" - "А что?" "Погляди назад - половина метелок на стерне грозятся. Отдай косу Фене, а сам снопы вяжи..." Ну, мать-перемать, ты у меня еще вспомнишь эти снопы! А с Клюевым вместе на Волгу ездили, к Андрею Бородину. Он тогда в боцманах ходил. Дак Федота Ивановича в матросы определил, к трюмному механику, а Якушу поставил палубу драить да бочки катать. Тому тридцать рублей жалованья, а Якуше шестнадцать с полтиной... Где же она, правда? Бывало, праздники подойдут - у кого мяса невпроворот, а они с Феней один купленный кусок три дня варили: в первый день щи съедали. Жирные! Второй день мясо с новыми щами. Хорошо! А уж на третий день чугун навар давал. Опять мясом пахло...
Скобликовых застал он на улице в сборе: только уложили узлы с саквояжами, уселись бабы в телегу, малый Клюев вожжи разобрал, так вот он и Якуша. Вовремя угодил.
- Тпрру! Распрягай, приехали! - сказал Якуша, беря лошадь под уздцы.
- Что такое? - обернулся к нему Скобликов. Он стоял поодаль и о чем-то говорил с Клюевым и Сашей.
Мария и Успенский прощались с Ефимовной и Анютой.
- Вещички проверить надо... Кабы чего лишнего не прихватили, - сказал Якуша миролюбиво.
- Какие вещички? - не понимая, переспросил Скобликов.
- А те самые, что на телеге.
- На телеге все вещи наши.
- Ага, были ваши. Ты сперва расплатись с обложением. А потом поглядим что останется.
- Да как ты смеешь, сукин сын? - вскипел Скобликов. - Да кто ты такой, чтоб считать?
- Потише выражайся, гражданин помещик. Я тебе не сукин сын, а член актива. А посчитаться пришел, потому как ты задолжал перед народом...
- Отец, я сейчас расплачусь. - Саша двинулся вразвалочку к Якуше.
Все еще стояли и сидели в прежнем положении и прикованно смотрели, как, покачивая плечами, Саша подходил к Якуше; смотрели, застыв в ожидании чего-то страшного и непоправимого. Якуша ухватился второй рукой за оглоблю и, мерцая округленными от страха глазами на плоском скуластом лице, мертвенно высвеченном луной, азартно раздувая ноздри, цедил:
- Попрробуй трронь! Трронь попрробуй!
Сашу остановил Успенский; он метнулся от телеги наперерез ему и прикрыл собой Якушу:
- Стой, Саша! Опомнись! Это не трактир... Здесь кулаками ничего не докажешь.
- Таким подлецам словами не доказывают. Вот ему доказательство! - Саша вскинул кулак.
- Да стой же! - Успенский схватил его за руку.
- А ну трронь, трронь... - деревянно твердил свое Якуша.
- Да замолчи ты наконец! - обернулся к нему Успенский. - Вы что, очумели? В чем дело, ну?
- Я говорю, проверить надо. Что за имущество увозите, - сказал Якуша.
- Решение Совета насчет проверки есть? Ну! - спросил его Успенский. Санкция прокурора на обыск есть? Покажи документы и проверяй...
- А вот я и есть для вас Совет. Какие вам еще документы нужны?
- Ты Совет? - кинулся к нему Клюев. - Ты шаромыжник! Бездельник и горлохват...
- А ты кулак недорезанный...
- Ну на, сволочь, режь! Режь, ну!.. - теперь уже Клюев напирал грудью на Якушу.
- Да стойте же! Уймитесь!! Вы кто, мужики или петухи? - кричал Успенский. - Вам что, законы не писаны? Вы, товарищ Савкин, еще не начальник милиции. Но если у вас есть такие полномочия - задерживать людей, то делайте это по всем правилам закона. Составляйте протокол, подписывайтесь... И мы подпишемся как свидетели. Ну, идемте? Лампа горит, бумага найдется... - Успенский взял Якушу легонько под локоток, а другой рукой указал на крыльцо.
Якуша опешил от такого вежливого оборота; он отцепился от лошади и с опаской поглядывал на крыльцо, на освещенные окна, занавешенные газетами; воровато озираясь по сторонам, сделал неуверенных три шага и остановился:
- Протокол составим потом... завтра то есть...
- Нет, не завтра, а сейчас... Дураков ныне нет... Они перевелись на заре туманной юности. Дискредитировать Советскую власть на наших глазах мы не позволим. Берете на себя ответственность - пожалуйста! Составляйте протокол, мы засвидетельствуем как официальные лица. Вот Мария Васильевна Обухова - как работник райкома комсомола и я - учитель Степановской школы второй ступени...
- Дак я, эта, товарищ Успенский, насчет обложения беспокоюсь. Поскольку они уезжают, а как насчет выплаты?
- Ну и что? Одни уезжают, другие остаются. Дом они с собой не забирают. Он, поди, стоит чего-то? Сарай вон, подворье... Или что, дешевле обложения?
- Да нет... Они, эта, не спросясь, значит...
- Разве они арестованные? Ехать им или нет... это их право. Какое ваше дело, куда они едут? Вы знаете, товарищ Савкин, что за превышение полномочий власти судят? А у вас и власти даже нет. Одно нахальство. Так зачем же вы лезете под статью Уголовного кодекса РСФСР? Вам что, на Соловки захотелось?
- Как хотите, товарищ Успенский. Я могу и уйтить. Но только я предупреждаю вас - завтра доложу куда следует, что вы, значит, принимаете на свою ответственность известных элементов, которые уклоняются насчет уплаты.
- Это пожалуйста... А теперь - скатертью дорога.
Якуша пятился до самого забора - боялся, что ударят в спину, и, почуяв прикрытие за спиной, обернулся и чесанул вдоль плетня к Выселкам. Все заговорили после его ухода разом, и получился гвалт.
- Я вам говорила - ехать надо. А вы, как бабы, у колодца судачите, крикнула с телеги Ефимовна. - За столом не успели наговориться!
- Нет, каков подлец, каков нахал? - спрашивал всех Михаил Николаевич. Вещи пришел проверить... За пазуху лезет! Ах, подлец!
- Погоди, еще не то будет, - ласково уговаривал Клюев. - Такие, как он, не токмо что амбары, души нам повывернут...
- Небось съездил бы ему разок по кумполу, сразу поумнел бы. Прицепились - не тронь! Не лезь! - пенял Саша Успенскому.
- По тюрьме соскучился, да? - спрашивал его Успенский.
Мария чувствовала спиной и корнями волос, как все еще похаживал по всему телу холодок, вызванный стычкой Успенского с Якушей, и думала невесело: "Эти проводы еще отыграются на мне, отыграются..."
- Папа, ну поедем мы наконец? Или подождем возвращения Ротастенького? крикнула с телеги Анюта. - Не то лошадь вон совсем уснет.
Лошадь и в самом деле дремала, слегка подогнув ноги и низко опустив голову. Дремал и Санька Клюев, сырой и сутулый малый, рассевшийся в передке по-бабьи - ноги под себя.
- Да, да... Пора! - опомнился Скобликов. - Ну, Федот Иванович, почеломкаемся. Удастся ли свидеться - бог знает Спасибо тебе за все... Поработали вместе, славно. Дай бог каждому. Не поминайте лихом! - И они по-братски обнялись.
- Я провожу вас до Волчьего оврага, - сказал Саша, отклоняя объятия отца и поглядывая на Марию с Успенским.
Те поняли, что ему надо побыть наедине со своими, и стали прощаться. Михаил Николаевич галантно поцеловал руку Марии, а Ефимовна обняла ее и расплакалась:
- Машенька, голубушка моя... Не забывайте нас, грешных. А я стану бога молить за вас. Авось обойдет вас нелегкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
Скобликовых застал он на улице в сборе: только уложили узлы с саквояжами, уселись бабы в телегу, малый Клюев вожжи разобрал, так вот он и Якуша. Вовремя угодил.
- Тпрру! Распрягай, приехали! - сказал Якуша, беря лошадь под уздцы.
- Что такое? - обернулся к нему Скобликов. Он стоял поодаль и о чем-то говорил с Клюевым и Сашей.
Мария и Успенский прощались с Ефимовной и Анютой.
- Вещички проверить надо... Кабы чего лишнего не прихватили, - сказал Якуша миролюбиво.
- Какие вещички? - не понимая, переспросил Скобликов.
- А те самые, что на телеге.
- На телеге все вещи наши.
- Ага, были ваши. Ты сперва расплатись с обложением. А потом поглядим что останется.
- Да как ты смеешь, сукин сын? - вскипел Скобликов. - Да кто ты такой, чтоб считать?
- Потише выражайся, гражданин помещик. Я тебе не сукин сын, а член актива. А посчитаться пришел, потому как ты задолжал перед народом...
- Отец, я сейчас расплачусь. - Саша двинулся вразвалочку к Якуше.
Все еще стояли и сидели в прежнем положении и прикованно смотрели, как, покачивая плечами, Саша подходил к Якуше; смотрели, застыв в ожидании чего-то страшного и непоправимого. Якуша ухватился второй рукой за оглоблю и, мерцая округленными от страха глазами на плоском скуластом лице, мертвенно высвеченном луной, азартно раздувая ноздри, цедил:
- Попрробуй трронь! Трронь попрробуй!
Сашу остановил Успенский; он метнулся от телеги наперерез ему и прикрыл собой Якушу:
- Стой, Саша! Опомнись! Это не трактир... Здесь кулаками ничего не докажешь.
- Таким подлецам словами не доказывают. Вот ему доказательство! - Саша вскинул кулак.
- Да стой же! - Успенский схватил его за руку.
- А ну трронь, трронь... - деревянно твердил свое Якуша.
- Да замолчи ты наконец! - обернулся к нему Успенский. - Вы что, очумели? В чем дело, ну?
- Я говорю, проверить надо. Что за имущество увозите, - сказал Якуша.
- Решение Совета насчет проверки есть? Ну! - спросил его Успенский. Санкция прокурора на обыск есть? Покажи документы и проверяй...
- А вот я и есть для вас Совет. Какие вам еще документы нужны?
- Ты Совет? - кинулся к нему Клюев. - Ты шаромыжник! Бездельник и горлохват...
- А ты кулак недорезанный...
- Ну на, сволочь, режь! Режь, ну!.. - теперь уже Клюев напирал грудью на Якушу.
- Да стойте же! Уймитесь!! Вы кто, мужики или петухи? - кричал Успенский. - Вам что, законы не писаны? Вы, товарищ Савкин, еще не начальник милиции. Но если у вас есть такие полномочия - задерживать людей, то делайте это по всем правилам закона. Составляйте протокол, подписывайтесь... И мы подпишемся как свидетели. Ну, идемте? Лампа горит, бумага найдется... - Успенский взял Якушу легонько под локоток, а другой рукой указал на крыльцо.
Якуша опешил от такого вежливого оборота; он отцепился от лошади и с опаской поглядывал на крыльцо, на освещенные окна, занавешенные газетами; воровато озираясь по сторонам, сделал неуверенных три шага и остановился:
- Протокол составим потом... завтра то есть...
- Нет, не завтра, а сейчас... Дураков ныне нет... Они перевелись на заре туманной юности. Дискредитировать Советскую власть на наших глазах мы не позволим. Берете на себя ответственность - пожалуйста! Составляйте протокол, мы засвидетельствуем как официальные лица. Вот Мария Васильевна Обухова - как работник райкома комсомола и я - учитель Степановской школы второй ступени...
- Дак я, эта, товарищ Успенский, насчет обложения беспокоюсь. Поскольку они уезжают, а как насчет выплаты?
- Ну и что? Одни уезжают, другие остаются. Дом они с собой не забирают. Он, поди, стоит чего-то? Сарай вон, подворье... Или что, дешевле обложения?
- Да нет... Они, эта, не спросясь, значит...
- Разве они арестованные? Ехать им или нет... это их право. Какое ваше дело, куда они едут? Вы знаете, товарищ Савкин, что за превышение полномочий власти судят? А у вас и власти даже нет. Одно нахальство. Так зачем же вы лезете под статью Уголовного кодекса РСФСР? Вам что, на Соловки захотелось?
- Как хотите, товарищ Успенский. Я могу и уйтить. Но только я предупреждаю вас - завтра доложу куда следует, что вы, значит, принимаете на свою ответственность известных элементов, которые уклоняются насчет уплаты.
- Это пожалуйста... А теперь - скатертью дорога.
Якуша пятился до самого забора - боялся, что ударят в спину, и, почуяв прикрытие за спиной, обернулся и чесанул вдоль плетня к Выселкам. Все заговорили после его ухода разом, и получился гвалт.
- Я вам говорила - ехать надо. А вы, как бабы, у колодца судачите, крикнула с телеги Ефимовна. - За столом не успели наговориться!
- Нет, каков подлец, каков нахал? - спрашивал всех Михаил Николаевич. Вещи пришел проверить... За пазуху лезет! Ах, подлец!
- Погоди, еще не то будет, - ласково уговаривал Клюев. - Такие, как он, не токмо что амбары, души нам повывернут...
- Небось съездил бы ему разок по кумполу, сразу поумнел бы. Прицепились - не тронь! Не лезь! - пенял Саша Успенскому.
- По тюрьме соскучился, да? - спрашивал его Успенский.
Мария чувствовала спиной и корнями волос, как все еще похаживал по всему телу холодок, вызванный стычкой Успенского с Якушей, и думала невесело: "Эти проводы еще отыграются на мне, отыграются..."
- Папа, ну поедем мы наконец? Или подождем возвращения Ротастенького? крикнула с телеги Анюта. - Не то лошадь вон совсем уснет.
Лошадь и в самом деле дремала, слегка подогнув ноги и низко опустив голову. Дремал и Санька Клюев, сырой и сутулый малый, рассевшийся в передке по-бабьи - ноги под себя.
- Да, да... Пора! - опомнился Скобликов. - Ну, Федот Иванович, почеломкаемся. Удастся ли свидеться - бог знает Спасибо тебе за все... Поработали вместе, славно. Дай бог каждому. Не поминайте лихом! - И они по-братски обнялись.
- Я провожу вас до Волчьего оврага, - сказал Саша, отклоняя объятия отца и поглядывая на Марию с Успенским.
Те поняли, что ему надо побыть наедине со своими, и стали прощаться. Михаил Николаевич галантно поцеловал руку Марии, а Ефимовна обняла ее и расплакалась:
- Машенька, голубушка моя... Не забывайте нас, грешных. А я стану бога молить за вас. Авось обойдет вас нелегкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221