- Какую задачу? Балаганить, да? - сорвалась на крик Мария.
- Но, но... Давай потише. Пока ты чай распивала, я зажимщиков хлеба выявлял.
- Каких зажимщиков?
- Тех самых, что излишки не сдают. - Сенечка достал из кармана свернутый вчетверо тетрадный лист, развернул его и подал Акимову: - Это ваши люди? Читайте! Те, которые излишки не сдали.
Акимов пробежал список глазами:
- Они. Кто вам дал этот список?
- Секретарь сельсовета. Да, да, ваш секретарь. С этим списком я и ходил по дворам, вроде бы агитировал в лотерею сыграть на гармонь, а сам глядел, где рожь спрятана.
- Ее, что ж, под порогом прячут, рожь-то? - усмехнулся Акимов.
- А где ее прячут? Ну-ка скажи! В сусеках, что ли?
- Ну, не в сусеках... В бане, на сушилках...
- Ага, еще в чулане, - подсказал ехидно Сенечка.
- Можно и в чулане.
- А вы пойдете с комиссией и враз все отберете... Ждите, так вам и положат. Эх вы, горе-сыщики! - Сенечка покачал головой. - Ноне дураков нет. Уж если прячут, так надежно. Вот я и спрашиваю вас - где?
- В землю зарывают, - сказал избач.
- Чепуха! Это вам не осень и не зима. Сейчас в земле рожь прорастет. Теперь прячут в сухом месте, в подпечнике.
- Чего? - сказала Мария.
- Села баба на чело... Вот, в списке подчеркнуты три фамилии. У них под печкой хранится хлеб.
- Ты что, лазил туда? - спросил Акимов.
- Вот еще! Я гармонист. Пришел - гармонь показал, страданье сыграл. Ну а сам глазом чик! Если есть новые доски на подпечнике или свежие затесы значит, хлеб спрятан там. Будьте уверочки. Сходим!
- Ты не ошибаешься? - спросила Мария.
- А если и ошибаюсь, ну и что? Мы ж приехали дело делать. Вскроем, составим акт...
- Ну что ж, сходим хоть к Орехову Павлу Афанасьевичу, - сказал Акимов. - Он ближе всех живет.
- Как? Идти ломать подпечник? У меня таких полномочий нет, - решительно возразила Мария. - Я не пойду. Свяжитесь с прокурором.
- Может, понятых позвать? - заколебался Акимов.
Мария пожала плечами:
- Мы можем только пригласить кого-то, вызвать на беседу или сходить поагитировать. Но обыск делать? Извините! У меня еще голова на плечах.
- Вот это и есть либеральные мерехлюндии, - сказал Сенечка. - Мое дело выяснить и доложить. А вы как хотите. Если отказываетесь акт составлять, тогда нам вместе делать нечего. Ну пойдем акт составлять?
- Нет, - сказала Мария.
- И я не стану, - сказал Акимов.
- Как хотите! - Сенечка закинул гармонь на спину и двинулся к дверям, у порога остановился: - Я пошел в Веретье. Буду работать один, как подсказывает мне совесть. Но учтите, на вашу бездеятельность и покрывательство напишу докладную.
- Н-да... Вот тебе и точка с запятой, - Акимов сел за стол и нахмурился. - Вот что, Тима, сходи-ка к Орехову, позови его сюда, наказал он избачу. - Если хозяина нет, давай хозяйку. Надо разобраться.
- Я в момент, - худенький белобрысый избач, в лапоточках, синие штаны навыпуск, вихрем слетел с высокого крыльца и помотал вдоль уличного порядка, только голова замелькала.
- Садись, Мария Васильевна, в ногах правды нет. Какие у вас еще задания? Говорите.
Акимов вынул кисет, свернул цигарку, закурил, смахивая табачные крошки в ладонь.
- Задание наше известное, Аким Федосеевич, - Мария усмехнулась. Говорят, у вас кулаки внезапно исчезли.
- А-а, - протянул Акимов. - Индивидуальных обложений нет. Известно.
- Ну и как же насчет кулаков?
- У нас был один Осичкин, да уехал в прошлом году. В его доме сейчас ветпункт. А чего ты спрашиваешь? Ты же сама знаешь. Не один год, чай, работала у нас в Гордееве?
- А Звонцов?
- Подрядчик, что ли?
- Ну?
- Он бросил штукатурные подряды. И бригада его распалась. Теперь он от селькова работает в лесу на заготовках. Жалованье получает. Какое же ему давать индивидуальное обложение? Что обкладывать? Хозяйство вы его знаете.
- А лошади?
- Дак у него теперь одна рабочая лошадь. Второй рысак. Разве что рысака обложить? Но вроде бы такого постановления нет.
- А Потаповы?
- Мельники? Братья Потаповы, конечно, народ крепкий. Но ведь работников они никогда не держали. Сами вдвоем справляются... Мельница у них на два постава, тебе известная. Доход комиссия определила еще в прошлом году... в три тысячи. Подоходный налог они платят исправно. А в хозяйстве у них всего по лошади да по корове. Как же их обкладывать? С какой стороны?
Акимов свел свои толстые обветренные губы трубочкой и начал пускать в потолок дым кольцами.
- Что же, выходит, претензии к вам напрасные? - спросила Мария.
Акимов подался грудью на стол и, глядя на нее исподлобья грустными серыми глазами, сказал с оттенком горечи:
- Разве в нас дело? Я же не надувало мирской, не фальшивомонетчик. Я коммунист, четыре года на флоте отслужил и здесь тружусь примерно, хозяйство свое содержу в порядке, чужого ничего не беру. Почему ж мне не верите? И актив у нас мужики честные, что надо. Мы ж не дети - видим, кто и как живет. А вы нас подозреваете в укрывательстве, а?
Мария отвернулась от его пристального взора:
- Вы говорите так, будто я питаю к вам это самое недоверие. Не беспокойтесь, я по домам не пойду.
- Да пожалуйста. Мы ничего не скрываем.
- Евдоким Федосеевич, а почему колхоз "Муравей" излишки не сдал?
Акимов как-то по-детски хмыкнул:
- А он их на портки выменял.
- Как это?
- Да так. Вы сегодня вечером свободны?
- Разумеется.
- Пойдемте на агроучасток. Как раз сегодня разбирают председателя колхоза. Вот и познакомитесь с ним, от него все узнаете.
Вошел избач с худым и погибистым мужиком в лаптях и посконной рубахе, подпоясанной оборкой.
- Здравствуйте вам! - сказал вошедший, степенно сгибаясь и подавая заскорузлую большую руку.
- Садитесь, Павел Афанасьевич, - пригласил его Акимов на скамью.
Орехов сел, осторожно поглядывая то на Акимова, то на Марию. Выражение его постного в жидкой рыжей бороденке лица было таким, как будто бы его только что разбудили и он не поймет, где очутился.
- Павел Афанасьевич, вот представитель района интересуется, почему ты хлебные излишки не сдаешь?
- Дак ведь нету излишков-то.
- А говорят - под печкой у вас хранится хлеб? - сказал Акимов.
Орехов дернулся и захлопал глазами.
- Ну, чего молчишь?
- Я, эта, из амбара перенес в подпечник хлеб-от... Крысы там донимают.
- За тобой числится десять пудов излишков. Почему не сдаешь?
- У меня всего-то пудов десять будет. Вот с места не сойти, если вру. Еле до нового дотянуть. Ты ж знаешь, сколь у меня едоков-то. - У него дернулась верхняя губа и покраснели, заводянились глаза. - Евдоким Федосеевич, - выдавил хрипло, - не губи детей! Перенеси на осень. Сдам до зернышка. Вот тебе истинный бог - не вру, - и перекрестился.
- Чего ж ты молчал, когда излишки тебе начисляли? - спросил Акимов.
- Меня никто не спрашивал. Зачитали на сходе, и валяй по домам.
- Ну, что будем делать? - обернулся Акимов к Марии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221