Вера?.. У него не было веры. Боги были ни при чем - все решения принимал
он, и только он сам. Это он по собственной воле отрекся от всего, что ни
было в его жизни дорогого - от своей эльфийской родины, от любви Лораны...
почти отрекся даже от дружбы... Лишь верность Речного Ветра - поистине,
верность, достойная лучшего применения, - избавила его от этой последней
потери...
Эльфы не признавали самоубийств, почитая их святотатством и
надругательством над даром жизни - величайшим из даров. Но Танис, глядя на
багровые волны, нетерпеливо понукал их: "Скорее!.."
Пусть смерть будет быстрой, молился он неизвестно кому. Пусть
кровавые воды сомкнутся над моей головой и позволят мне укрыться в их
глубине. А если Боги в самом деле есть... если они слышат меня... прошу об
одном: пусть о моем позоре никогда не узнает Лорана. Я и так слишком
многим успел причинить боль...
Но едва успел он вознести эту молитву - он надеялся, свою последнюю,
- как на палубу легла тень черней самой черной штормовой тучи. Танис
услышал крик Речного Ветра и пронзительный вопль Золотой Луны... рев воды
тут же заглушил все голоса: корабль начал погружаться, засасываемый
водоворотом. Все-таки Танис посмотрел вверх... и увидел прямо перед собой
горящие красные глаза огромного синего дракона. Это был Скай. А на спине
его сидела Китиара.
Зов бесценной добычи, обещавшей немыслимую победу, оказался сильнее
опасностей, поджидавших их в сердце Вечного Шторма. Вдвоем преодолели они
страшную бурю, и наконец, выпустив когти, Скай ринулся с грозового неба
прямо на Берема.
Тот стоял неподвижно, словно пригвожденный к палубным доскам. И
смотрел на пикирующего дракона беспомощно, будто во сне...
Зато Танис точно проснулся. Прыжком пересек он палубу, которую уже
заливала вода, и со всего размаха ударил Берема в живот, спиной вперед
отшвырнув его прямо под опрокидывавшуюся волну. Танис вслепую ухватился за
что-то и удержался на палубе. Когда волна схлынула, Берема не было. Над
головой раздался яростный крик раздосадованного дракона.
Китиара что-то кричала Скаю, указывая на Таниса. Красные глаза
чудовища обратились на полуэльфа. Вскинув руки в жалкой попытке
защититься, Танис смотрел и смотрел в пылающие зрачки Ская, отчаянно
боровшегося с безумными штормовыми ветрами...
Это спасение, подумалось полуэльфу. Страшные когти придвигались все
ближе. Это спасение. Я останусь жив, она вынесет меня из этого ужаса...
Палуба окончательно ушла из-под ног, и Танис на какой-то миг завис между
мирами. Он услышал свой собственный крик. Вода и дракон достигли его
одновременно.
Кровь. Кровь повсюду...
Тика съежилась подле Карамона; страха смерти более не существовало,
была только боязнь за любимого. Но Карамон даже и не подозревал о ее
присутствии рядом. Он смотрел в темноту, и слезы бежали по его щекам,
огромные ладони сжимались в кулаки, а губы шептали и шептали одно слово,
подобное заклинанию.
Мгновения растягивались, словно в кошмарном сне. Корабль балансировал
на краю бездны, как если бы само дерево мучительно цеплялось за жизнь.
Маквеста собрала в кулак всю свою волю, сливаясь с кораблем в этой
отчаянной последней борьбе, пытаясь переменить неумолимые законы
природы... Все было тщетно! "Перешон" застонал, как живой, и соскользнул в
крутящуюся, ревущую тьму.
Жутко захрустели доски. Рухнули мачты. Люди один за другим исчезали в
кровавой тьме, в бездонной пасти, заглатывавшей "Перешон".
И вот все исчезло, и лишь одно слово осталось витать в воздухе,
подобно благословению:
- Братик...
5. БИБЛИОТЕКАРЬ И МАГ
Астинус, палантасский библиотекарь, сидел в своем кабинете. Рука его
размеренно водила пером, и на пергамент ложились четкие, ровные строки.
Крупный, удивительно ясный почерк легко было разобрать даже на некотором
расстоянии. Астинус стремительно заполнял лист за листом, лишь изредка
останавливаясь поразмыслить. Наблюдая за ним, можно было прийти к выводу,
что мысли, рождавшиеся в его голове, перетекали непосредственно в перо и с
него - на бумагу. Поток прерывался лишь в те моменты, когда перо
обмакивалось в чернила. По даже и это движение Астинус давно уже совершал
с тем же автоматизмом, с каким рука его ставила в нужных местах точки и
запятые.
Дверь кабинета скрипнула, приотворяясь. Астинус не поднял глаз от
работы, хотя в те часы, когда он занимался, к нему редко кто-либо входил.
Подобные случаи можно было бы пересчитать по пальцам. Например, в день
Катаклизма. Да, в тот день меня и вправду побеспокоили, подумал он, с
отвращением припоминая разлитые чернила и испорченную страницу...
Дверь отворилась, и на письменный стол упала какая-то тень. Тот, кому
она принадлежали, набрал полную грудь воздуха, но заговорить не посмел.
Тень заколебалась - чудовищность происходившего вселяла дрожь в ее
обладателя...
Это Бертрем, подумал Астинус. И по привычке определил эту мысль на
одну из бесчисленных полочек, которыми столь богата была его обширная
память: "Сегодня, на двадцать девятой минуте часа Поздней Стражи, в мой
кабинет вошел Бертрем..."
Перо продолжало свой безостановочный бег. Достигнув конца страницы,
Астинус тотчас поднял ее и положил поверх стопки точно таких же
пергаментных листов, аккуратно сложенных близ края стола. Попозже вечером,
когда он кончит работу и покинет свой кабинет, монахи-эстеты войдут сюда с
почтительностью священников, входящих во храм. Они возьмут исписанные им
листы и унесут их в библиотеку. И там эти страницы, исписанные крупным,
разборчивым, почерком, будут разложены по порядку, пронумерованы и собраны
в исполинские книги, именуемые ХРОНИКИ. ИСТОРИЯ КРИННА, ЗАПИСАННАЯ
АСТИНУСОМ ПАЛАНТАССКИМ.
Бертрем выговорил дрожащим голосом:
- Мастер...
Астинус сделал в тексте маленькое примечание: "Сегодня, на тридцатой
минуте часа Поздней Стражи, Бертрем заговорил со мной..."
- Покорнейше прошу простить меня за беспокойство, мой Мастер, - еле
слышно шепнул Бертрем. - Дело в том, что у твоей двери умирает какой-то
юноша...
"Сегодня, за двадцать девять минут до наступления часа Отдохновения,
некий юноша умер у моей двери..."
- Узнай его имя, чтобы я смог записать его, - сказал Астинус, не
поднимая головы и не прерывая бега пера. - Да не забудь уточнить, как оно
пишется. Выясни, откуда он и сколько ему лет... если, конечно, он еще в
состоянии отвечать.
- Я уже расспросил его, мой Мастер, - ответствовал Бертрем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122