Чубуков стоял в той же позе, как пятился задом, - пригнувшись и руки растопырив, Мария сидела на завалинке, свесив ноги, а в калитку заглядывали побелевшие от испуга активисты.
- Ежиков, чего рот разинул? Возьми его, - сказал Радимов и на вытянутой руке повел Рагулина к воротам, подталкивая коленом под зад.
Все наконец оживились, замахали руками, затараторили, забегали... Доброхотов поймал корову и тащил ее к воротам, ему помогал Алексашин, Чубуков гремел ключами возле двери кладовой, Ежиков, придерживаясь рукой за кобуру, кричал на Рагулина:
- Ты мне не вздумай еще фортеля откалывать! Подстрелю, как воробья...
Наконец Чубуков открыл дверь кладовой и скрылся там вместе с активистами, увели присмиревшего Рагулина вместе с коровой, и на подворье остались только Мария с Акимовым, да на крыльце вопила в голос Рагулиха, закрыв лицо руками, и робко тянули ее за подол высыпавшие из дому ребятишки; их было четверо, все босые, в полотняных порточках, в белесых застиранных рубашонках:
- Мамка, пошли домой... Дунькя плачет...
Но мать, будто не слышала их, закрыв лицо руками, голосила:
- Уж ты кормилец наш ненаглядна-ай!.. Да на кого ж ты спокидаешь нас, сиротинушек горьких? Да что ж мы делать-то будем без тебя, без хозяина? Иль нам по миру пойтить с сумой заплечна-ай... Ох ты, горе наше горькое... О-ох! О-ох! - вдыхала шумно, набирала воздуху и снова голосила тоненьким надрывным плачем: - Увели тебя, голубь ты наш сизокрылай...
- Ма-а-амка, пошли домой! Холодно здеся-а-а... Пошли! Там Дунькя плачет, - теребили ее ребятишки и тоже заливались на все голоса.
- Акимов! - крикнул Чубуков с порога кладовой. - Найди сбрую и запрягай хозяйскую лошадь. Будем хлеб возить. Здесь его не меньше ста пудов. Давай, шевелись! - И снова скрылся в кладовой.
- Я больше не могу... - с трудом сдерживая рыдания, сказала Мария. Дайте мне свою лошадь... Или я в ночь уйду пешком прямо в райком. Этот разбой остановить надо!..
- Успокойтесь сначала... Ступайте на реку... Там вас никто не заметит. Идите вдоль берега в Гордеево. Ждите меня у Кашириной. В сумерках пригоню вам лошадь.
Рано утром явилась Мария в райком и ждала в приемной Поспелова. Увидев ее, он споткнулся на пороге - так и пригнулся и спросил тревожно:
- В чем дело? Почему здесь?
- Мелентий Кузьмич, это невыносимо! Так нельзя работать. Это ж грабеж среди бела дня! - Она резко встала и ринулась к нему, прижимая стиснутые руки к груди.
- Кто вас ограбил? - спросил он сухо в привычном официальном тоне, обходя ее, словно статую. - Проходите в кабинет. И давайте без этих самых жестов. Спокойствие прежде всего.
В кабинете сердито кашлял, долго наводил порядок на столе, перекладывал с места на место папки, пресс-папье, чернильницу, стакан с карандашами. Наконец указал Марии на стул и сам сел:
- Я вас слушаю.
Тот запал гнева и весь ее напор, с которым бежала из Веретья, ехала в полночь на одинокой подводе, вошла сюда, наконец, ждала и кипела... все это теперь, при виде постного лица секретаря, этого аккуратного пробора на голове, этих холодно блиставших стеклярусов, все улетучилось, и на душе ее стало пусто и тоскливо.
- Ну, докладывайте. - Поспелов снял очки и стал рассматривать их на отдалении, вытянув руки.
- У пастуха Рагулина отобрали корову и самого посадили в холодную. А у него дети малые... - вот и все, что вырвалось наружу.
- Во-первых, он бывший пастух. С двадцать восьмого года его хозяйство на положении кулацкого, мне доложили, во-вторых, он пустил в расход две лошади и корову, в-третьих, поднял руку на власть, то есть разгонял с топором в руках оперативную группу. Так что ж вы хотите? Оставить его на воле, чтоб он топором голову кому-нибудь срубил?
- Не на людей он кинулся с топором-то. Он корову освободил, веревку перерубил, и только.
- А какое он имел право? Если корова конфискована, она уже не его.
- Он же все налоги платил исправно. Вот выписка, я взяла в Совете. Она достала из кармана жакета записку и прочла ее. - В этом году он уплатил сельхозналог в индивидуальном порядке семьсот восемьдесят рублей. Задание по самообложению триста девяносто рублей и сто восемьдесят два рубля, как не имеющий права нести обязанности сельского жителя. Ну, чего же еще надо?
- Я не фининспектор и не налоговый агент, - холодно ответил Поспелов. Идите в райфо, пусть проверят - по закону обложен Рагулин или нет. И чего вы переживаете? Он же типичный перерожденец. Три лошади, две коровы... Ну?
- Он же все заработал своими руками. Что ж у нас получается? Ежели лодырь, беспортошник или кутила, - значит, наш. А ежели хорошо работает, деньги бережет, в оборот их пускает, - значит, не наш. Буржуй, да?
- Разговор на эту тему исчерпан.
Мария поняла, что ее опередили. Должно быть, Возвышаев позвонил и все пересказал в ином свете. Она только устало провела рукой по волосам и вздохнула. Поспелов даже и не смотрел на нее, упорно разглядывал свои очки.
- Что у вас еще?
- Возвышаев фактически ввел самовольно чрезвычайные меры... Штрафы в пятикратном размере с конфискацией имущества. Он же нарушил решение бюро райкома.
- Напишите рапорт, мы разберем его на бюро.
- Когда?
- Ну, когда будет объявлено... Не я один созываю бюро.
- Но, поймите же, там творится что-то невероятное. Скот режут, имущество распродают, людей сажают... Это ж остановить надо.
- Там находятся трое руководителей района, наделенных всей полнотой власти. Вот когда они вернутся с задания, с них спросят отчет. Думаю, что они отчитаются. А вам, товарищ Обухова, придется отвечать за самовольный уход с боевого поста. Вы были посланы туда не связным от райкома партии, а комсомольским помощником тройки.
- А если я не согласна с методом работы этой тройки, тогда как?
- Я же сказал - напишите рапорт. Разберем. Сколько скота забили? Сведения есть?
- По Веретью и Гордееву всего сотни полторы голов.
- Н-да, нехорошо. - Поспелов повертел в воздухе очками и сказал озабоченно: - Дурной пример заразителен. Эта резня и на другие села перекинулась. Классовый враг не дремлет. А вы, вместо того, чтобы пропаганду вести против этого безобразия, в панику ударились, в бега. Нехорошо, Мария Васильевна.
- Мелентий Кузьмич, я прошу вас, умоляю, - опять, как давеча, руки прижав к груди, подалась к нему Мария. - Остановите их! Иначе беда будет.
- Ладно, ладно, - примирительно сказал Поспелов, поднимая руки, словно заслоняясь. - Мы подумаем тут, посовещаемся. А ты ступай домой. Отдохни и проспись, а то у тебя вид какой-то ненормальный.
От Поспелова вышла, как после хвори - в сторону шибало. Ехала сюда. Ехала, мерзла, всю ночь не спала, ярилась, подстегивая себя решимостью выступить против этой зверской расправы, крикнуть в лицо Возвышаеву, что он барский бурмистр, что он держиморда, и вот результат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
- Ежиков, чего рот разинул? Возьми его, - сказал Радимов и на вытянутой руке повел Рагулина к воротам, подталкивая коленом под зад.
Все наконец оживились, замахали руками, затараторили, забегали... Доброхотов поймал корову и тащил ее к воротам, ему помогал Алексашин, Чубуков гремел ключами возле двери кладовой, Ежиков, придерживаясь рукой за кобуру, кричал на Рагулина:
- Ты мне не вздумай еще фортеля откалывать! Подстрелю, как воробья...
Наконец Чубуков открыл дверь кладовой и скрылся там вместе с активистами, увели присмиревшего Рагулина вместе с коровой, и на подворье остались только Мария с Акимовым, да на крыльце вопила в голос Рагулиха, закрыв лицо руками, и робко тянули ее за подол высыпавшие из дому ребятишки; их было четверо, все босые, в полотняных порточках, в белесых застиранных рубашонках:
- Мамка, пошли домой... Дунькя плачет...
Но мать, будто не слышала их, закрыв лицо руками, голосила:
- Уж ты кормилец наш ненаглядна-ай!.. Да на кого ж ты спокидаешь нас, сиротинушек горьких? Да что ж мы делать-то будем без тебя, без хозяина? Иль нам по миру пойтить с сумой заплечна-ай... Ох ты, горе наше горькое... О-ох! О-ох! - вдыхала шумно, набирала воздуху и снова голосила тоненьким надрывным плачем: - Увели тебя, голубь ты наш сизокрылай...
- Ма-а-амка, пошли домой! Холодно здеся-а-а... Пошли! Там Дунькя плачет, - теребили ее ребятишки и тоже заливались на все голоса.
- Акимов! - крикнул Чубуков с порога кладовой. - Найди сбрую и запрягай хозяйскую лошадь. Будем хлеб возить. Здесь его не меньше ста пудов. Давай, шевелись! - И снова скрылся в кладовой.
- Я больше не могу... - с трудом сдерживая рыдания, сказала Мария. Дайте мне свою лошадь... Или я в ночь уйду пешком прямо в райком. Этот разбой остановить надо!..
- Успокойтесь сначала... Ступайте на реку... Там вас никто не заметит. Идите вдоль берега в Гордеево. Ждите меня у Кашириной. В сумерках пригоню вам лошадь.
Рано утром явилась Мария в райком и ждала в приемной Поспелова. Увидев ее, он споткнулся на пороге - так и пригнулся и спросил тревожно:
- В чем дело? Почему здесь?
- Мелентий Кузьмич, это невыносимо! Так нельзя работать. Это ж грабеж среди бела дня! - Она резко встала и ринулась к нему, прижимая стиснутые руки к груди.
- Кто вас ограбил? - спросил он сухо в привычном официальном тоне, обходя ее, словно статую. - Проходите в кабинет. И давайте без этих самых жестов. Спокойствие прежде всего.
В кабинете сердито кашлял, долго наводил порядок на столе, перекладывал с места на место папки, пресс-папье, чернильницу, стакан с карандашами. Наконец указал Марии на стул и сам сел:
- Я вас слушаю.
Тот запал гнева и весь ее напор, с которым бежала из Веретья, ехала в полночь на одинокой подводе, вошла сюда, наконец, ждала и кипела... все это теперь, при виде постного лица секретаря, этого аккуратного пробора на голове, этих холодно блиставших стеклярусов, все улетучилось, и на душе ее стало пусто и тоскливо.
- Ну, докладывайте. - Поспелов снял очки и стал рассматривать их на отдалении, вытянув руки.
- У пастуха Рагулина отобрали корову и самого посадили в холодную. А у него дети малые... - вот и все, что вырвалось наружу.
- Во-первых, он бывший пастух. С двадцать восьмого года его хозяйство на положении кулацкого, мне доложили, во-вторых, он пустил в расход две лошади и корову, в-третьих, поднял руку на власть, то есть разгонял с топором в руках оперативную группу. Так что ж вы хотите? Оставить его на воле, чтоб он топором голову кому-нибудь срубил?
- Не на людей он кинулся с топором-то. Он корову освободил, веревку перерубил, и только.
- А какое он имел право? Если корова конфискована, она уже не его.
- Он же все налоги платил исправно. Вот выписка, я взяла в Совете. Она достала из кармана жакета записку и прочла ее. - В этом году он уплатил сельхозналог в индивидуальном порядке семьсот восемьдесят рублей. Задание по самообложению триста девяносто рублей и сто восемьдесят два рубля, как не имеющий права нести обязанности сельского жителя. Ну, чего же еще надо?
- Я не фининспектор и не налоговый агент, - холодно ответил Поспелов. Идите в райфо, пусть проверят - по закону обложен Рагулин или нет. И чего вы переживаете? Он же типичный перерожденец. Три лошади, две коровы... Ну?
- Он же все заработал своими руками. Что ж у нас получается? Ежели лодырь, беспортошник или кутила, - значит, наш. А ежели хорошо работает, деньги бережет, в оборот их пускает, - значит, не наш. Буржуй, да?
- Разговор на эту тему исчерпан.
Мария поняла, что ее опередили. Должно быть, Возвышаев позвонил и все пересказал в ином свете. Она только устало провела рукой по волосам и вздохнула. Поспелов даже и не смотрел на нее, упорно разглядывал свои очки.
- Что у вас еще?
- Возвышаев фактически ввел самовольно чрезвычайные меры... Штрафы в пятикратном размере с конфискацией имущества. Он же нарушил решение бюро райкома.
- Напишите рапорт, мы разберем его на бюро.
- Когда?
- Ну, когда будет объявлено... Не я один созываю бюро.
- Но, поймите же, там творится что-то невероятное. Скот режут, имущество распродают, людей сажают... Это ж остановить надо.
- Там находятся трое руководителей района, наделенных всей полнотой власти. Вот когда они вернутся с задания, с них спросят отчет. Думаю, что они отчитаются. А вам, товарищ Обухова, придется отвечать за самовольный уход с боевого поста. Вы были посланы туда не связным от райкома партии, а комсомольским помощником тройки.
- А если я не согласна с методом работы этой тройки, тогда как?
- Я же сказал - напишите рапорт. Разберем. Сколько скота забили? Сведения есть?
- По Веретью и Гордееву всего сотни полторы голов.
- Н-да, нехорошо. - Поспелов повертел в воздухе очками и сказал озабоченно: - Дурной пример заразителен. Эта резня и на другие села перекинулась. Классовый враг не дремлет. А вы, вместо того, чтобы пропаганду вести против этого безобразия, в панику ударились, в бега. Нехорошо, Мария Васильевна.
- Мелентий Кузьмич, я прошу вас, умоляю, - опять, как давеча, руки прижав к груди, подалась к нему Мария. - Остановите их! Иначе беда будет.
- Ладно, ладно, - примирительно сказал Поспелов, поднимая руки, словно заслоняясь. - Мы подумаем тут, посовещаемся. А ты ступай домой. Отдохни и проспись, а то у тебя вид какой-то ненормальный.
От Поспелова вышла, как после хвори - в сторону шибало. Ехала сюда. Ехала, мерзла, всю ночь не спала, ярилась, подстегивая себя решимостью выступить против этой зверской расправы, крикнуть в лицо Возвышаеву, что он барский бурмистр, что он держиморда, и вот результат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221