отпусти шинель, ну! Кому говорят? А то в рожу заеду... - орал на нее Ежиков.
- Я те заеду, рыжий дьявол. Я те всю харю расцарапаю.
- Акимов, лови ключи! - Ежиков бросил с крыльца связку здоровенных ключей, они грохнулись со звоном об мерзлую землю.
Акимов поднял ключи и подал их Чубукову. Между тем Алексашин выводил упиравшуюся корову из сарая, а Доброхотов накручивал ей хвост. Наконец, промычав, корова взбрыкнула задом и выбежала на подворье. Алексашин подвел ее к воротам и привязал веревкой за скобу.
Отвлеченные возней Ежикова с Рагулихой, и Чубуков, и Радимов упустили из виду самого хозяина. Рагулин появился перед ними внезапно с топором в руках. На лице его от давешней кротости и следа не осталось - прямо на них шел совсем другой мужик, отчаянный и яростный, шел, как жеребец на волчью стаю, осклабясь, раздувая ноздри, хватая мерзлый воздух посиневшими от бешенства губами, словно у него дыхание перехватывало. Активисты в полушубках, давя друг друга, бросились вон через тесную калитку; Акимов вбежал на крыльцо к Ежикову, Мария прижалась к завалинке, а Чубуков и Радимов, как немые, пятились задом к овсяной соломе, не сводя глаз с блестевшего отточенного лезвия топора. Но Рагулин прошел мимо них, подошел к воротам, перерубил веревку и повел корову обратно в хлев.
Радимов бросился на него сзади, подмял под себя, как медведь дворнягу, и зарычал:
- Р-растак твою р-разэдак... Я тебя расшибу в лепеху... - Топор вырвал и забросил на крышу сарая, потом схватил Рагулина за шиворот, встряхнул, как овчину, и поставил на ноги.
Все это произошло в какое-то мгновение. Рагулиха, онемев от ужаса, выпустила из рук шинель Ежикова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
- Кто же твоим хозяйством распоряжается: ты или кум Яшка?
- Жена виноватая... Она сбегала за Яшкой... Говорит - пока он из Совета вернется, мы ее опалим да освежуем.
- Мать твою... - Возвышаев косо глянул на Марию и запнулся. - Мужик называется... С бабой совладать не может. - Он сел за стол и сказал иным тоном, обращаясь к Чубукову: - Запиши ему штраф в пятикратном размере от стоимости свиньи. И всем, всем! - Он поднял голову и поглядел на собравшихся активистов. - Сегодня же выдать штраф... Всем, кто забил хоть поросенка. В пятикратном размере. Деньги внести завтра же. А если кто не внесет, пеняйте на себя. И передайте на селе: завтра же начнем отбирать и распродавать имущество в счет оплаты штрафа. А этого бывшего пастуха наказать сегодня же. Сейчас! Ступайте к нему всем составом, отберите лошадь. Нет, погоди! Не лошадь, а корову. Лошадь ему до весны не понадобится. А вот пусть без коровы поживет, сукин сын. Взять корову. А если окажет сопротивление, арестовать и посадить в кладовую к Миронову. Ясная задача?
Активисты покашливали, двигали валенками, но молчали.
- Мне можно домой идти? - спросил Акимов. - У меня своих дел невпроворот.
- Нет, нельзя, - отрезал Возвышаев. - Пойдешь вместе со всеми. Это тебе наглядная агитация. Пример будет, как надо потрошить толстосумов. Завтра и за твоих примемся.
- Чубуков, Радимов, приглядывайте, чтобы все было как надо. И без пощады! В случае чего составляйте протокол и сюда его, в холодную. Проверьте наличность хлеба. Лишний отобрать. Ступайте! И вы идите, сказал он Марии. - Вон, берите пример с Доброхотова. Он настоящий боец-комсомолец. Идите!
Шли толпой, молча, как на похороны. Даже Доброхотов, чуть забегавший вперед, с опаской оглядывался на сурово насупленных Чубукова и Радимова, пытался угадать - о чем они думают, хотел спросить - не прибавить ли шагу? Но побаивался рассердить их и тоже помалкивал.
На краю Веретья их встретила целая ватага ребятни и собак; словно по команде, забрехали собаки, забегая в хвост этой процессии, а ребятишки, охватившие ее по бокам, вприпрыжку носились вдоль по улице и голосили:
- Пастуха идут кулачить! Пастуха трясти идут...
Из домов, с подворий, от амбаров потянулись за активистами мужики и бабы, шли назерком, держались на почтительном отдалении; кто семечки лузгал, кто был с лопатой деревянной, кто с вилами, кто с граблями. Негромко переговаривались:
- Свиней описывать, что ля?
- Говорят, к Рагулину, хлеб отбирать.
- Он вроде бы в лес уехал.
- Будто вернулся утром. Один, без лошадей.
- Лошадей-то продал...
- Кто их теперь купит?
- За бесценок возьмут.
Доброхотов свернул к пятистенному дому, обшитому тесом, с резными наличниками и звонко крикнул:
- А вот и Рагулин. Зайдем, товарищи!
Между кирпичной кладовой и домом стояли тесовые ворота и глухая высокая калитка, набранная в косую клетку. Чубуков подошел первым к калитке, взялся за литое медное кольцо и громыхнул щеколдой.
- Кто там? - донеслось басовито с подворья.
- Открывай ворота! - крикнул Чубуков.
- И в калитку пройдетя. Чай, не званые гости, - отвечал все тот же густой бас.
Чубуков толкнул плечом калитку - она оказалась не запертой. Вошли гуськом на подворье. Хозяин с вилами в руках, в расстегнутом овчинном полушубке, в новеньких лаптях - онучи белые по колена, подбирал овсяную солому. Гостей незваных встретил спокойно, будто ожидал их, - ни один мускул не дрогнул на темном, изрытом глубокими морщинами лице.
- Где ваши лошади и коровы? - спросил Чубуков.
- У меня одна лошадь и одна корова. Вон, в хлеву стоят.
- Врешь! У тебя было две коровы и три лошади.
- Ищитя, если мне не верите, - ответил кротко.
- Алексашин, Доброхотов, осмотрите хлев! - приказал Чубуков. - Ключи от кладовой!
Алексашин с Доброхотовым побежали в сарай осматривать хлева, а хозяин и не шелохнулся, стоял, опираясь на вилы, поглядывал с легкой усмешкой на грозного Чубукова, от расстегнутой груди его исходил парок - видно, что хорошо поработал.
- Ты чего стоишь? Кому сказано - принеси ключи от кладовой!
- А я тебе не слуга, дорогой и хороший. Ты у меня не работал, и делить нам с тобой нечего. Что ж я свои запасы тебе стану показывать?
- Ах, вот как! Ежиков, сходи в избу, принеси ключи от кладовой!
Ежиков козырнул, поднеся согнутую руку в варежке к шлему, и трусцой побежал к заднему крыльцу.
Из хлева на подворье вышли Доброхотов и Алексашин, сказали в один голос:
- Всего лошадь и корова... Больше никакой скотины. Даже овец нет.
- За самовольное разбазаривание скота, за саботаж по части сдачи хлебных излишков изъять корову! - приказал им Чубуков. - Возьмите веревку, выведите корову и привяжите вон, к воротам, пока мы осмотрим кладовую и прочие помещения.
Алексашин с Доброхотовым снова скрылись в сарае, на заднем крыльце появился Ежиков с ключами, за полу шинели одной рукой держала его Рагулиха, второй ухватилась за дверной косяк. Это была объемистая баба лет сорока в овчинной душегрейке. Она голосила на все подворье:
- Не замай ключи, окаяннай! Анчихрист лопоухай!..
- Отпусти шинель, ну! Кому говорят? А то в рожу заеду... - орал на нее Ежиков.
- Я те заеду, рыжий дьявол. Я те всю харю расцарапаю.
- Акимов, лови ключи! - Ежиков бросил с крыльца связку здоровенных ключей, они грохнулись со звоном об мерзлую землю.
Акимов поднял ключи и подал их Чубукову. Между тем Алексашин выводил упиравшуюся корову из сарая, а Доброхотов накручивал ей хвост. Наконец, промычав, корова взбрыкнула задом и выбежала на подворье. Алексашин подвел ее к воротам и привязал веревкой за скобу.
Отвлеченные возней Ежикова с Рагулихой, и Чубуков, и Радимов упустили из виду самого хозяина. Рагулин появился перед ними внезапно с топором в руках. На лице его от давешней кротости и следа не осталось - прямо на них шел совсем другой мужик, отчаянный и яростный, шел, как жеребец на волчью стаю, осклабясь, раздувая ноздри, хватая мерзлый воздух посиневшими от бешенства губами, словно у него дыхание перехватывало. Активисты в полушубках, давя друг друга, бросились вон через тесную калитку; Акимов вбежал на крыльцо к Ежикову, Мария прижалась к завалинке, а Чубуков и Радимов, как немые, пятились задом к овсяной соломе, не сводя глаз с блестевшего отточенного лезвия топора. Но Рагулин прошел мимо них, подошел к воротам, перерубил веревку и повел корову обратно в хлев.
Радимов бросился на него сзади, подмял под себя, как медведь дворнягу, и зарычал:
- Р-растак твою р-разэдак... Я тебя расшибу в лепеху... - Топор вырвал и забросил на крышу сарая, потом схватил Рагулина за шиворот, встряхнул, как овчину, и поставил на ноги.
Все это произошло в какое-то мгновение. Рагулиха, онемев от ужаса, выпустила из рук шинель Ежикова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221