.. равенство (как наказание его за-
щитников и насмешка над его врагами) выражало себя триумфально,
равенство тупых животных, тот же уровень кровавой мерзости, посколь-
ку фанатизм корысти уравновешивался лихорадкой желаний, арис-
тократия бушевала, как сброд, а хлопчатобумажные колпаки смотре-
лись не менее уродливо, чем красный колпак>.
Всеобщность этих явлений, превращение, одинаково зат-
рагивающее всех людей, собранных в группу, позволяют нам сде-
лать вывод о том, что масса - это не <плебс> или <чернь>, бедня-
ки, невежды, пролетариат, hoi polloi, которые противопоставляли
себя элите и аристократии. Толпа -.это все: вы, я, каждый из нас.
Как только люди собираются вместе, неважно кто, они становят-
ся массой.
Вместе с тем то, что принимали за криминальность толп, не
более чем иллюзия. Будучи, разумеется, жестокими и анархичными,
они легко поддаются порывам разрушительной ярости. Сообща
они грабят, громят, линчуют, то есть творят то, что ни один чело-
век не позволил бы себе совершить. И Ле Бон охотно приписы-
вает им крайне негативную роль в истории:
<Цивилизации были созданы и до сих пор управлялись мало-
численной аристократией, а никак не толпами. У этих последних толь-
ко и хватало сил разрушать. Их господство всегда представляет собой
какой-то беспорядочный период>.
Но также и прелюдию к новому порядку, в этом заключается
его глубокая идея.
С другой стороны, толпы оказываются более героическими,
более справедливыми, чем каждый по отдельности. Они облада-
ют энтузиазмом и великодушием простодушного существа. Их
бескорыстие бывает безграничным, когда их увлекают идеалом
или затрагивают их верования.
<Неспособность рассуждать у них, - пишет Л^ Бон, - создает почву
для мощного развития альтруизма - качества, которое рассудок основа-
тельно заглушает и которое представляет собой необходимую обществен-
ную добродетель>.
Упорно и дотошно он критикует всех тех, кто полагает крими-
нальность отличительной чертой толп. С этой целью он показы-
вает, что даже в разгар революции, в наисложнейшие моменты,
они брали на себя труд создавать трибуналы и судить свои буду-
щие жертвы в духе справедливости. Их порядочность была не
меньшей, ибо деньги и драгоценности, отобранные у своих жертв,
они передавали комитетам. Таким образом, преступления состав-
ляют всего лишь частный аспект их психологии. И совершаются
они чаще всего по наущению вожака.
Одним словом, нет больше преступных толп, есть только доб-
родетельные, жестокость уже перестает быть их атрибутом, если
это не признак героизма. Они могут быть жестокими и героичес-
кими одновременно.
<Это то, в чем заблуждались писатели, изучив толпы лишь с точки
зрения криминальной. Разумеется, толпы часто бывают преступными,
но часто они бывают и героическими. Их легко принуждают убивать
во имя триумфа веры и веры или идеи, воодушевляя и суля славу и
почести, увлекая почти без хлеба и оружия, как во времена крестовых
походов, освобождать могилу Господню, или как в 1793 г., защищать
землю Отечества. Героизм, конечно, не вполне осознанный, но именно
на таком героизме делается история. Если вносить в актив народов
только великие деяния, которые были хладнокровно рассчитаны, миро-
вые анналы вписали бы очень немногое>.
Добавим еще, что толпы легче побудить, взывая к их коллек-
тивному идеализму.
И наконец, нет ничего глупого или патологического в так
называемых безумиях, crazes или иллюзиях масс. При условии
принятия гипотезы о том, что они состоят из таких же нормаль-
ных людей, как вы и я. Просто, собравшись в толпу, эти люди
чувствуют, рассуждают и реагируют в иной психологической плос-
кости. Разумеется, их суждения и реакции противоречат сужде-
ниям и реакциям изолированных субъектов, но это противоречие
не означает аномалии. И ничто не дает нам повода для вынесе-
ния столь резкого суждения по этому поводу, разве что в самых
крайних случаях явного душевного расстройства. Даже в этом
случае мы не знаем, имеем ли дело с действительным безумием, а
не со стереотипом, позволяющим нам избегать того, кто избегает
и пугает нас. Слишком легко приклеить ярлык <истерия>, <кол-
лективное безумие> на странное или необычайное поведение тол-
пы - стычки после футбольного матча, панику, спровоцированную
катастрофой, беспорядочные передвижения массы на очень малой
территории и т.п. Ярлык может быть обманчивым, а поведение
непонятым. То, что писал Жорж Лефевр по поводу революцион-
ных уличных собраний, действительно повсюду:
<Это ведь слишком поспешное решение, - приписать такие эксцес-
сы <коллективному безумию> <преступной толпы>. В подобном слу-
чае революционное собрание не является неосознанным и не считает
себя преступным: напротив, оно убеждено, что наказывает справедливо
и с полным основанием>.
Это также поспешно, как приписывать злоупотребления влас-
ти какого-то деспотического вождя, например Гитлера, <личному
безумию> и <преступной личности>. Он поступает в целях ук-
репления своей власти и в соответствии с действующим законом.
Впрочем, когда мы наблюдаем толпу вблизи и дос гаточно долго,
ощущение истерии рассеивается. Мы просто отмечаем, что психо-
логия индивидов и психология толп не подобны друг другу. То,
что кажется <аномальным> для первой, для второй совершенно
'" нормально.
Эти различные ответы на вопрос о природе толп широко рас-
пространены: их берут за основу, рассуждая и размышляя. Но
причины, о которых я напомнил, не позволяют нам с ними согла-
шаться. Действительно, толпы, или массы (с психологической точ-
ки зрения оба слова имеют один и тот же смысл), являются
независимой реальностью. Больше не возникает вопрос о том,
плебейские они или буржуазные, преступные или героические,
безумные или здравомыслящие. Они представляют собой кол-
лективное устройство, коллективную форму жизни - и этим мно-
гое сказано.
В чем же, спросите вы, собственно, состоит открытие? Обычно
в теориях затушевывается тот факт, что в сердцевине общества
обнаруживается масса, почти так же, как в человеке - животное
или в скульптуре - дерево. Она, таким образом, представляет
собой основной материал любых политических установлений, по-
тенциальную энергию всех социальных движений, примитивное
состояние любых цивилизаций. Этого не замечали, как утвержда-
ют Тард и Ле Бон, вплоть до настоящего времени. Понадобились
катаклизмы и общественные потрясения, чтобы это начало осоз-
наваться. Массы существовали и в прошлом: в Риме, Александ-
рии, Карфагене. В средние века они снова возникли в крестовых
походах, а во времена Возрождения - в городах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
щитников и насмешка над его врагами) выражало себя триумфально,
равенство тупых животных, тот же уровень кровавой мерзости, посколь-
ку фанатизм корысти уравновешивался лихорадкой желаний, арис-
тократия бушевала, как сброд, а хлопчатобумажные колпаки смотре-
лись не менее уродливо, чем красный колпак>.
Всеобщность этих явлений, превращение, одинаково зат-
рагивающее всех людей, собранных в группу, позволяют нам сде-
лать вывод о том, что масса - это не <плебс> или <чернь>, бедня-
ки, невежды, пролетариат, hoi polloi, которые противопоставляли
себя элите и аристократии. Толпа -.это все: вы, я, каждый из нас.
Как только люди собираются вместе, неважно кто, они становят-
ся массой.
Вместе с тем то, что принимали за криминальность толп, не
более чем иллюзия. Будучи, разумеется, жестокими и анархичными,
они легко поддаются порывам разрушительной ярости. Сообща
они грабят, громят, линчуют, то есть творят то, что ни один чело-
век не позволил бы себе совершить. И Ле Бон охотно приписы-
вает им крайне негативную роль в истории:
<Цивилизации были созданы и до сих пор управлялись мало-
численной аристократией, а никак не толпами. У этих последних толь-
ко и хватало сил разрушать. Их господство всегда представляет собой
какой-то беспорядочный период>.
Но также и прелюдию к новому порядку, в этом заключается
его глубокая идея.
С другой стороны, толпы оказываются более героическими,
более справедливыми, чем каждый по отдельности. Они облада-
ют энтузиазмом и великодушием простодушного существа. Их
бескорыстие бывает безграничным, когда их увлекают идеалом
или затрагивают их верования.
<Неспособность рассуждать у них, - пишет Л^ Бон, - создает почву
для мощного развития альтруизма - качества, которое рассудок основа-
тельно заглушает и которое представляет собой необходимую обществен-
ную добродетель>.
Упорно и дотошно он критикует всех тех, кто полагает крими-
нальность отличительной чертой толп. С этой целью он показы-
вает, что даже в разгар революции, в наисложнейшие моменты,
они брали на себя труд создавать трибуналы и судить свои буду-
щие жертвы в духе справедливости. Их порядочность была не
меньшей, ибо деньги и драгоценности, отобранные у своих жертв,
они передавали комитетам. Таким образом, преступления состав-
ляют всего лишь частный аспект их психологии. И совершаются
они чаще всего по наущению вожака.
Одним словом, нет больше преступных толп, есть только доб-
родетельные, жестокость уже перестает быть их атрибутом, если
это не признак героизма. Они могут быть жестокими и героичес-
кими одновременно.
<Это то, в чем заблуждались писатели, изучив толпы лишь с точки
зрения криминальной. Разумеется, толпы часто бывают преступными,
но часто они бывают и героическими. Их легко принуждают убивать
во имя триумфа веры и веры или идеи, воодушевляя и суля славу и
почести, увлекая почти без хлеба и оружия, как во времена крестовых
походов, освобождать могилу Господню, или как в 1793 г., защищать
землю Отечества. Героизм, конечно, не вполне осознанный, но именно
на таком героизме делается история. Если вносить в актив народов
только великие деяния, которые были хладнокровно рассчитаны, миро-
вые анналы вписали бы очень немногое>.
Добавим еще, что толпы легче побудить, взывая к их коллек-
тивному идеализму.
И наконец, нет ничего глупого или патологического в так
называемых безумиях, crazes или иллюзиях масс. При условии
принятия гипотезы о том, что они состоят из таких же нормаль-
ных людей, как вы и я. Просто, собравшись в толпу, эти люди
чувствуют, рассуждают и реагируют в иной психологической плос-
кости. Разумеется, их суждения и реакции противоречат сужде-
ниям и реакциям изолированных субъектов, но это противоречие
не означает аномалии. И ничто не дает нам повода для вынесе-
ния столь резкого суждения по этому поводу, разве что в самых
крайних случаях явного душевного расстройства. Даже в этом
случае мы не знаем, имеем ли дело с действительным безумием, а
не со стереотипом, позволяющим нам избегать того, кто избегает
и пугает нас. Слишком легко приклеить ярлык <истерия>, <кол-
лективное безумие> на странное или необычайное поведение тол-
пы - стычки после футбольного матча, панику, спровоцированную
катастрофой, беспорядочные передвижения массы на очень малой
территории и т.п. Ярлык может быть обманчивым, а поведение
непонятым. То, что писал Жорж Лефевр по поводу революцион-
ных уличных собраний, действительно повсюду:
<Это ведь слишком поспешное решение, - приписать такие эксцес-
сы <коллективному безумию> <преступной толпы>. В подобном слу-
чае революционное собрание не является неосознанным и не считает
себя преступным: напротив, оно убеждено, что наказывает справедливо
и с полным основанием>.
Это также поспешно, как приписывать злоупотребления влас-
ти какого-то деспотического вождя, например Гитлера, <личному
безумию> и <преступной личности>. Он поступает в целях ук-
репления своей власти и в соответствии с действующим законом.
Впрочем, когда мы наблюдаем толпу вблизи и дос гаточно долго,
ощущение истерии рассеивается. Мы просто отмечаем, что психо-
логия индивидов и психология толп не подобны друг другу. То,
что кажется <аномальным> для первой, для второй совершенно
'" нормально.
Эти различные ответы на вопрос о природе толп широко рас-
пространены: их берут за основу, рассуждая и размышляя. Но
причины, о которых я напомнил, не позволяют нам с ними согла-
шаться. Действительно, толпы, или массы (с психологической точ-
ки зрения оба слова имеют один и тот же смысл), являются
независимой реальностью. Больше не возникает вопрос о том,
плебейские они или буржуазные, преступные или героические,
безумные или здравомыслящие. Они представляют собой кол-
лективное устройство, коллективную форму жизни - и этим мно-
гое сказано.
В чем же, спросите вы, собственно, состоит открытие? Обычно
в теориях затушевывается тот факт, что в сердцевине общества
обнаруживается масса, почти так же, как в человеке - животное
или в скульптуре - дерево. Она, таким образом, представляет
собой основной материал любых политических установлений, по-
тенциальную энергию всех социальных движений, примитивное
состояние любых цивилизаций. Этого не замечали, как утвержда-
ют Тард и Ле Бон, вплоть до настоящего времени. Понадобились
катаклизмы и общественные потрясения, чтобы это начало осоз-
наваться. Массы существовали и в прошлом: в Риме, Александ-
рии, Карфагене. В средние века они снова возникли в крестовых
походах, а во времена Возрождения - в городах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204