На улице им освещали фонарем лицо и говорили строго:
- Ты арестован!
Потом подносили тот же фонарь к Успенскому - высокая фуражка с кокардой, золотые погоны, портупея и борода сражали беднягу, как удар грома; понуря голову, он устало опускал плечи и покорно шел за конвоем.
Привели к школьной кладовой, отперли железную дверь, скомандовали:
- Проходи по одному!
- Надолго нас?
- Утром вызовут... Живей, живей!
Лязгнула дверь, щелкнул нутряной замок:
- Счастливо ночевать!
Из кладовой что-то вполголоса проворчали.
- Поговорите у меня! - прикрикнул Костя.
И, отойдя от кладовой, зашептал Успенскому и Марии:
- Вот вам ключи от школы. Возьмите вино, что там осталось, и давайте в канцелярию. Вызывать будем туда. Кто экзамен выдержит, тому благодарность и стопку водки. А кто опозорится, тому порицание. А Килограмма увольнять надо. Вот проходимец.
- А ты куда? - спросил Успенский.
- Побегу за реку - что-то тех не слыхать. Чего они там валандаются? Костя взял фонарь и помотал вдоль берега.
- Ну, атаманша, что скажешь? - спросил Успенский, беря за руки Марию и притягивая к себе.
- Никогда не думала, что так просто и уныло можно хватать людей, сказала она с легкой дрожью в голосе.
- Ну, ну, не заигрывайся!
Он поцеловал ее в губы и, сняв фуражку, зарылся лицом в ее волосы.
- Митя, пойдем отсюда, - сказала она тихо. - Еще заметят из кладовой.
- Пошли!
Они шли быстро, втайне друг от друга думая, что идут в ту комнату только затем, чтобы взять вино и выйти на волю, на речной берег или в просторные, голые школьные классы, бродить бесцельно, бездумно взявшись за руки.
Когда он открыл дверь в комнату, пропустил ее вперед, она испуганно сказала:
- Как здесь темно! - и отшатнулась к нему.
Он одной рукой обнял ее, а другой, нащупав на дверном косяке крючок, накинул его в пробой.
- Что ты? Зачем? - спросила она шепотом, пытаясь найти рукой крючок и отпереть дверь.
- Не надо, Маша, не надо, милая! - умолял он ее и, схватив ее руку, стал целовать запястье, потом шею, волосы, щеки, приговаривая: - Я не могу без тебя, не могу... Милая.
Их губы встретились, и Машина рука повисла вдоль бедра плетью. Услыхав, как он суетливо, путаясь, расстегивал пуговицы на куртке, она воспрянула:
- Не надо! Слышишь? Не надо...
Сопротивлялась упорно и долго, пока он не выбился из сил, не отошел от нее, сердито отвернувшись к окну.
Она гладила его по волосам, как маленького:
- Смешной и глупый...
- Ты меня совсем не любишь, - глухо отозвался он. - Или я не понимаю тебя.
- Я сама лягу. Только ты не трогай меня. Слышишь? Не трогай.
- Как хочешь...
Их разбудил частый и громкий стук в дверь. Успенский, очнувшись в серой предутренней мгле, увидел кожаную куртку и офицерский френч, валявшийся на полу, и дальше к окну на стуле целый ворох белого белья. Только потом он заметил спящую рядом с ним Марию. В дверь снова настойчиво постучали. Маша испуганно воспрянула. Успенский показал ей палец: "Чш-ш!" Потом спросил:
- Кто там?
- Дмитрий, открой! - крикнул Костя.
- Не могу... В чем дело?
- Ну так выйди скорее! Тревога.
Успенский встал с кровати и в одних трусах вышел в сени.
Через минуту он вернулся:
- Маша, вставай! Одевайся поскорее... У этого балбеса, у Бабосова, один человек сбежал.
- Какой человек? - не поняла Мария.
- Ну, арестованный. Вернее, его еще не успели арестовать. Он сиганул с кровати в окно. И в поле убежал в одних подштанниках. Кабы в район не утопал. Вот будет потеха...
На другой день, часов в десять поутру, Мария Обухова сидела в кабинете Тяпина, понуро свесив голову. Митрофан, засунув руки в карманы, ходил размашисто по кабинету, насупленно поглядывал своими круглыми медвежьими глазками себе под ноги. Его большая голова словно ощетинилась вздыбленным бобриком темных волос.
- Не понимаю, как можно шастать ночью по домам в офицерских погонах и таскать в каталажку людей. Да еще кого? Коммунистов! Не понимаю... останавливался он перед Марией и крутил головой. - Ты хоть скажи толком, кому пришла на ум такая идея?
- На бюро ячейки обсуждали. Приняли сообща.
- По пьянке, что ли?
- Когда обсуждали, были трезвые.
- Не понимаю... Не понимаю!
- А чего тут не понимать, Митрофан Ефимович? Каждый день им звонят, спрашивают, требуют: вы готовитесь к чистке? Каким образом?! А вот. Письма печатают к женам да к родителям - кто хочет дом построить, кто перину купить.
- Эка беда, письма напечатали!
- Что значит беда? У нас есть закон, охраняющий тайну переписки.
- Ежели ты коммунист, у тебя не должно быть секретов от партии.
- Вот они так и рассуждали на бюро. Никаких секретов быть не должно. Раз идет чистка, выкладывай все наружу.
- А зачем прибегать к хитрости?
- Дак кто ж тебе так расскажет, что у него за душой?
Тяпин почесал затылок, поглядел на Марию и усмехнулся:
- Вообще-то, резон, - он сел за стол, плутовато прищурил один глаз и спросил: - А много у вас раскололось?
- В нашей группе один... сельский уполномоченный. А вторую группу и собрать не успели: арестованный сбежал. Они его в поле до утра искали.
Тяпин опять закрутил головой, засмеялся:
- Это ж надо! В одних подштанниках прибежал в Сергачево, к милиционеру Симе и стучит в окно: вставай, говорит, Советская власть кончилась, Колчак пришел! Какой Колчак? - спрашивает Сима. - Тихановский, что ли, Семен-хромой? Нет, говорит, настоящий, который с гражданской войны. Дурак, его ж расстреляли!
- Это ваше счастье, что Возвышаев в округе. Он бы вам показал Колчака с Деникиным, - сказал Тяпин иным тоном. - Поспелов шуметь не любит. Но Косте Герасимову это даром не пройдет. От ячейки его отстранят.
- А ему что. Он учитель.
- Ну, не скажи. Небось закатают строгача в личное дело - и в учителях покрутится. Ладно, перейдем к делу. Что там у вас в Гордееве с Зениным приключилось?
- Он уже успел наябедничать?
- Что значит наябедничать? Он обязан доложить.
- Подлец он и демагог!
- Ну, меня ваши личные отношения не интересуют. Скажи, как дела с излишками? И сколько хозяйств выявили для индивидуального обложения?
- Тут в двух словах не скажешь.
- Скажи в трех.
- Таких хозяйств, чтобы подходили под индивидуальное обложение, в Гордееве нет.
- Так... Скажи проще - кулаков в Гордееве нет. Значит, ты разделяешь мнение тамошнего актива? На каком основании?
- Я говорила с председателем сельсовета Акимовым. На другой день, то есть в воскресенье, собирали актив. Обсуждали каждое хозяйство в отдельности. И потом, я сама знаю эти хозяйства... Лично.
- Я, может быть, не хуже твоего знаю их. Ну и что?
- Как что? Я все-таки отвечаю за свои слова.
- Кому нужен этот ответ? Ты получила задание? От райкома! Я тебя предупредил: бюро вынесло постановление - выявить кулаков в Гордееве. Поручило эту задачу нам, райкому комсомола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
- Ты арестован!
Потом подносили тот же фонарь к Успенскому - высокая фуражка с кокардой, золотые погоны, портупея и борода сражали беднягу, как удар грома; понуря голову, он устало опускал плечи и покорно шел за конвоем.
Привели к школьной кладовой, отперли железную дверь, скомандовали:
- Проходи по одному!
- Надолго нас?
- Утром вызовут... Живей, живей!
Лязгнула дверь, щелкнул нутряной замок:
- Счастливо ночевать!
Из кладовой что-то вполголоса проворчали.
- Поговорите у меня! - прикрикнул Костя.
И, отойдя от кладовой, зашептал Успенскому и Марии:
- Вот вам ключи от школы. Возьмите вино, что там осталось, и давайте в канцелярию. Вызывать будем туда. Кто экзамен выдержит, тому благодарность и стопку водки. А кто опозорится, тому порицание. А Килограмма увольнять надо. Вот проходимец.
- А ты куда? - спросил Успенский.
- Побегу за реку - что-то тех не слыхать. Чего они там валандаются? Костя взял фонарь и помотал вдоль берега.
- Ну, атаманша, что скажешь? - спросил Успенский, беря за руки Марию и притягивая к себе.
- Никогда не думала, что так просто и уныло можно хватать людей, сказала она с легкой дрожью в голосе.
- Ну, ну, не заигрывайся!
Он поцеловал ее в губы и, сняв фуражку, зарылся лицом в ее волосы.
- Митя, пойдем отсюда, - сказала она тихо. - Еще заметят из кладовой.
- Пошли!
Они шли быстро, втайне друг от друга думая, что идут в ту комнату только затем, чтобы взять вино и выйти на волю, на речной берег или в просторные, голые школьные классы, бродить бесцельно, бездумно взявшись за руки.
Когда он открыл дверь в комнату, пропустил ее вперед, она испуганно сказала:
- Как здесь темно! - и отшатнулась к нему.
Он одной рукой обнял ее, а другой, нащупав на дверном косяке крючок, накинул его в пробой.
- Что ты? Зачем? - спросила она шепотом, пытаясь найти рукой крючок и отпереть дверь.
- Не надо, Маша, не надо, милая! - умолял он ее и, схватив ее руку, стал целовать запястье, потом шею, волосы, щеки, приговаривая: - Я не могу без тебя, не могу... Милая.
Их губы встретились, и Машина рука повисла вдоль бедра плетью. Услыхав, как он суетливо, путаясь, расстегивал пуговицы на куртке, она воспрянула:
- Не надо! Слышишь? Не надо...
Сопротивлялась упорно и долго, пока он не выбился из сил, не отошел от нее, сердито отвернувшись к окну.
Она гладила его по волосам, как маленького:
- Смешной и глупый...
- Ты меня совсем не любишь, - глухо отозвался он. - Или я не понимаю тебя.
- Я сама лягу. Только ты не трогай меня. Слышишь? Не трогай.
- Как хочешь...
Их разбудил частый и громкий стук в дверь. Успенский, очнувшись в серой предутренней мгле, увидел кожаную куртку и офицерский френч, валявшийся на полу, и дальше к окну на стуле целый ворох белого белья. Только потом он заметил спящую рядом с ним Марию. В дверь снова настойчиво постучали. Маша испуганно воспрянула. Успенский показал ей палец: "Чш-ш!" Потом спросил:
- Кто там?
- Дмитрий, открой! - крикнул Костя.
- Не могу... В чем дело?
- Ну так выйди скорее! Тревога.
Успенский встал с кровати и в одних трусах вышел в сени.
Через минуту он вернулся:
- Маша, вставай! Одевайся поскорее... У этого балбеса, у Бабосова, один человек сбежал.
- Какой человек? - не поняла Мария.
- Ну, арестованный. Вернее, его еще не успели арестовать. Он сиганул с кровати в окно. И в поле убежал в одних подштанниках. Кабы в район не утопал. Вот будет потеха...
На другой день, часов в десять поутру, Мария Обухова сидела в кабинете Тяпина, понуро свесив голову. Митрофан, засунув руки в карманы, ходил размашисто по кабинету, насупленно поглядывал своими круглыми медвежьими глазками себе под ноги. Его большая голова словно ощетинилась вздыбленным бобриком темных волос.
- Не понимаю, как можно шастать ночью по домам в офицерских погонах и таскать в каталажку людей. Да еще кого? Коммунистов! Не понимаю... останавливался он перед Марией и крутил головой. - Ты хоть скажи толком, кому пришла на ум такая идея?
- На бюро ячейки обсуждали. Приняли сообща.
- По пьянке, что ли?
- Когда обсуждали, были трезвые.
- Не понимаю... Не понимаю!
- А чего тут не понимать, Митрофан Ефимович? Каждый день им звонят, спрашивают, требуют: вы готовитесь к чистке? Каким образом?! А вот. Письма печатают к женам да к родителям - кто хочет дом построить, кто перину купить.
- Эка беда, письма напечатали!
- Что значит беда? У нас есть закон, охраняющий тайну переписки.
- Ежели ты коммунист, у тебя не должно быть секретов от партии.
- Вот они так и рассуждали на бюро. Никаких секретов быть не должно. Раз идет чистка, выкладывай все наружу.
- А зачем прибегать к хитрости?
- Дак кто ж тебе так расскажет, что у него за душой?
Тяпин почесал затылок, поглядел на Марию и усмехнулся:
- Вообще-то, резон, - он сел за стол, плутовато прищурил один глаз и спросил: - А много у вас раскололось?
- В нашей группе один... сельский уполномоченный. А вторую группу и собрать не успели: арестованный сбежал. Они его в поле до утра искали.
Тяпин опять закрутил головой, засмеялся:
- Это ж надо! В одних подштанниках прибежал в Сергачево, к милиционеру Симе и стучит в окно: вставай, говорит, Советская власть кончилась, Колчак пришел! Какой Колчак? - спрашивает Сима. - Тихановский, что ли, Семен-хромой? Нет, говорит, настоящий, который с гражданской войны. Дурак, его ж расстреляли!
- Это ваше счастье, что Возвышаев в округе. Он бы вам показал Колчака с Деникиным, - сказал Тяпин иным тоном. - Поспелов шуметь не любит. Но Косте Герасимову это даром не пройдет. От ячейки его отстранят.
- А ему что. Он учитель.
- Ну, не скажи. Небось закатают строгача в личное дело - и в учителях покрутится. Ладно, перейдем к делу. Что там у вас в Гордееве с Зениным приключилось?
- Он уже успел наябедничать?
- Что значит наябедничать? Он обязан доложить.
- Подлец он и демагог!
- Ну, меня ваши личные отношения не интересуют. Скажи, как дела с излишками? И сколько хозяйств выявили для индивидуального обложения?
- Тут в двух словах не скажешь.
- Скажи в трех.
- Таких хозяйств, чтобы подходили под индивидуальное обложение, в Гордееве нет.
- Так... Скажи проще - кулаков в Гордееве нет. Значит, ты разделяешь мнение тамошнего актива? На каком основании?
- Я говорила с председателем сельсовета Акимовым. На другой день, то есть в воскресенье, собирали актив. Обсуждали каждое хозяйство в отдельности. И потом, я сама знаю эти хозяйства... Лично.
- Я, может быть, не хуже твоего знаю их. Ну и что?
- Как что? Я все-таки отвечаю за свои слова.
- Кому нужен этот ответ? Ты получила задание? От райкома! Я тебя предупредил: бюро вынесло постановление - выявить кулаков в Гордееве. Поручило эту задачу нам, райкому комсомола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221