Он молча стоял перед ней, и
она некоторое время изучала его с дальней стороны бассейна, устремив на
его лицо светлый, но проникающий взгляд. Затем она сделала резкий знак
выйти - не ему, а иерархам. Это сломало их ледяное спокойствие. Они
переглянулись, явно растерянные. Леди повторила жест - легкий поворот
запястья, и в ее глазах вспыхнуло что-то властное, почти устрашающей силы.
Трое или четверо иерархов вышли из комнаты, остальные остались, как бы не
в силах поверить, что Леди хочет остаться наедине с пленником. На секунду
показалось, что потребуется третий взмах ее руки, но тут самый старый и
самый важный из иерархов с явным протестом протянул к ней дрожащую руку.
Но под взглядом Леди рука опустилась и иерархи вышли.
У Валентина возник импульс упасть на колени. Он чуть слышно сказал:
- Я не имею понятия, как полагается показывать повиновение. И не
знаю, Леди как я должен обращаться к тебе, не оскорбив.
Она спокойно ответила:
- Вполне достаточно, Валентин, если ты назовешь меня матерью.
Эти спокойные слова ошеломили его. Он сделал несколько колеблющихся
шагов к ней и испуганно остановился.
- А это так? - прошептал он.
- В этом нет никакого сомнения.
Он почувствовал, как запылали его щеки. Он стоял, беспомощный,
онемевший от ее благоволения. Она поманила его легким движением пальца, и
он качнулся, как будто попал в океанский шторм.
- Подойди, - сказала она. - Ты боишься? подойди ко мне, Валентин.
Он пересек комнату, обошел бассейн, встал рядом с ней. Она взяла его
за руки, и он ощутил удар энергии, ощутимую, осязаемую пульсацию, сходную
той, что он чувствовал, когда Делиамбер касался его для колдовских целей,
но неизмеримо более мощную, неизмеримо более пугающую. Он хотел освободить
руки при этом первом ударе силы, но Леди держала их и вглядывалась в его
глаза, как бы читая все его тайны.
- Да, - сказала она наконец. - Клянусь Божеством, да... Твое тело
чужое, но твой дух создан мною. О, Валентин, Валентин, что они сделали с
тобой? Что сделали с Маджипуром? - Она сжала его руки и притянула к себе,
и он оказался в ее объятиях. Он чувствовал, что она дрожит - не богиня, а
только женщина - мать, обнимающая встревоженного сына. В ее объятиях он
стал таким спокойным и умиротворенным, каким не был со своего пробуждения
в Пидруде, и он цеплялся за нее, молясь, чтобы она не отпускала его.
Затем она отступила и, улыбаясь, оглядела его.
- Во всяком случае, тебе дали красивое тело. Ничуть не похожее на
прежнее, но приятное на вид, сильное и здоровое. Могло быть много хуже.
Могли сделать тебя старым, больным, калекой, но я думаю, у них просто не
хватило смелости: они знали, что в дальнейшем сторицей заплатят за все
свои преступления.
- Кто мать?
Она, казалось, удивилась этому вопросу.
- Как кто? Барджазед и его выводок!
- Я ничего не знаю, мать, кроме того что приходило ко мне во сне, и
это было туманным и неопределенным.
- И что ты знаешь об этом?
- То что мое тело было отнято у меня, что каким-то колдовством Короля
Снов я очутился возле Пидруда таким, каким ты меня видишь, что кто-то
другой, вероятно, Доминик Барджазед, правит теперь из Горного Замка. Но
все это я знаю из самых недостоверных источников.
- Все это правда, - сказала Леди.
- Когда это случилось?
- В начале лета, когда ты делал великий объезд по Зимролу. Я не знаю,
как это было сделано, но однажды ночью, во сне я почувствовала дерганье,
рывок, словно сердце планеты дало трещину; я проснулась с сознанием, что
случилось что-то чудовищно злое. Я послала свой дух к тебе, но не смогла
тебя достичь. Там, где ты был, была только тишина и пустота. Однако не та,
которая ударила меня, когда погиб Вориакс: я чувствовала твое присутствие,
но за пределами моей досягаемости, как бы за толстым стеклом. Однажды я
спросила о Коронале... "Здоров ли он?" - спросила я. Да, сказали, здоров,
сегодня плывет к Пидруду. Но я не могла добиться контакта. Я послала свой
дух во все концы мира, чего не делала много лет, но тебя нигде не было, и
одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но ничего не могла
сделать, только искать и ждать. До меня дошли известия, что Лорд Валентин
в Пидруде, и я видела его через все это расстояние, и его лицо было лицом
моего сына, но мозг был другим и закрытым для меня. Я пыталась дать
послание, но не смогла. И тогда я, наконец, начала понимать.
- И ты узнала, где я?
- Не сразу. Они переключили твой мозг так что он полностью изменился.
Каждую ночь я посылала свой дух в Зимрол искать тебя, пренебрегая всем
остальным здесь, но ведь подмена Короналя - дело нешуточное, и мне
казалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, фрагмент ее, а
потом смогла установить, что ты жив, что ты на северо-западе Зимрола, но
достичь тебя не могла. Оставалось ждать, когда ты начнешь приходить в
себя, пока их чародейство чуточку поблекнет и твой истинный мозг
выздоровеет хотя бы частично.
- Он и сейчас не полный, мать.
- Я знаю, но уверена, что это излечимо.
- Когда ты, наконец, достигла меня?
Она на секунду задумалась.
- Это было возле гейрогского города Долорна, кажется, и я впервые
увидела тебя через мозг других, которые увидели во сне правду о тебя. Я
коснулась их мозгов, отобрала и очистила то, что было в них, и увидела,
что твой дух поставил на них свою печать и что они лучше тебя знают о том,
что свалилось на тебя. Таким путем я очертила тебя кругом и смогла войти в
твой мозг. И с того момента ты получил знания о своем прежнем "Я", и я
трудилась через все эти тысячи миль, чтобы вылечить тебя и привести ко
мне. Но все это было нелегко. Мир снов - трудная и меняющаяся область,
трудная даже для меня, и пытаться управлять ею - все равно, что писать на
песке на берегу океана: прибой вернется и смоет почти все, и ты пишешь
снова и снова. Но все-таки ты здесь.
- Ты знала, когда я достиг Острова?
- Да, я чувствовала твое приближение.
- И ты оставила меня тянуться с одной террасы на другую несколько
месяцев?
Она засмеялась.
- На внешних террасах миллионы пилигримов. Почувствовать тебя - одно
дело, а точно определить - другое, куда более труднее. Кроме того, и ты не
был готов прийти ко мне, и я - принять тебя. Я проверяла тебя, Валентин,
следила за тобой издалека, изучала, какая часть твоей души выжила,
осталось ли в тебе что-нибудь от Короналя. Я должна была знать это до
того, как увижу тебя.
- Много ли во мне осталось от Лорда Валентина?
- Большая часть. Значительно большая нежели предполагали наши враги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
она некоторое время изучала его с дальней стороны бассейна, устремив на
его лицо светлый, но проникающий взгляд. Затем она сделала резкий знак
выйти - не ему, а иерархам. Это сломало их ледяное спокойствие. Они
переглянулись, явно растерянные. Леди повторила жест - легкий поворот
запястья, и в ее глазах вспыхнуло что-то властное, почти устрашающей силы.
Трое или четверо иерархов вышли из комнаты, остальные остались, как бы не
в силах поверить, что Леди хочет остаться наедине с пленником. На секунду
показалось, что потребуется третий взмах ее руки, но тут самый старый и
самый важный из иерархов с явным протестом протянул к ней дрожащую руку.
Но под взглядом Леди рука опустилась и иерархи вышли.
У Валентина возник импульс упасть на колени. Он чуть слышно сказал:
- Я не имею понятия, как полагается показывать повиновение. И не
знаю, Леди как я должен обращаться к тебе, не оскорбив.
Она спокойно ответила:
- Вполне достаточно, Валентин, если ты назовешь меня матерью.
Эти спокойные слова ошеломили его. Он сделал несколько колеблющихся
шагов к ней и испуганно остановился.
- А это так? - прошептал он.
- В этом нет никакого сомнения.
Он почувствовал, как запылали его щеки. Он стоял, беспомощный,
онемевший от ее благоволения. Она поманила его легким движением пальца, и
он качнулся, как будто попал в океанский шторм.
- Подойди, - сказала она. - Ты боишься? подойди ко мне, Валентин.
Он пересек комнату, обошел бассейн, встал рядом с ней. Она взяла его
за руки, и он ощутил удар энергии, ощутимую, осязаемую пульсацию, сходную
той, что он чувствовал, когда Делиамбер касался его для колдовских целей,
но неизмеримо более мощную, неизмеримо более пугающую. Он хотел освободить
руки при этом первом ударе силы, но Леди держала их и вглядывалась в его
глаза, как бы читая все его тайны.
- Да, - сказала она наконец. - Клянусь Божеством, да... Твое тело
чужое, но твой дух создан мною. О, Валентин, Валентин, что они сделали с
тобой? Что сделали с Маджипуром? - Она сжала его руки и притянула к себе,
и он оказался в ее объятиях. Он чувствовал, что она дрожит - не богиня, а
только женщина - мать, обнимающая встревоженного сына. В ее объятиях он
стал таким спокойным и умиротворенным, каким не был со своего пробуждения
в Пидруде, и он цеплялся за нее, молясь, чтобы она не отпускала его.
Затем она отступила и, улыбаясь, оглядела его.
- Во всяком случае, тебе дали красивое тело. Ничуть не похожее на
прежнее, но приятное на вид, сильное и здоровое. Могло быть много хуже.
Могли сделать тебя старым, больным, калекой, но я думаю, у них просто не
хватило смелости: они знали, что в дальнейшем сторицей заплатят за все
свои преступления.
- Кто мать?
Она, казалось, удивилась этому вопросу.
- Как кто? Барджазед и его выводок!
- Я ничего не знаю, мать, кроме того что приходило ко мне во сне, и
это было туманным и неопределенным.
- И что ты знаешь об этом?
- То что мое тело было отнято у меня, что каким-то колдовством Короля
Снов я очутился возле Пидруда таким, каким ты меня видишь, что кто-то
другой, вероятно, Доминик Барджазед, правит теперь из Горного Замка. Но
все это я знаю из самых недостоверных источников.
- Все это правда, - сказала Леди.
- Когда это случилось?
- В начале лета, когда ты делал великий объезд по Зимролу. Я не знаю,
как это было сделано, но однажды ночью, во сне я почувствовала дерганье,
рывок, словно сердце планеты дало трещину; я проснулась с сознанием, что
случилось что-то чудовищно злое. Я послала свой дух к тебе, но не смогла
тебя достичь. Там, где ты был, была только тишина и пустота. Однако не та,
которая ударила меня, когда погиб Вориакс: я чувствовала твое присутствие,
но за пределами моей досягаемости, как бы за толстым стеклом. Однажды я
спросила о Коронале... "Здоров ли он?" - спросила я. Да, сказали, здоров,
сегодня плывет к Пидруду. Но я не могла добиться контакта. Я послала свой
дух во все концы мира, чего не делала много лет, но тебя нигде не было, и
одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но ничего не могла
сделать, только искать и ждать. До меня дошли известия, что Лорд Валентин
в Пидруде, и я видела его через все это расстояние, и его лицо было лицом
моего сына, но мозг был другим и закрытым для меня. Я пыталась дать
послание, но не смогла. И тогда я, наконец, начала понимать.
- И ты узнала, где я?
- Не сразу. Они переключили твой мозг так что он полностью изменился.
Каждую ночь я посылала свой дух в Зимрол искать тебя, пренебрегая всем
остальным здесь, но ведь подмена Короналя - дело нешуточное, и мне
казалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, фрагмент ее, а
потом смогла установить, что ты жив, что ты на северо-западе Зимрола, но
достичь тебя не могла. Оставалось ждать, когда ты начнешь приходить в
себя, пока их чародейство чуточку поблекнет и твой истинный мозг
выздоровеет хотя бы частично.
- Он и сейчас не полный, мать.
- Я знаю, но уверена, что это излечимо.
- Когда ты, наконец, достигла меня?
Она на секунду задумалась.
- Это было возле гейрогского города Долорна, кажется, и я впервые
увидела тебя через мозг других, которые увидели во сне правду о тебя. Я
коснулась их мозгов, отобрала и очистила то, что было в них, и увидела,
что твой дух поставил на них свою печать и что они лучше тебя знают о том,
что свалилось на тебя. Таким путем я очертила тебя кругом и смогла войти в
твой мозг. И с того момента ты получил знания о своем прежнем "Я", и я
трудилась через все эти тысячи миль, чтобы вылечить тебя и привести ко
мне. Но все это было нелегко. Мир снов - трудная и меняющаяся область,
трудная даже для меня, и пытаться управлять ею - все равно, что писать на
песке на берегу океана: прибой вернется и смоет почти все, и ты пишешь
снова и снова. Но все-таки ты здесь.
- Ты знала, когда я достиг Острова?
- Да, я чувствовала твое приближение.
- И ты оставила меня тянуться с одной террасы на другую несколько
месяцев?
Она засмеялась.
- На внешних террасах миллионы пилигримов. Почувствовать тебя - одно
дело, а точно определить - другое, куда более труднее. Кроме того, и ты не
был готов прийти ко мне, и я - принять тебя. Я проверяла тебя, Валентин,
следила за тобой издалека, изучала, какая часть твоей души выжила,
осталось ли в тебе что-нибудь от Короналя. Я должна была знать это до
того, как увижу тебя.
- Много ли во мне осталось от Лорда Валентина?
- Большая часть. Значительно большая нежели предполагали наши враги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139