Несколько раз она и в самом деле
наваливалась на него, и ему нелегко было освободиться. Но скоро она
успокоилась, и он уснул.
Во сне он был Короналем, Лордом Валентином с оливковой кожей и черной
бородой. Он снова сидел в Горном Замке, владея печатями власти, а затем
оказался в южном городе, влажном тропическом месте с гигантскими лианами и
яркими красными цветами. Он знал, что это город Тил-омон в дальнем конце
Зимрола, и он ждал там большого пира, даваемого в его честь. За столом был
и другой высокий гость - Доминик Барджазед, второй сын Короля Снов.
Доминик Барджазед наливал вино в честь Короналя, провозглашал тосты,
выкрикивал здравницу и предсказывал достойное и славное правление, могущее
встать в один ряд с правлением Лорда Стиамота, Лорда Престимиона и Лорда
Конфалума. И Лорд Валентин пил, и снова пил, и смеялся, и сам предлагал
тосты за хозяина - мэра Тил-омона, и за герцога провинции, и за Симонана
Барджазеда, Короля Снов, и за Понтификса Тивераса и за Леди Острова, свою
мать, и его стакан наполнялся снова и снова янтарным вином, и красным, и
голубым южным. Наконец он уже не мог больше пить, пошел в спальню и
мгновенно уснул. Подошли люди из окружения Доминика Барджазеда, завернули
Короналя в шелковые простыни и унесли куда-то, и он не мог оказать
сопротивления, ибо ему казалось, что его ноги и руки не повинуются ему,
как если бы то был сон во сне. И Валентин увидел себя на столе в тайной
комнате, и теперь волосы его были желтые, кожа белая, а у Доминика
Барджазеда было лицо Короналя.
- Увезите его в какой-нибудь город на дальнем севере, - приказал
мнимый Лорд Валентин, - и выпустите его там, пусть идет, куда хочет.
Сон должен был продолжаться, но Валентин почувствовал, что
задыхается, проснулся и обнаружил, что Лизамон вытянула свою бычью руку
поперек его лица. С некоторым усилием он освободился, но сон уже не
вернулся к нему.
Утром он никому не рассказал о своем сне; он решил, что пора начать
хранить ночную информацию про себя, потому что всем будет страшно
прикасаться к делам государства. Он уже второй раз видел во сне, что его
как Короналя вытеснил Доминик Барджазед, а Карабелла несколько недель
видела, что неизвестные враги споили Валентина и украли его личность. Все
эти сны могли быть и фантазией, но Валентин теперь был склонен сомневаться
в этом. Слишком крепка была их консистенция, слишком часто повторялись
внутренние структуры.
А если Барджазед носит теперь звездную корону? Что тогда?
Пидрудский Валентин пожал бы плечами, сказав: какое мне дело, кто
верховный правитель? Но Валентин, плывший сейчас из Кинтора в Вирф,
смотрел на вещи более рассудительно. В этом мире был баланс власти,
поддерживаемый в течение многих тысячелетий, начиная с времен Лорда
Стиамота, а то и раньше, с каких-нибудь забытых ныне правителей Маджипура
в первые столетия после поселения. И в этой системе недоступный Понтификс
правил посредством сильного и динамического Короналя, выбранного им,
самим, лица, известного как Короля Снов, который исполнял приказы
правительства и наказывал нарушителей закона, входя в мозг спящих, и Леди
Острова, матери Короналя, распространяющей любовь и мудрость. Это была
мощная система, иначе она не длилась бы тысячелетиями; при ней Маджипур
был счастливой и процветающей планетой, подвластной, конечно, хрупкости
плоти и капризам природы, но, в основном свободной от конфликтов и
страданий. А что, если Барджазед королевской крови, столкнувший законного
конституционного Короналя, вмешается в этот предписанный Божеством
порядок? Какой вред будет нанесен общественному здоровью, общественному
спокойствию?
А что скажут о павшем Коронале, который покорился судьбе и оставил
узурпатора безнаказанным? Это отречение, а было ли когда-нибудь в истории
Маджипура, чтобы Корональ отрекся? Не станет ли он, Валентин, таким
образом, сообщником Доминика Барджазеда в нарушении порядка?
Его последние колебания исчезли.
Валентину-жонглеру казалось смешным и странным, когда к нему пришли
первые намеки на то, что он истинный Лорд Валентин Корональ. Тогда это
казалось абсурдом, фарсом. Теперь - нет. Текстура его снов придала им вес
достоверности. Случалась чудовищная вещь. До него только теперь дошел
полный смысл этого. И его задачей было исправить все без дальнейших
колебаний.
Но как? Идти на Гору в костюме жонглера и требовать Горный Замок?
Он спокойно провел утро, не намекнув никому о своих мыслях. По
большей части он стоял у поручней, глядя на далекий берег. Безмерность
реки превосходила его понимание: в некоторых местах она была так широка,
что земли не было видно, а в других, там, где Валентин видел берег, он
оказывался островом, тоже огромным, а между островом и берегом реки были
целые мили воды. Течение было быстрое, и большое речное судно легко
неслось к востоку.
День был ясный, вода рябила и сверкала на солнце, но после полудня
пошел легкий дождь. Затем он усилился, и жонглерам пришлось отменить
второе представление, к великому неудовольствию Залзана Кавола. Все
сгрудились под крышей.
В эту ночь Валентин постарался лечь рядом с Карабеллой, а Лизамон
оставить соревноваться в храпе со скандарами. Он жадно ожидал новых
разоблачающих снов, но то, что он видел, было бесполезным - обычные
бесформенные обрывки фантазии и хаоса, безымянные улицы, незнакомые лица,
яркий свет и кричащие цвета, абсурдные споры, бессвязные разговоры,
несфокусированные образы, а утром судно пристало в порт Вирф на южном
берегу реки.
11
- Провинция метаморфов - сказал Стифон Делиамбер, - называется
Пьюрифайн, от имени, которым зовут себя метаморфы на своем языке -
пьюривары. На севере она граничит с предместьем Вирфа, на западе с Откосом
Велатиса, на юге с горной цепью Гонгар, а на востоке с рекой Стейч,
главным притоком Зимра. Я хорошо представляю себе каждую из этих границ,
хотя никогда не бывал в самом Пьюрифайне. Попасть туда трудно, потому что
Откос Велатиса - стена в милю высотой и в триста миль длиной. Гонгары
трудны, и там частые грозы, Стейч - дикая, неуправляемая река с множеством
быстрин и водоворотов. Единственный рациональный путь - через Вирф и
Ворота Пьюрифайна.
Теперь жонглеры были всего в нескольких милях от этого входа и
стремились как можно скорее оставить за собой скучный торговый город Вирф.
Дождь был не сильный, но надоедливый и продолжался все утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
наваливалась на него, и ему нелегко было освободиться. Но скоро она
успокоилась, и он уснул.
Во сне он был Короналем, Лордом Валентином с оливковой кожей и черной
бородой. Он снова сидел в Горном Замке, владея печатями власти, а затем
оказался в южном городе, влажном тропическом месте с гигантскими лианами и
яркими красными цветами. Он знал, что это город Тил-омон в дальнем конце
Зимрола, и он ждал там большого пира, даваемого в его честь. За столом был
и другой высокий гость - Доминик Барджазед, второй сын Короля Снов.
Доминик Барджазед наливал вино в честь Короналя, провозглашал тосты,
выкрикивал здравницу и предсказывал достойное и славное правление, могущее
встать в один ряд с правлением Лорда Стиамота, Лорда Престимиона и Лорда
Конфалума. И Лорд Валентин пил, и снова пил, и смеялся, и сам предлагал
тосты за хозяина - мэра Тил-омона, и за герцога провинции, и за Симонана
Барджазеда, Короля Снов, и за Понтификса Тивераса и за Леди Острова, свою
мать, и его стакан наполнялся снова и снова янтарным вином, и красным, и
голубым южным. Наконец он уже не мог больше пить, пошел в спальню и
мгновенно уснул. Подошли люди из окружения Доминика Барджазеда, завернули
Короналя в шелковые простыни и унесли куда-то, и он не мог оказать
сопротивления, ибо ему казалось, что его ноги и руки не повинуются ему,
как если бы то был сон во сне. И Валентин увидел себя на столе в тайной
комнате, и теперь волосы его были желтые, кожа белая, а у Доминика
Барджазеда было лицо Короналя.
- Увезите его в какой-нибудь город на дальнем севере, - приказал
мнимый Лорд Валентин, - и выпустите его там, пусть идет, куда хочет.
Сон должен был продолжаться, но Валентин почувствовал, что
задыхается, проснулся и обнаружил, что Лизамон вытянула свою бычью руку
поперек его лица. С некоторым усилием он освободился, но сон уже не
вернулся к нему.
Утром он никому не рассказал о своем сне; он решил, что пора начать
хранить ночную информацию про себя, потому что всем будет страшно
прикасаться к делам государства. Он уже второй раз видел во сне, что его
как Короналя вытеснил Доминик Барджазед, а Карабелла несколько недель
видела, что неизвестные враги споили Валентина и украли его личность. Все
эти сны могли быть и фантазией, но Валентин теперь был склонен сомневаться
в этом. Слишком крепка была их консистенция, слишком часто повторялись
внутренние структуры.
А если Барджазед носит теперь звездную корону? Что тогда?
Пидрудский Валентин пожал бы плечами, сказав: какое мне дело, кто
верховный правитель? Но Валентин, плывший сейчас из Кинтора в Вирф,
смотрел на вещи более рассудительно. В этом мире был баланс власти,
поддерживаемый в течение многих тысячелетий, начиная с времен Лорда
Стиамота, а то и раньше, с каких-нибудь забытых ныне правителей Маджипура
в первые столетия после поселения. И в этой системе недоступный Понтификс
правил посредством сильного и динамического Короналя, выбранного им,
самим, лица, известного как Короля Снов, который исполнял приказы
правительства и наказывал нарушителей закона, входя в мозг спящих, и Леди
Острова, матери Короналя, распространяющей любовь и мудрость. Это была
мощная система, иначе она не длилась бы тысячелетиями; при ней Маджипур
был счастливой и процветающей планетой, подвластной, конечно, хрупкости
плоти и капризам природы, но, в основном свободной от конфликтов и
страданий. А что, если Барджазед королевской крови, столкнувший законного
конституционного Короналя, вмешается в этот предписанный Божеством
порядок? Какой вред будет нанесен общественному здоровью, общественному
спокойствию?
А что скажут о павшем Коронале, который покорился судьбе и оставил
узурпатора безнаказанным? Это отречение, а было ли когда-нибудь в истории
Маджипура, чтобы Корональ отрекся? Не станет ли он, Валентин, таким
образом, сообщником Доминика Барджазеда в нарушении порядка?
Его последние колебания исчезли.
Валентину-жонглеру казалось смешным и странным, когда к нему пришли
первые намеки на то, что он истинный Лорд Валентин Корональ. Тогда это
казалось абсурдом, фарсом. Теперь - нет. Текстура его снов придала им вес
достоверности. Случалась чудовищная вещь. До него только теперь дошел
полный смысл этого. И его задачей было исправить все без дальнейших
колебаний.
Но как? Идти на Гору в костюме жонглера и требовать Горный Замок?
Он спокойно провел утро, не намекнув никому о своих мыслях. По
большей части он стоял у поручней, глядя на далекий берег. Безмерность
реки превосходила его понимание: в некоторых местах она была так широка,
что земли не было видно, а в других, там, где Валентин видел берег, он
оказывался островом, тоже огромным, а между островом и берегом реки были
целые мили воды. Течение было быстрое, и большое речное судно легко
неслось к востоку.
День был ясный, вода рябила и сверкала на солнце, но после полудня
пошел легкий дождь. Затем он усилился, и жонглерам пришлось отменить
второе представление, к великому неудовольствию Залзана Кавола. Все
сгрудились под крышей.
В эту ночь Валентин постарался лечь рядом с Карабеллой, а Лизамон
оставить соревноваться в храпе со скандарами. Он жадно ожидал новых
разоблачающих снов, но то, что он видел, было бесполезным - обычные
бесформенные обрывки фантазии и хаоса, безымянные улицы, незнакомые лица,
яркий свет и кричащие цвета, абсурдные споры, бессвязные разговоры,
несфокусированные образы, а утром судно пристало в порт Вирф на южном
берегу реки.
11
- Провинция метаморфов - сказал Стифон Делиамбер, - называется
Пьюрифайн, от имени, которым зовут себя метаморфы на своем языке -
пьюривары. На севере она граничит с предместьем Вирфа, на западе с Откосом
Велатиса, на юге с горной цепью Гонгар, а на востоке с рекой Стейч,
главным притоком Зимра. Я хорошо представляю себе каждую из этих границ,
хотя никогда не бывал в самом Пьюрифайне. Попасть туда трудно, потому что
Откос Велатиса - стена в милю высотой и в триста миль длиной. Гонгары
трудны, и там частые грозы, Стейч - дикая, неуправляемая река с множеством
быстрин и водоворотов. Единственный рациональный путь - через Вирф и
Ворота Пьюрифайна.
Теперь жонглеры были всего в нескольких милях от этого входа и
стремились как можно скорее оставить за собой скучный торговый город Вирф.
Дождь был не сильный, но надоедливый и продолжался все утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139