Он не вторгся в цивилизован-
ный мир извне, подобно вандалам и гуннам V века; он не был
также и плодом таинственного самозарождения, каким представ-
лял себе Аристотель появление головастиков в пруду; он - есте-
ственный продукт нашей цивилизации. Можно установить закон,
подтверждаемый палеонтологией и биогеографией: человеческая
жизнь возникала и развивалась только тогда, когда средства, ка-
кими она располагала, соответствовали тем проблемам, какие пе-
ред ней стояли. Это относится как к духовному, так и к физичес-
кому миру. Здесь, обращаясь к самой конкретной стороне суще-
ствования рода людского, я должен напомнить, что человек мог
процветать лишь в тех зонах нашей планеты, где летняя жара
компенсируется зимним холодом. В тропиках человек вырожда-
ется, низшие расы - например, пигмеи - были оттеснены в тропики
расами, появившимися позднее и стоявшими на высшей ступени
развития.
-Цивилизация XIX века поставила среднего, заурядного чело-
века в^овершенно новые условия. Он очутился в мире сверхи-
зобили>, где ему предоставлены неограниченные возможности.
Он видит вокруг чудесные машины, благодетельную медицину,
заботливое государство, всевозможные удобства и Привилегии.
С другой стороны, он не имеет и понятия о том, каких трудов и
жертв стоили эти достижения, эти инструменты, эта медицина, их
изобретение и производство; он не подозревает о том, насколько
сложна и хрупка организация самого государства; и потому не
новных чертах историю Англии, чтобы признать, что этот достойный
удивления пример только подтверждает правило. Вопреки общепри-
нятому мнению, английское дворянство меньше знало изобилие, больше
- долг и опасность, чем дворянство на континенте Европы. Именно
поэтому оно снискало уважение, которое всегда вызывает неизменная
готовность к борьбе. Обычно забывают, что до второй половины XVIII
века Англия была беднейшей страной Европы. Именно это и спасло
английскую аристократию. Так как она не обладала богатством, она с
самого начала обратилась к торговле и индустрии, что на континенте
считалось неблагородным. Таким образом, английское дворянство ста-
ло деятельным и творческим, вместо того чтобы вести праздную жизнь
за счет своих привилегий.
ощущает никакой благодарности и не признает за собой почти
никаких обязанностей. Эта неуравновешенность прав и обязан-
ностей искажает его натуру, развращает ее в самом корне, отрыва-
ет его от подлинной сущности жизни, которая всегда сопряжена с
опасностью, всегда непроглядна и гадательна. Этот новый тип
человека, <человек самодовольный> - воплощенное противоречие
самой сущности человеческой жизйи. Поэтому, когда он начинает
задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреж-
дать о том, что человечеству грозит вырождение, духовная смерть.
Правда, сейчас жизненный уровень Европы выше, чем когда-либо
в истории, но когда мы глядим вперед, в будущее, нас охватывает
страх, что нам не удастся ни подняться выше, ни сохранить сегод-
няшний уровень; скорее всего мы отойдем назад, соскользнем -
вниз.
Теперь, кажется, достаточно ясно, что представляет собою то в
высшей степени уродливое существо, которое я называю <чело-
веком самодовольным>. Он явился на свет, чтобы делать только
то, что ему хочется, - типичная психология <маменькина сынка>.
Мы знаем, как она появляется: в семейном кругу все проступки,
даже крупные, проходят в конечном счете безнаказанно. Домаш-
няя атмосфера искусственная, тепличная; она прощает то, что в
обществе, на улице, вызвало бы неприятные послеяствия. Но <сы-
нок> убежден, что он и в обществе может себе позволить то же,
что у себя дома, что вообще нет никакой опасности, ничего непоп-
равимого, неотвратимого, рокового, и поэтому он может безнака-
занно делать все, что ему вздумается*. Жестокое заблуждение!
<Ваша милость пойдет, куда поведут>, как говорится в порту-
гальской сказке о попугае. Суть не в том, что мы не смеем делать
все, что нам хочется. Суть в ином - мы можем делать только одно,
а именно то, что должны делать; можем быть только тем, чем
должны быть. Единственный выход - это не делать того, что мы
должны делать. Но это еще не значит, что мы свободны делать
* Что представляет собою семья в отношении общества, то, в боль-
шем масштабе, представляет отдельная нация в отношении всех осталь-
ных наций. Один из самых ярких и подавляющих признаков новой
<эпохи самодовольства>, как мы увидим,- поведение некоторых наций,
которые <делают то. что хочется> в международном масштабе. В своей
наивности они называют это <национализмом>. Мне претит слепое
преклонение перед интернационализмом; однако выходки эти я нахо-
жу смешными и нелепыми.
все прочес. В этом случае мы обладаем лишь отрицательной сво-
бодой воли (nountas). Мы вольны уклониться от истинного на-
значения, но тогда мы, как узники, провалимся в подземелье на-
шей судьбы. Я не могу показать этого каждому отдельному чита-
телю на его собственной судьбе, она мне неизвестна; но я могу
показать это на тех ее элементах, которые общи всем. Например,
в наши дни каждый европеец уверен (и эта его уверенность
крепче всех его <идей> и <мнений>), что надо быть либералом.
Неважно, какая именно форма либерализма подразумевается. Я
говорю лишь о том, что сегодня самый реакционный европеец в
глубине души признает: то, что волновало Европу прошлого сто-
летия и получило название либерализма, - нечто подлинное, имма-
нентное западному человеку, неотделимое от него, хочет он этого
или нет.
Даже если бы было доказано, что все конкретные попытки
осуществить завет политической свободы ошибочны и обречены
на неудачу, все же по существу, по идее этот завет не скомпроме-
тирован и остается в силе. Это конечное убеждение остается и у
коммунистов, и у фашистов, на какие бы уловки они ни пускались,
чтобы убедить самих себя в обратном. Оно остается и у католика,
который продолжает твердо верить в <силлабус>. Все они <зна-
ют>, что, несмотря на справедливую критику либерализма, его
внутренняя правда неуязвима, ибо это правда не теоретическая,
не научная, не рассудочная; она совсем другой природы и ей
принадлежит решающее слово: это правда судьбы. Теоретичес-
кие истины не только спорны, но все их значение и сила именно в
том, что они - предмет спора. Они вытекают из спора, живут,
лишь пока он ведется, и созданы исключительно для него. Но
судьба нашей жизни - чем нам стать и чем нам не быть - дискус-
* ^-- "
сии не подлежит, она принимается пли отвергается. Если мы ее
принимаем, наше бытие подлинно; если отвергаем, тем самым мы
отрицаем и искажаем самих себя *.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
ный мир извне, подобно вандалам и гуннам V века; он не был
также и плодом таинственного самозарождения, каким представ-
лял себе Аристотель появление головастиков в пруду; он - есте-
ственный продукт нашей цивилизации. Можно установить закон,
подтверждаемый палеонтологией и биогеографией: человеческая
жизнь возникала и развивалась только тогда, когда средства, ка-
кими она располагала, соответствовали тем проблемам, какие пе-
ред ней стояли. Это относится как к духовному, так и к физичес-
кому миру. Здесь, обращаясь к самой конкретной стороне суще-
ствования рода людского, я должен напомнить, что человек мог
процветать лишь в тех зонах нашей планеты, где летняя жара
компенсируется зимним холодом. В тропиках человек вырожда-
ется, низшие расы - например, пигмеи - были оттеснены в тропики
расами, появившимися позднее и стоявшими на высшей ступени
развития.
-Цивилизация XIX века поставила среднего, заурядного чело-
века в^овершенно новые условия. Он очутился в мире сверхи-
зобили>, где ему предоставлены неограниченные возможности.
Он видит вокруг чудесные машины, благодетельную медицину,
заботливое государство, всевозможные удобства и Привилегии.
С другой стороны, он не имеет и понятия о том, каких трудов и
жертв стоили эти достижения, эти инструменты, эта медицина, их
изобретение и производство; он не подозревает о том, насколько
сложна и хрупка организация самого государства; и потому не
новных чертах историю Англии, чтобы признать, что этот достойный
удивления пример только подтверждает правило. Вопреки общепри-
нятому мнению, английское дворянство меньше знало изобилие, больше
- долг и опасность, чем дворянство на континенте Европы. Именно
поэтому оно снискало уважение, которое всегда вызывает неизменная
готовность к борьбе. Обычно забывают, что до второй половины XVIII
века Англия была беднейшей страной Европы. Именно это и спасло
английскую аристократию. Так как она не обладала богатством, она с
самого начала обратилась к торговле и индустрии, что на континенте
считалось неблагородным. Таким образом, английское дворянство ста-
ло деятельным и творческим, вместо того чтобы вести праздную жизнь
за счет своих привилегий.
ощущает никакой благодарности и не признает за собой почти
никаких обязанностей. Эта неуравновешенность прав и обязан-
ностей искажает его натуру, развращает ее в самом корне, отрыва-
ет его от подлинной сущности жизни, которая всегда сопряжена с
опасностью, всегда непроглядна и гадательна. Этот новый тип
человека, <человек самодовольный> - воплощенное противоречие
самой сущности человеческой жизйи. Поэтому, когда он начинает
задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреж-
дать о том, что человечеству грозит вырождение, духовная смерть.
Правда, сейчас жизненный уровень Европы выше, чем когда-либо
в истории, но когда мы глядим вперед, в будущее, нас охватывает
страх, что нам не удастся ни подняться выше, ни сохранить сегод-
няшний уровень; скорее всего мы отойдем назад, соскользнем -
вниз.
Теперь, кажется, достаточно ясно, что представляет собою то в
высшей степени уродливое существо, которое я называю <чело-
веком самодовольным>. Он явился на свет, чтобы делать только
то, что ему хочется, - типичная психология <маменькина сынка>.
Мы знаем, как она появляется: в семейном кругу все проступки,
даже крупные, проходят в конечном счете безнаказанно. Домаш-
няя атмосфера искусственная, тепличная; она прощает то, что в
обществе, на улице, вызвало бы неприятные послеяствия. Но <сы-
нок> убежден, что он и в обществе может себе позволить то же,
что у себя дома, что вообще нет никакой опасности, ничего непоп-
равимого, неотвратимого, рокового, и поэтому он может безнака-
занно делать все, что ему вздумается*. Жестокое заблуждение!
<Ваша милость пойдет, куда поведут>, как говорится в порту-
гальской сказке о попугае. Суть не в том, что мы не смеем делать
все, что нам хочется. Суть в ином - мы можем делать только одно,
а именно то, что должны делать; можем быть только тем, чем
должны быть. Единственный выход - это не делать того, что мы
должны делать. Но это еще не значит, что мы свободны делать
* Что представляет собою семья в отношении общества, то, в боль-
шем масштабе, представляет отдельная нация в отношении всех осталь-
ных наций. Один из самых ярких и подавляющих признаков новой
<эпохи самодовольства>, как мы увидим,- поведение некоторых наций,
которые <делают то. что хочется> в международном масштабе. В своей
наивности они называют это <национализмом>. Мне претит слепое
преклонение перед интернационализмом; однако выходки эти я нахо-
жу смешными и нелепыми.
все прочес. В этом случае мы обладаем лишь отрицательной сво-
бодой воли (nountas). Мы вольны уклониться от истинного на-
значения, но тогда мы, как узники, провалимся в подземелье на-
шей судьбы. Я не могу показать этого каждому отдельному чита-
телю на его собственной судьбе, она мне неизвестна; но я могу
показать это на тех ее элементах, которые общи всем. Например,
в наши дни каждый европеец уверен (и эта его уверенность
крепче всех его <идей> и <мнений>), что надо быть либералом.
Неважно, какая именно форма либерализма подразумевается. Я
говорю лишь о том, что сегодня самый реакционный европеец в
глубине души признает: то, что волновало Европу прошлого сто-
летия и получило название либерализма, - нечто подлинное, имма-
нентное западному человеку, неотделимое от него, хочет он этого
или нет.
Даже если бы было доказано, что все конкретные попытки
осуществить завет политической свободы ошибочны и обречены
на неудачу, все же по существу, по идее этот завет не скомпроме-
тирован и остается в силе. Это конечное убеждение остается и у
коммунистов, и у фашистов, на какие бы уловки они ни пускались,
чтобы убедить самих себя в обратном. Оно остается и у католика,
который продолжает твердо верить в <силлабус>. Все они <зна-
ют>, что, несмотря на справедливую критику либерализма, его
внутренняя правда неуязвима, ибо это правда не теоретическая,
не научная, не рассудочная; она совсем другой природы и ей
принадлежит решающее слово: это правда судьбы. Теоретичес-
кие истины не только спорны, но все их значение и сила именно в
том, что они - предмет спора. Они вытекают из спора, живут,
лишь пока он ведется, и созданы исключительно для него. Но
судьба нашей жизни - чем нам стать и чем нам не быть - дискус-
* ^-- "
сии не подлежит, она принимается пли отвергается. Если мы ее
принимаем, наше бытие подлинно; если отвергаем, тем самым мы
отрицаем и искажаем самих себя *.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204