Тард назвал его <подражанием>, но мы больше со-
глашаемся с автором, который поясняет, что подражание включе-
' В противоположность Гансу Кельзену, я не могу согласиться с тем,
что, как он утверждает в своей во всем прочем разумной и проницатель-
ной критической статье, признание в <массовок душе> организации
означает ее ипостасирование, т.е. признание ее независимости от проис-
ходящих в индивиде душевных процессов.
но в понятие внушения и представляет собой лишь его след-
ствие. Ле Бон все непонятное в социальных явлениях относит к
действию двух факторов к взаимному внушению отдельных лиц
и к престижу вождей. Но престиж опять-таки проявляется лишь
в способности производить внушение. Следуя Мак Дугаллу, мы
одно время думали, что его принцип <первичной индукции аф-
фекта> делает излишним принятие факта внушения. Но при даль-
нейшем рассмотрении мы ведь должны убедиться, что этот прин-
цип возвращает нас к уже известным понятиям <подражания>
или <заражения>, только с определенным подчеркиванием аф-
фективного момента. Нет сомнения, что у нас имеется тенденция
впасть в тот аффект, признаки которого мы замечаем в другом
человеке, но как часто мы с успехом сопротивляемся этой тенден-
ции, отвергаем аффект, как часто реагируем совсем противопо-
ложным образом. Так почему же мы, как правило, поддаемся
тому заражению в массе? Приходится опять-таки сказать, что это
внушающее влияние массы; оно принуждает нас повиноваться
тенденции подражания, оно индуцирует в нас аффект. Впрочем,
читая Мак Дугалла, мы и вообще никак не можем обойтись без
понятия внушения. Ион, и другие повторяют, что массы отлича-
ются особой внушаемостью.
Все вышесказанное подготовляет утверждение, что внушение
(вернее, восприятие внушения) является далее неразложимым
прафеноменом, основным фактом душевной жизни человека. Так
считал и Бернгейм, изумительное искусство которого я имел слу-
чай наблюдать в 1889 г. Но и тогда я видел глухое сопротивле-
ние этой тирании внушения. Когда больной сопротивлялся и на
него кричали <Да что же вы делаете? Vous vous
contresuggestionnez>, то я говорил себе, что это явная несправед-
ливость и насилие. Человек, конечно, имеет право на противовну-
шение, если его пытаются подчинить путем внушения. Мой про-
тест принял затем форму возмущения против того, что внушение,
которое все объясняет, само должно быть от объяснений отстране-
но. По поводу внушения я повторял давний шутливый вопрос:
Христофор несет Христа,
А Христос - весь мир,
Скажи-ка, а куда
Упиралась Христа форова нога?
Когда теперь, после почти тридцатилетнего перерыва я снова
обращаюсь к загадке внушения, то нахожу, что ничего тут не
изменилось. Утверждая это, я ведь имею право не учитывать
одно исключение, доказывающее как раз влияние психоанализа.
Я вижу, что сейчас прилагают особые усилия, чтобы правильно
сформулировать понятие внушения, т.е. общепринятое значение
этого слова, это отнюдь не излишне, так как оно все чаще упот-
ребляется в расширенном значении и скоро будет обозначать
любое влияние, в английском языке, например,suggestion> соответствует нашему <настоятельно предлагать> и
нашему <толчок кчему-йибудь>. Но до сих пор не дано объяс-
нения о сущности <внушениях, т.е. о тех условиях, при которых
влияние возникает без достаточных логических обоснований. Я
мог бы подкрепить это утверждение анализом литературы за пос-
ледние тридцать лет, но надобность в этом отпадает, так как мне
стало известным, что подготовляется к изданию обширный труд,
ставящий себе именно эту задачу.
Вместо этого я сделаю попытку применить для уяснения мас-
совой психологии понятие либидо, которое сослужило нам такую
службу при изучении психоневрозов.
Либидо есть термин из области учения об аффективности.
Мы называем так энергию тех первичных позывов, которые име-
ют дело со всем тем, что можно обобщить понятием любви. Мы
представляем себе эту энергию как количественную величину,
хотя в настоящее время еще неизмеримую. Суть того, что мы
называем любовью, есть, конечно, то, что обычно называют лю-
бовью и что воспевается поэтами, - половая любовь с конечною
целью полового совокупления. Мы, однако, не отделяем всего
того. что вообще в какой-либо мере связано с понятием любви,
т.е. ,с одной стороны, - любовь к себе, с другой стороны, - любовь
родителей, любовь детей, дружбу и общечеловеческую любовь, не
отделяем и преданности конкретным предметам или абстрактным
идеям. Наше оправдание в том, что психоанализ научил нас рас-
сматривать все эти стремления как выражение одних и те же
побуждений первичных позывов, влекущих два пола к половому
совокуплению, при иных обстоятельствах от сексуальной цели
оттесняемых или на пути к ее достижению приостанавливаемых,
в конечном же итоге, всегда сохраняющих свою первоначальную
природу, в степени, достаточной для того, чтобы обнаруживать
свое тождество (самопожертвование, стремление к сближению).
Мы, таким образом, думаем, что словом <любовь> в его много-
образных применениях язык создал вполне оправданное сообще-
ние и что мы с успехом можем применять это слово в наших
научных обсуждениях и повествованиях. Принятием этого реше-
ния психоанализ вызвал бурю возмущения, как если бы он был
повинен в кощунственном нововведении. А между тем, этим <рас-
ширенным> пониманием любви психоанализ не создал ничего
оригинального. В своем происхождении, действии и отношении к
половой любви <Эрос> Платона совершенно конгруэнтен наше-
му понятию любовной силы психоаналитического либидо. В час-
тности, это доказали Нахмансон и Пфистер, а когда апостол Па-
вел в знаменитом Послании к Коринфянам превыше всего про-
славляет любовь, он понимает ее, конечно, именно в этом <расши-
ренном> смысле*, из чего следует, что люди не всегда серьезно
относятся к своим великим мыслителям, даже якобы весьма ими
восхищаясь.
Эти первичные любовные позывы психоанализ a potiori и с
момента их возникновения называет первичными сексуальными
позывами. Большинство <образованных> восприняло такое наи-
менование как оскорбление и отомстило за это, бросив психоана-
лизу упрек в <пансексуализме>. Кто видит в сексуальном нечто
постыдное и унизительное для человеческой природы, волен, ко-
нечно, пользоваться более аристократическими выражениями -
эрос и эротика. Я бы и сам с самого начала мог так поступить,
избегнув таким образом множества упреков. Но я не хотел этого,
так как я, по мере возможности, избегаю робости. Никогда не
известно, куда таким образом попадешь. Сначала уступишь на
словах, а постепенно и по существу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
глашаемся с автором, который поясняет, что подражание включе-
' В противоположность Гансу Кельзену, я не могу согласиться с тем,
что, как он утверждает в своей во всем прочем разумной и проницатель-
ной критической статье, признание в <массовок душе> организации
означает ее ипостасирование, т.е. признание ее независимости от проис-
ходящих в индивиде душевных процессов.
но в понятие внушения и представляет собой лишь его след-
ствие. Ле Бон все непонятное в социальных явлениях относит к
действию двух факторов к взаимному внушению отдельных лиц
и к престижу вождей. Но престиж опять-таки проявляется лишь
в способности производить внушение. Следуя Мак Дугаллу, мы
одно время думали, что его принцип <первичной индукции аф-
фекта> делает излишним принятие факта внушения. Но при даль-
нейшем рассмотрении мы ведь должны убедиться, что этот прин-
цип возвращает нас к уже известным понятиям <подражания>
или <заражения>, только с определенным подчеркиванием аф-
фективного момента. Нет сомнения, что у нас имеется тенденция
впасть в тот аффект, признаки которого мы замечаем в другом
человеке, но как часто мы с успехом сопротивляемся этой тенден-
ции, отвергаем аффект, как часто реагируем совсем противопо-
ложным образом. Так почему же мы, как правило, поддаемся
тому заражению в массе? Приходится опять-таки сказать, что это
внушающее влияние массы; оно принуждает нас повиноваться
тенденции подражания, оно индуцирует в нас аффект. Впрочем,
читая Мак Дугалла, мы и вообще никак не можем обойтись без
понятия внушения. Ион, и другие повторяют, что массы отлича-
ются особой внушаемостью.
Все вышесказанное подготовляет утверждение, что внушение
(вернее, восприятие внушения) является далее неразложимым
прафеноменом, основным фактом душевной жизни человека. Так
считал и Бернгейм, изумительное искусство которого я имел слу-
чай наблюдать в 1889 г. Но и тогда я видел глухое сопротивле-
ние этой тирании внушения. Когда больной сопротивлялся и на
него кричали <Да что же вы делаете? Vous vous
contresuggestionnez>, то я говорил себе, что это явная несправед-
ливость и насилие. Человек, конечно, имеет право на противовну-
шение, если его пытаются подчинить путем внушения. Мой про-
тест принял затем форму возмущения против того, что внушение,
которое все объясняет, само должно быть от объяснений отстране-
но. По поводу внушения я повторял давний шутливый вопрос:
Христофор несет Христа,
А Христос - весь мир,
Скажи-ка, а куда
Упиралась Христа форова нога?
Когда теперь, после почти тридцатилетнего перерыва я снова
обращаюсь к загадке внушения, то нахожу, что ничего тут не
изменилось. Утверждая это, я ведь имею право не учитывать
одно исключение, доказывающее как раз влияние психоанализа.
Я вижу, что сейчас прилагают особые усилия, чтобы правильно
сформулировать понятие внушения, т.е. общепринятое значение
этого слова, это отнюдь не излишне, так как оно все чаще упот-
ребляется в расширенном значении и скоро будет обозначать
любое влияние, в английском языке, например,
нашему <толчок кчему-йибудь>. Но до сих пор не дано объяс-
нения о сущности <внушениях, т.е. о тех условиях, при которых
влияние возникает без достаточных логических обоснований. Я
мог бы подкрепить это утверждение анализом литературы за пос-
ледние тридцать лет, но надобность в этом отпадает, так как мне
стало известным, что подготовляется к изданию обширный труд,
ставящий себе именно эту задачу.
Вместо этого я сделаю попытку применить для уяснения мас-
совой психологии понятие либидо, которое сослужило нам такую
службу при изучении психоневрозов.
Либидо есть термин из области учения об аффективности.
Мы называем так энергию тех первичных позывов, которые име-
ют дело со всем тем, что можно обобщить понятием любви. Мы
представляем себе эту энергию как количественную величину,
хотя в настоящее время еще неизмеримую. Суть того, что мы
называем любовью, есть, конечно, то, что обычно называют лю-
бовью и что воспевается поэтами, - половая любовь с конечною
целью полового совокупления. Мы, однако, не отделяем всего
того. что вообще в какой-либо мере связано с понятием любви,
т.е. ,с одной стороны, - любовь к себе, с другой стороны, - любовь
родителей, любовь детей, дружбу и общечеловеческую любовь, не
отделяем и преданности конкретным предметам или абстрактным
идеям. Наше оправдание в том, что психоанализ научил нас рас-
сматривать все эти стремления как выражение одних и те же
побуждений первичных позывов, влекущих два пола к половому
совокуплению, при иных обстоятельствах от сексуальной цели
оттесняемых или на пути к ее достижению приостанавливаемых,
в конечном же итоге, всегда сохраняющих свою первоначальную
природу, в степени, достаточной для того, чтобы обнаруживать
свое тождество (самопожертвование, стремление к сближению).
Мы, таким образом, думаем, что словом <любовь> в его много-
образных применениях язык создал вполне оправданное сообще-
ние и что мы с успехом можем применять это слово в наших
научных обсуждениях и повествованиях. Принятием этого реше-
ния психоанализ вызвал бурю возмущения, как если бы он был
повинен в кощунственном нововведении. А между тем, этим <рас-
ширенным> пониманием любви психоанализ не создал ничего
оригинального. В своем происхождении, действии и отношении к
половой любви <Эрос> Платона совершенно конгруэнтен наше-
му понятию любовной силы психоаналитического либидо. В час-
тности, это доказали Нахмансон и Пфистер, а когда апостол Па-
вел в знаменитом Послании к Коринфянам превыше всего про-
славляет любовь, он понимает ее, конечно, именно в этом <расши-
ренном> смысле*, из чего следует, что люди не всегда серьезно
относятся к своим великим мыслителям, даже якобы весьма ими
восхищаясь.
Эти первичные любовные позывы психоанализ a potiori и с
момента их возникновения называет первичными сексуальными
позывами. Большинство <образованных> восприняло такое наи-
менование как оскорбление и отомстило за это, бросив психоана-
лизу упрек в <пансексуализме>. Кто видит в сексуальном нечто
постыдное и унизительное для человеческой природы, волен, ко-
нечно, пользоваться более аристократическими выражениями -
эрос и эротика. Я бы и сам с самого начала мог так поступить,
избегнув таким образом множества упреков. Но я не хотел этого,
так как я, по мере возможности, избегаю робости. Никогда не
известно, куда таким образом попадешь. Сначала уступишь на
словах, а постепенно и по существу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204