- Время кормления через полчаса, - сказал сторож, но Карабелла не
захотела остаться и с Валентином на буксире нырнула в сгущающуюся темноту.
Снова взрывались фейерверки, теперь уже куда более эффектные на фоне
ночи. Это была тройная горящая звезда, а за ней - изображение Лорда
Валентина на половину неба, а потом ослепительный блеск зеленого, красного
и голубого, рисующий форму Лабиринта, заслоненного лицом старого
Понтификса Тивераса, а через минуту цвета пропали, новый взрыв бросил
простыню огня через все небо, и из нее проступили любимые всеми черты
великой королевской матери, Леди Острова Снов, с любовью глядящей на
Пидруд. Вид ее так глубоко подействовал на Валентина, что он готов был
преклонить колени и заплакать. Но в толпе не было для этого места. Леди
растаяла в темноте. Валентин взял руку Карабеллы и крепко сжал.
- Мне нужно еще вина, - прошептал он.
- Подожди. Сейчас будет еще одно изображение.
И правда. Еще ракета, еще взрыв красок, на этот раз грубых желтых и
красных, и на них лицо с тяжелой нижней челюстью и угрюмыми глазами, лицо
четвертой Силы Маджипура, самой темной и самой надменной фигуры в иерархии
- Короля Снов, Симонана Барджазеда. Толпа затихла, потому что Король Снов
не был другом никому, хотя все признавали его власть, поскольку он
приносил несчастье и страшную кару.
Затем они пошли за вином. Рука Валентина дрожала, когда он быстро
опрокинул две кружки. Карабелла смотрела на него сосредоточенно. Пальцы ее
играли на его крепком запястье, но она ни о чем не спрашивала и свое вино
оставила почти нетронутым.
Следующая дверь, открывшаяся перед ними ради фестиваля, была дверью в
музей восковых фигур. Он был сделан в форме Лабиринта; войдя внутрь,
нелегко было выйти, и они дали служителю три медяка, чтобы он сопровождал
их. Из тьмы выступали герои королевства. Они были как живые, они двигались
и даже говорили на архаических диалектах. Один высокий воин назвал себя
Лордом Стиамотом, победителем метаморфов. Здесь была легендарная Леди
Тиин, его мать, леди-воин, которая лично вела защиту Острова Снов, когда
его осадили аборигены. Затем появилась фигура, назвавшаяся Дворцом, первым
Понтификсом; он был так же далек по времени от Стиамота, как сам Стиамот
от теперешнего Короналя. Рядом с ним стоял Дипитак Барджазед, первый
Король Снов, персонаж куда более древний. Чем глубже проникали в Лабиринт
Карабелла и Валентин тем больше насчитывалось Хозяев Власти разумно
подобранный ассортимент Понтификсов, Леди и Короналей: великие правители
Конфалум и Престимион, Понтификс Ариок и наконец последняя фигура -
румяный мужчина лет сорока, черноволосый и темноглазый, в туго облегающей
черной одежде. Ему не было нужды называть себя, потому что это был Лорд
Вориакс, последний Корональ, брат Лорда Валентина, погибший два года от
глупой случайности на охоте, он правил всего восемь лет. Изображение
поклонилось, протянуло руки и воскликнуло:
- Оплакивайте меня, братья и сестры потому что я погиб раньше
времени, и мое падение было тем сильнее, что я упал с такой высоты. Я был
Лордом Вориаксом. Задумайтесь о моей судьбе!
Карабелла вздрогнула.
- Мрачное место и мрачный конец. Уйдем отсюда!
И она снова повела его по праздничным улицам, через игорные холлы и
ярко освещенные павильоны, мимо обеденных столов и домов радости, нигде не
останавливаясь, перелетая, как птица, с места на место, пока наконец они
не свернули за угол и оказались в темноте за пределами всеобщего веселья.
Они пошли дальше, в тишину деревьев, в аромат цветов. Это был парк.
- Пошли, прошептала Карабелла, взяв Валентина за руку.
Они вышли на залитую лунным светом поляну, где деревья сплелись
вершинами. Рука Валентина мягко скользнула вокруг тонкой талии Карабеллы.
Дневное тепло задержалось под этими сплетенными кронами, от влажной земли
поднимался сладкий аромат громадных, больше головы скандара, цветов.
Фестиваль и все его хаотическое возбуждение, казалось, отодвинулись на
десятки тысяч миль.
- Здесь мы и останемся, - заявила Карабелла.
Подчеркнуто рыцарски он расстелил свой плащ. Она села, потянула к
себе Валентина и быстро оказалась в его объятиях. Они лежали в укрытии
между двумя густыми кустами. Где-то неподалеку журчал ручей.
На бедре Карабеллы висела маленькая карманная арфа искусной работы.
Она сняла ее, сыграла короткое мелодичное вступление и запела чистым
прозрачным голосом.
Моя любовь прекрасна, как весна,
И так же нежна, как ночь.
Моя любовь сладка, как запретный плод,
Моя любовь чиста и светла.
Она мне дороже всех богатств мира
Всех драгоценных камней моря,
Дороже всего Горного Замка.
- Красива песня, - прошептал Валентин. - И у тебя прекрасный голос.
- А ты поешь? - спросила она.
- Ну... наверное.
Она протянула ему арфу.
- Теперь спой ты. Что-нибудь любимое.
Он растерянно повертел в руках маленький инструмент и сказал:
- Я не знаю никаких песен.
- Никаких? Ты должен знать хоть какие-нибудь!
- Похоже, что они все ушли из моей головы.
Она улыбнулась и взяла арфу.
- Я научу тебя. Только, не сейчас.
- Нет, не сейчас.
Он коснулся ее губ своими. Она хихикнула и крепко обняла его. Глаза
его привыкли к темноте, и он более ясно видел ее маленькое острое лицо,
яркие озорные глаза, блестящие растрепанные волосы. Он было подался назад
до того, что могло случиться, смутно опасаясь, что придется брать на себя
какие-то обязательства, но потом отбросил эти страхи. Была фестивальная
ночь, и они желали друг друга. Он вспомнил как она стояла обнаженная под
очистителем: мышцы и кости, кости и мышцы, только и мяса, что на бедрах да
на ягодицах. Плотный сгусток энергии. Он видел, что она дрожит не от
холода, не от ночной сырости. Он гладил ее руки, лицо, мускулистые плечи,
маленькие сферы грудей.
Их тела двигались в нужном ритме, словно они уже несколько месяцев
были любовниками и хорошо сработались.
Потом он в полудреме лежал в ее объятиях и слушал, как колотится его
сердце.
- Мы останемся ночевать здесь, - прошептала она. - В эту ночь нас
никто не потревожит.
Она погладила его лоб, отвела от его глаз мягкие желтые волосы и
легонько поцеловала в кончик носа. Она была ласкова и игрива, как котенок.
Все ее темное возбуждение ушло, сгорело в пламени страсти. А он был
потрясен, оглушен, растерян. Да, для него это был внезапный острый экстаз.
Но в момент этого экстаза он смотрел через ворота ярчайшего света в
таинственную область без цвета, формы и субстанции и рискованно качался на
берегу этого неведомого, прежде чем откатиться обратно в реальный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139