Мы находим, что в
это весьма трудно поверить.
- Существует искусство переносить дух из одного тела в другое, -
сказал Валентин. - Вот прецедент.
- Нет прецедента, - возразил Дилифон, - чтобы таким образом
переносили Короналя.
- Однако это случилось. Я Лорд Валентин, милостью Леди вылечил свою
память и прошу поддержки Понтификса в возвращении ответственности, которую
он возложил на меня после смерти моего брата.
- Да, - сказал Шинаам, - если бы тот, кем ты себя называешь, был
действительно ты, тебя, вероятно, нужно вернуть в Горный Замок. Но как мы
можем это знать? Это очень серьезное дело. Оно несет гражданскую войну.
Как можем мы советовать Понтификсу ввергнуть мир в агонию на основании
утверждения какого-то молодого чужака, который...
- Свою мать я уже убедил в своей подлинности, - указал Валентин. -
Мой мозг был открыт ей на Острове и она видела, кто я. - Он коснулся
серебряного обруча на лбу. - Как вы думаете, откуда я взял этот прибор?
Это ее дар, из ее собственных рук, когда мы с ней были во Внутреннем
Храме.
- В том, что Леди признала тебя и поддерживает, нет никакого
сомнения, - спокойно заметил Шинаам.
- Но вы сомневаетесь в ее суждениях?
- Мы требуем более веских доказательств, - сказала Нарамир.
- Тогда позвольте мне сейчас же дать послание, чтобы я мог убедить
вас в справедливости своих слов.
- Как желаешь, - сказал Дилифон.
Валентин закрыл глаза и вошел в транс. Из него со страстью и
убеждением хлынул сияющий поток его существа. Однако он чувствовал, что
неспособен преодолеть непоколебимый скептицизм министров Понтификса.
Мозг гейрога был полностью недоступен для Валентина - стена, такая же
недоступная, как белые утесы Острова Сна. Валентин ощущал лишь туманные
проблески сознания за мысленным щитом Шинаам и не мог пробить его, хотя
изливал на этот щит всю свою силу. Мозг дрожащего старого Дилифона тоже
был отделенным, но не потому, что был экранирован, а потому, что был
открытым пористым, как соты, и не представлял сопротивления; Валентин
проходил через него, как сквозь воздух. Ему удалось ощутить контакт только
с мозгом Нарамир, но и то неудовлетворительный. Казалось, она пила его
душу, впитывала все, что он давал, но все это высыхало в бездонных
глубинах ее существа, так что он почти физически чувствовал, что все
куда-то проваливается. Он посылал и посылал, но так и не добрался до
центра ее духа.
Но он не отступал. С яростной силой он бросал всю полноту своего
духа, называл себя Лордом Валентином из Горного Замка и требовал от них
доказательств, что он кто-то другой. Он дошел до глубины воспоминаний о
матери, о короле-брате, о своем воспитании, о своем свержении в Тил-омоне,
о странствиях по Зимролу - обо всем, что сформулировало человека,
пробившегося в недра Лабиринта за помощью. Он полностью отдавал себя, пока
не выдохся, не оцепенел от истощения. Он повис в поддерживающих руках
Слита и Карабеллы, как ненужная одежда, сброшенная владельцем.
Он вышел из транса, боясь провала. Он дрожал от слабости, пот покрыл
тело, перед глазами все плыло, и дико болели виски. Он старался обрести
силы, закрыл глаза и глубоко дышал. А затем посмотрел на трех министров.
Их лица были жесткими и сумрачными, глаза - холодными и неподвижными.
Они выглядели надменными, презрительными и даже враждебными. Валентин
испугался вдруг: может, эти трое - ставленники Доминика Барджазеда? Чего
он может просить у своих врагов?
Нет, это невозможно, немыслимая вещь, это порождение его усталого
мозга, уверял он себя. Нельзя поверить, что заговор против него достиг
самого Лабиринта.
- Ну? - хрипло спросил он. - Что вы теперь скажите?
- Я ничего не почувствовал, - сказал Шинаам.
- Я не убежден, - сказал Дилифон. - Такие послания может дать любой
колдун. Твои искренность и страстность могут быть и притворными.
- Я согласна, - сказала Нарамир, - Послание может быть как настоящим,
так и лживым.
- Нет! - закричал Валентин. - Я был широко открыт перед тобой! Ты не
могла не видеть!
- Не достаточно широко, - ответила Нарамир.
- Что ты имеешь в виду?
- Давай сделаем снотолкование вдвоем. Здесь в этой комнате, при этих
свидетелях. Пусть наши мозги станут по истине одним. Тогда смогу я оценить
правдоподобность твоей истории. Согласен? Выпьешь наркотик? Со мной?
Валентин обеспокоенно взглянул на своих спутников и увидел на их
лицах отражение своей тревоги - у всех, кроме Делиамбера, выражение лица
которого было пустым и нейтральным, словно Делиамбер был совершенно в
другом месте. Рискнуть? Смеет ли он? Наркотик может лишить его сознания,
сделать абсолютно прозрачным, полностью уязвимым. Если эти трое связаны с
Барджазедом и хотят сделать Валентина беспомощным, это, видимо, нелегкое
дело. Предложение войти в его мозг исходит не от какой-нибудь деревенской
толковательницы, а от толковательницы Понтификса, женщины по крайней мере
столетнего возраста, хитрой и могущественной, прославленного мастера
Лабиринта, контролирующей все включая самого Понтификса. Делиамбер
намеренно не подал никакого знака. Решение целиком лежит на Валентине.
- Да, - сказал он, глядя ей в глаза. - Если ничто другое не подходит,
пусть будет толкование. Здесь. Сейчас.
9
Они похоже, ожидали этого. Прислужники по сигналу принесли все
необходимое: толстый ковер ярких цветов с темно-золотой каймой, высокий
графин из белого полированного камня и две изящные фарфоровые чаши.
Нарамир вошла со своего кресла, своими руками налила в чаши сонного вина и
одну предложила Валентину.
Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он так же принял вино из рук
Доминика Барджазеда, и от одного глотка все изменилось. Может ли он сейчас
выпить это, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство
приготовлено здесь для него? Где он проснется и в каком обличье!
Нарамир молча наблюдала за ним. Глаза толковательницы снов были
непроницаемы, таинственны, пронзительны. Она улыбалась почти двусмысленной
улыбкой, то ли ободряющей, то ли торжествующей. Он поднял чашу в коротком
салюте и поднес к губам.
Эффект был мгновенным и неожиданным. Валентин покачнулся. Туман и
паутина окутали его мозг. Может, эта специя была много крепче, чем та, что
давала ему Тизана в Фалкинкипе? Какая-то дьявольская добавка Нарамир? Или
он сам был сейчас чувствителен - усталый и истощенный от пользования
обручем? Затуманенными глазами он увидел, что Нарамир выпила свое вино,
бросила пустую чашу прислужнику и быстро сняла платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
это весьма трудно поверить.
- Существует искусство переносить дух из одного тела в другое, -
сказал Валентин. - Вот прецедент.
- Нет прецедента, - возразил Дилифон, - чтобы таким образом
переносили Короналя.
- Однако это случилось. Я Лорд Валентин, милостью Леди вылечил свою
память и прошу поддержки Понтификса в возвращении ответственности, которую
он возложил на меня после смерти моего брата.
- Да, - сказал Шинаам, - если бы тот, кем ты себя называешь, был
действительно ты, тебя, вероятно, нужно вернуть в Горный Замок. Но как мы
можем это знать? Это очень серьезное дело. Оно несет гражданскую войну.
Как можем мы советовать Понтификсу ввергнуть мир в агонию на основании
утверждения какого-то молодого чужака, который...
- Свою мать я уже убедил в своей подлинности, - указал Валентин. -
Мой мозг был открыт ей на Острове и она видела, кто я. - Он коснулся
серебряного обруча на лбу. - Как вы думаете, откуда я взял этот прибор?
Это ее дар, из ее собственных рук, когда мы с ней были во Внутреннем
Храме.
- В том, что Леди признала тебя и поддерживает, нет никакого
сомнения, - спокойно заметил Шинаам.
- Но вы сомневаетесь в ее суждениях?
- Мы требуем более веских доказательств, - сказала Нарамир.
- Тогда позвольте мне сейчас же дать послание, чтобы я мог убедить
вас в справедливости своих слов.
- Как желаешь, - сказал Дилифон.
Валентин закрыл глаза и вошел в транс. Из него со страстью и
убеждением хлынул сияющий поток его существа. Однако он чувствовал, что
неспособен преодолеть непоколебимый скептицизм министров Понтификса.
Мозг гейрога был полностью недоступен для Валентина - стена, такая же
недоступная, как белые утесы Острова Сна. Валентин ощущал лишь туманные
проблески сознания за мысленным щитом Шинаам и не мог пробить его, хотя
изливал на этот щит всю свою силу. Мозг дрожащего старого Дилифона тоже
был отделенным, но не потому, что был экранирован, а потому, что был
открытым пористым, как соты, и не представлял сопротивления; Валентин
проходил через него, как сквозь воздух. Ему удалось ощутить контакт только
с мозгом Нарамир, но и то неудовлетворительный. Казалось, она пила его
душу, впитывала все, что он давал, но все это высыхало в бездонных
глубинах ее существа, так что он почти физически чувствовал, что все
куда-то проваливается. Он посылал и посылал, но так и не добрался до
центра ее духа.
Но он не отступал. С яростной силой он бросал всю полноту своего
духа, называл себя Лордом Валентином из Горного Замка и требовал от них
доказательств, что он кто-то другой. Он дошел до глубины воспоминаний о
матери, о короле-брате, о своем воспитании, о своем свержении в Тил-омоне,
о странствиях по Зимролу - обо всем, что сформулировало человека,
пробившегося в недра Лабиринта за помощью. Он полностью отдавал себя, пока
не выдохся, не оцепенел от истощения. Он повис в поддерживающих руках
Слита и Карабеллы, как ненужная одежда, сброшенная владельцем.
Он вышел из транса, боясь провала. Он дрожал от слабости, пот покрыл
тело, перед глазами все плыло, и дико болели виски. Он старался обрести
силы, закрыл глаза и глубоко дышал. А затем посмотрел на трех министров.
Их лица были жесткими и сумрачными, глаза - холодными и неподвижными.
Они выглядели надменными, презрительными и даже враждебными. Валентин
испугался вдруг: может, эти трое - ставленники Доминика Барджазеда? Чего
он может просить у своих врагов?
Нет, это невозможно, немыслимая вещь, это порождение его усталого
мозга, уверял он себя. Нельзя поверить, что заговор против него достиг
самого Лабиринта.
- Ну? - хрипло спросил он. - Что вы теперь скажите?
- Я ничего не почувствовал, - сказал Шинаам.
- Я не убежден, - сказал Дилифон. - Такие послания может дать любой
колдун. Твои искренность и страстность могут быть и притворными.
- Я согласна, - сказала Нарамир, - Послание может быть как настоящим,
так и лживым.
- Нет! - закричал Валентин. - Я был широко открыт перед тобой! Ты не
могла не видеть!
- Не достаточно широко, - ответила Нарамир.
- Что ты имеешь в виду?
- Давай сделаем снотолкование вдвоем. Здесь в этой комнате, при этих
свидетелях. Пусть наши мозги станут по истине одним. Тогда смогу я оценить
правдоподобность твоей истории. Согласен? Выпьешь наркотик? Со мной?
Валентин обеспокоенно взглянул на своих спутников и увидел на их
лицах отражение своей тревоги - у всех, кроме Делиамбера, выражение лица
которого было пустым и нейтральным, словно Делиамбер был совершенно в
другом месте. Рискнуть? Смеет ли он? Наркотик может лишить его сознания,
сделать абсолютно прозрачным, полностью уязвимым. Если эти трое связаны с
Барджазедом и хотят сделать Валентина беспомощным, это, видимо, нелегкое
дело. Предложение войти в его мозг исходит не от какой-нибудь деревенской
толковательницы, а от толковательницы Понтификса, женщины по крайней мере
столетнего возраста, хитрой и могущественной, прославленного мастера
Лабиринта, контролирующей все включая самого Понтификса. Делиамбер
намеренно не подал никакого знака. Решение целиком лежит на Валентине.
- Да, - сказал он, глядя ей в глаза. - Если ничто другое не подходит,
пусть будет толкование. Здесь. Сейчас.
9
Они похоже, ожидали этого. Прислужники по сигналу принесли все
необходимое: толстый ковер ярких цветов с темно-золотой каймой, высокий
графин из белого полированного камня и две изящные фарфоровые чаши.
Нарамир вошла со своего кресла, своими руками налила в чаши сонного вина и
одну предложила Валентину.
Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он так же принял вино из рук
Доминика Барджазеда, и от одного глотка все изменилось. Может ли он сейчас
выпить это, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство
приготовлено здесь для него? Где он проснется и в каком обличье!
Нарамир молча наблюдала за ним. Глаза толковательницы снов были
непроницаемы, таинственны, пронзительны. Она улыбалась почти двусмысленной
улыбкой, то ли ободряющей, то ли торжествующей. Он поднял чашу в коротком
салюте и поднес к губам.
Эффект был мгновенным и неожиданным. Валентин покачнулся. Туман и
паутина окутали его мозг. Может, эта специя была много крепче, чем та, что
давала ему Тизана в Фалкинкипе? Какая-то дьявольская добавка Нарамир? Или
он сам был сейчас чувствителен - усталый и истощенный от пользования
обручем? Затуманенными глазами он увидел, что Нарамир выпила свое вино,
бросила пустую чашу прислужнику и быстро сняла платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139