Доверенными людьми Цезаря, его непосредственными оруди-
ями были не архаически мыслящие представители римской знати,
а новые люди, провинциалы, энергичные и решительные. Его на-
стоящим помощником бьи Кориолий Бальбон, делец из Кадикса,
человек Атлантики, <колонист>.
Но замысел нового государства был слишком смелым; медли-
тельные головы латинян не способны были к такому огромному
прыжку. Образ Города в его покоряющей реальности заслонял
для римлян всякую иную организацию общественной жизни. Как
могут люди, не жившие в Городе, образовать государство? Что
это за нереальное, мистическое образование?
Я повторяю снова: реальность, которую мы называем <госу-
дарством> , отнюдь не представляет собой спонтанно возникшего
общества людей, связанных кровным родством. Государство воз-
никает тогда, когда группы разного происхождения вынуждены
жить вместе. Это не голое насилие; скорое их влечет сила общей
цели, общей задачи, предстоящей рассеянным группам. Государ-
ство - это прежде всего план действия, программа сотрудниче-
ства. Оно призывает людей к некой совместной работе. Государ-
ство не кровное родство, не общность языка или территории, не
соседство. Оно вообще не что-то материальное, косное, данное,
ограниченное. Это чистая динамика, воля к общей деятельности.
Поэтому государственной идее не положено физических границ.
Есть знаменитая политическая эмблема Сааведры Фахардо -
стрела и под ней слова: <Взлетает или падает>. Это и есть госу-
дарство. Оно движение, а не предмет; в каждый миг оно откуда-
то приходит и куда-то идет. Как у всякого движения, у него есть
свой terminus a quo и свой terminus ad quern - начальный и
конечный пределы. Если мы последуем любое государство в
любой момент, мы обнаружим единство общественной жизни, ос-
нованное на одном из тех материальных признаков, которые со
статической точки зрения кажутся самой сущностью государства,
- на единстве крови, языка, на <естественных границах>. Но мы
вскоре замечаем, что население государства занимается не только
внутренними делами; оно покоряет другие народы, основывает
колонии, заключает союзы с иными государствами, то есть бес-
престанно выходит за пределы того самого объединяющего прин-
ципа, на котором оно якобы основано. Это terminus ad quern, это
и есть подлинное государство, назначение которого - в преодоле-
нии начального единства. Если стремление к дальнейшему пре-
образованию ослабевает, государство автоматически вдет к кон-
цу, и единство, основанное на материальной базе - расе, языке, грани-
цах - ему не помогает; государство слабеет, разлагается, распадается.
Только это наличие двух аспектов в государство - исходного
единства и того широкого плана, к которому оно стремится, - дает
нам представление об его природе. Как известно, все попытки
дать точное определение нации, в современном значении этого
слова, остались безуспешными. <Город-государство> очень ясное
понятие, его можно было проверить собственными глазами. Но-
вый тип государственного единства, созданный галлами и герман-
цами, это великое политическое открытие Запада, - гораздо более
расплывчатое и неустойчивое понятие. Филолог, историк нашего
времени, архаичный по своей природе, стоит пород этим огром-
ным явлением так же растерянно, как Цезарь или Тацит, когда
они пытались в римском лексиконе найти определение государ-
ствам, которые зарождались по ту сторону Альп и Рейна или к
югу от Пиренеев. Они называли их civitas, gens, natio и знали, что
ни одно из этих понятий не подходит*. Это не civitas просто
потому, что это не <город>**. Также невозможно определить их
исходя из понятия территории: новые народы с большой легкос-
тью меняли место жительства, распространялись или сжимались.
Они и не этнические единства, как gentes или nationes. Насколь-
ко мы можем проследить их развитие, новые государства образо-
вались из групп независимого происхождения. Они произошли
от слияния групп различной крови. Но что же тогда нация, если
она по кровное родство, не заселенная территория, не еще что-
нибудь в этом роде?
Здесь, как и везде, самый верный путь - простое признание
фактов. Что бросается в глаза, когда мы проследим развитие
любой из <современных наций> - Франции, Испании, Германии?
Вот что: тот принцип, который и известную эпоху вроде бы лег в
основу нации, позже отменяется. Сперва нация кажется племенем,
<не-нация> - соседним племенем. Затем она слагается из обоих
племен; потом она- <область>, немного спустя - графство, герцог-
ство и, наконец, королевство. В Испании <нацией> был Леон, но
не Кастилья; потом - Леон и Кастилья, но не Арагония. Ясно
* CM. Dopsch. Экономические и социальные основы европейского
культурного развития от Цезаря до Карла Великого.
** Римляне никогда не называли поселения варваров городами,
как бы густо ни были они застроены. Они называли их sedes aratorum.
действие двух начал; одно- меняющееся и все время преодолева-
емое: племя, область, графство, королевство со своим языком или
диалектом; другое - постоянное, которое весьма свободно преодоле-
вает все эти границы и включает в свое единство именно то, что
первому началу противоположно.
<Филологи> - так зову я всех, кто нынче претендует на зва-
ние <историка>, - исходят в своих исторических рассуждениях из
Европы двух-трех последних веков и представляют себе, что Вин-
ценгеторикс или Сид Кампоадор сражались за Францию от Сен-
Мало до Страсбурга или Испанию от Финистерре до Гибралта-
ра. Они начинают биографию своих героев с Тридцатилетней
войны. Чтобы объяснить нам, как возникли Франция и Испания,
они предполагают, что Франция и Испания существовали в глу-
бине французских и испанских душ, как готовые образы. Словно
вначале, когда еще не было ни Франции, ни Испании, уже были
<французы> и <испанцы>! Словно французов и испанцев не при-
шлось создавать две тысячи лет!
В действительности современные нации лишь современный
аспект того переменного, обреченного на вечное преодоление прин-
ципа, о котором мы говорили выше. Этот принцип но кровное
родство и не общность языка; во Франции и в Испании оба эти
явления были следствием, а но причиной образования единого
государства; сегодня этот принцип - <естественные границы>.
Вполне понятно, когда дипломаты в словесном поединке пользу-
ются понятием естественных границ в качестве ultima ratio. Но
историк не смеет прятаться за него, как за укрытие. Это понятие
не постоянно, даже не очень конкретно.
Мы не должны забывать, в чем, строго говоря, наша проблема.
Речь идет о том, чтобы дать точное определение национального
государства того, что мы сегодня называем нацией - в отличие от
других форм государства - города-государства и его антипода,
империи Августа*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204