Пьяного Седого спровоцировали на
высказывания, затем на драку, а потом высадили из поезда. После этого
министр Патоличев упросил Генерального секретаря разрешить перевести на эту
должность торгпреда в Швеции сына Генсека. В западных газетах стали писать:
"Сын помогает в гешефте отцу". К семидесятилетию человека с густыми бровями
его сын был назначен заместителем министра внешней торговли.
Отец прилег на диван, притянув к себе японский транзистор. Вялой рукой
он покрутил ролик, наткнулся на музыку, потом услышал, как помянули его
по-русски: "Кремлевский владыка трезво рассуждает, что..." В это время
раздалось непрерывное завывание глушилки, и он так и не узнал, о чем
рассуждает трезво.
Он попытался задремать, но почувствовал легкую боль в паху. Поноет и
само пройдет. Тут вспомнилась просьба Сагайдака. Завтра закрутят, затянут
дела -- будет не до нее. Как бы это сделать получше, на принципиальной
основе? Он тихо встал с дивана, и обе собаки мгновенно поднялись и
прошастали к двери, следуя за хозяином.
-- Тс-с-с! -- он погрозил им пальцем.
В квартире все спали. Дочь не уехала, осталась ночевать, на вешалке
висел ее плащ. "Решила поспать одна", -- ворчливо подумал отец, взял пальто,
не надевая его, отодвинул тяжелый засов и отжал два замка.
-- Ты чево надумал? -- услышал он позади себя ворчливый шепот.
-- Те чаво поднялась, мать? Не лезь не в свое дело!
Мать в свои восемьдесят два была крепкой, никаких болезней не знала и
сына держала в строгости, считая, что дети -- всегда дети и дай им одну
поблажку, а уж бегут за другой.
-- Это в какое ж не в свое? -- прошептала она. -- Как с твоими собаками
в дождь таскаться -- это мое, а тут не лезь? А ну, вертайся! Куды это
собрался на ночь-то глядя!
Он стоял и смеялся. Ему было приятно, что мать на него кричала, как на
маленького. От этого он чувствовал себя моложе, энергичнее. Он обнял ее за
плечи, поцеловал в белые волосы.
-- Ложись, маманя, спать, не волнуйся. У меня государственные дела...
Она отстранилась и продолжала строго:
-- Это ж какие государственные -- ночью? Знаю! Вертайся, говорю!
Собаки зарычали, чувствуя, что назревает конфликт, но не могли своим
простым умом решить, серьезен ли он, чью сторону принять, и потому рычали
неопределенно. Хозяин между тем уже отворил дверь; псы, всегда готовые
гулять, выскользнули на площадку и таким образом приняли его сторону, рыча
теперь на мать. Дверь он притворил за собой поспешно, чтобы мать не выходила
на площадку.
-- Ну, погоди, ты у меня добалуешьси! -- слышалось из-за двери. --
Штаны спушшу, да отстегаю твоим же ремнем, не посмотрю, шо тебе людей
стыдно! Будешь тогда ишшо гулять!
Он с собаками уже ехал в лифте. Из парадного за ним выскочили двое
поджарых молодцов в синих японских куртках, протирая глаза и потягиваясь.
-- Т-с-с! Оставайтесь на местах, ребята, я сам.
Он поспешил к "Мерседесу", который ему подарили недавно, и сел за руль.
Охрана побежала к "Волгам".
-- Эй! -- крикнул он им, погрозив пальцем. -- Я сказал, оставайтесь!
Собаки на заднем сиденье "Мерседеса" недовольно зарычали.
-- Нельзя. Без охраны не положено! Нам ведь неприятности...
-- Да я скоро вернусь, ребятки... Не сообщайте, и не узнают. Ступайте
спать!
Они сделали вид, что подчинились, и повернули назад к подъезду. Он
завел мотор и, не разогревая его, тронулся с места. Охрана переждала немного
и потихоньку поплюхалась в машины, чтобы отставать, но не потерять его из
виду.
На мокром после полива Кутузовском проспекте он глянул в будку:
автоинспектора не было. Он повернул вправо к арке и Бородинской панораме,
потом подумал и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
-- Кегельбанов?
-- Так точно. Здравия желаю! -- ответил немного спустя сонный голос. --
Что-нибудь случилось?
-- Ты что делаешь? Спишь?
-- Нет... -- замялся тот.
-- Ты мне нужен...
Егору Андроновичу уже об этом сообщили, и он был готов к ответу, хотя
пожурил службу: члены Политбюро давно договорились не подслушивать друг
друга.
-- Через двадцать минут приеду, -- отрапортовал он.
От такой исполнительности у собеседника потеплело на душе, но он
сказал:
-- Вот что: я сам к тебе еду. Только это... шума не поднимай.
Часы на руке показывали без двадцати два. Ночь была прозрачная, тихая,
небо в звездах. "Мерседес" свернул с Минского шоссе на Рублевское, с
Рублевского на Успенское и помчался посреди пустой дороги, по белой осевой
линии, с визгом тормозя на поворотах. Человек с густыми бровями любил
быструю езду.
Охрана дачи Кегельбанова, уже предупрежденная, узнав гостя,
приветствовала его. Навстречу ему по освещенной фонарями дневного света
асфальтовой дороге спешил Егор Андронович, одетый в темный костюм,
белоснежную рубашку и галстук, накинув на плечи пальто. Не успел он только
побриться. В "Мерседесе" распахнулась дверца, водитель сидел и ждал, пока
Кегельбанов подойдет поближе. Собаки, не дожидаясь приказа, перемахнули
через переднее сиденье и с лаем вырвались наружу. Егор Андронович
приветственно поднял руку и улыбнулся, хотя и смутился, увидев собак.
-- Прошу в дом, -- Кегельбанов протянул руку и помог гостю выйти из
машины.
-- Хорошая дача, -- мечтательно проговорил гость, оглядывая постройку,
увитую прутьями дикого винограда. -- Я помню всех, кто в ней жил... В дом не
пойдем. Здесь поговорим.
Поеживаясь от ночной сырости, Кегельбанов стоял перед ним, кутаясь в
пальто. Небо на востоке начинало чуть заметно светлеть.
-- Егор Андроныч, куда, по-твоему, пустить деньги от субботника?
Кегельбанов ждал другой просьбы, о которой ему сообщили, и к такому
ответу не был готов.
-- Ну, если дадут на укрепление органов, мы не откажемся...
-- Вот именно, на укрепление органов, -- гость засмеялся. -- Есть
мнение, что нужно развивать урологию.
-- Урологию? Это что же? Которая...
-- Вот именно! В ней мы значительно отстаем от Запада. Надо думать о
будущих поколениях, а они зависят, в первую очередь, от урологии. Не веришь?
Давай с министром здравоохранения посоветуемся.
Гость вернулся в машину, закурил, снял трубку, набрал номер.
-- Петровский? Жена? А сам спит? Разбудите, я подожду... Слушай,
товарищ Петровский. Я тут провожу небольшое совещание. Скажи, урология --
имеет значение? Имеет? Большое? Так я и думал. А вот Кегельбанов
сомневается... Есть мнение, средства от всесоюзного субботника направить на
развитие урологии. Что? И онкологии, да... Министерство здравоохранения не
будет возражать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
высказывания, затем на драку, а потом высадили из поезда. После этого
министр Патоличев упросил Генерального секретаря разрешить перевести на эту
должность торгпреда в Швеции сына Генсека. В западных газетах стали писать:
"Сын помогает в гешефте отцу". К семидесятилетию человека с густыми бровями
его сын был назначен заместителем министра внешней торговли.
Отец прилег на диван, притянув к себе японский транзистор. Вялой рукой
он покрутил ролик, наткнулся на музыку, потом услышал, как помянули его
по-русски: "Кремлевский владыка трезво рассуждает, что..." В это время
раздалось непрерывное завывание глушилки, и он так и не узнал, о чем
рассуждает трезво.
Он попытался задремать, но почувствовал легкую боль в паху. Поноет и
само пройдет. Тут вспомнилась просьба Сагайдака. Завтра закрутят, затянут
дела -- будет не до нее. Как бы это сделать получше, на принципиальной
основе? Он тихо встал с дивана, и обе собаки мгновенно поднялись и
прошастали к двери, следуя за хозяином.
-- Тс-с-с! -- он погрозил им пальцем.
В квартире все спали. Дочь не уехала, осталась ночевать, на вешалке
висел ее плащ. "Решила поспать одна", -- ворчливо подумал отец, взял пальто,
не надевая его, отодвинул тяжелый засов и отжал два замка.
-- Ты чево надумал? -- услышал он позади себя ворчливый шепот.
-- Те чаво поднялась, мать? Не лезь не в свое дело!
Мать в свои восемьдесят два была крепкой, никаких болезней не знала и
сына держала в строгости, считая, что дети -- всегда дети и дай им одну
поблажку, а уж бегут за другой.
-- Это в какое ж не в свое? -- прошептала она. -- Как с твоими собаками
в дождь таскаться -- это мое, а тут не лезь? А ну, вертайся! Куды это
собрался на ночь-то глядя!
Он стоял и смеялся. Ему было приятно, что мать на него кричала, как на
маленького. От этого он чувствовал себя моложе, энергичнее. Он обнял ее за
плечи, поцеловал в белые волосы.
-- Ложись, маманя, спать, не волнуйся. У меня государственные дела...
Она отстранилась и продолжала строго:
-- Это ж какие государственные -- ночью? Знаю! Вертайся, говорю!
Собаки зарычали, чувствуя, что назревает конфликт, но не могли своим
простым умом решить, серьезен ли он, чью сторону принять, и потому рычали
неопределенно. Хозяин между тем уже отворил дверь; псы, всегда готовые
гулять, выскользнули на площадку и таким образом приняли его сторону, рыча
теперь на мать. Дверь он притворил за собой поспешно, чтобы мать не выходила
на площадку.
-- Ну, погоди, ты у меня добалуешьси! -- слышалось из-за двери. --
Штаны спушшу, да отстегаю твоим же ремнем, не посмотрю, шо тебе людей
стыдно! Будешь тогда ишшо гулять!
Он с собаками уже ехал в лифте. Из парадного за ним выскочили двое
поджарых молодцов в синих японских куртках, протирая глаза и потягиваясь.
-- Т-с-с! Оставайтесь на местах, ребята, я сам.
Он поспешил к "Мерседесу", который ему подарили недавно, и сел за руль.
Охрана побежала к "Волгам".
-- Эй! -- крикнул он им, погрозив пальцем. -- Я сказал, оставайтесь!
Собаки на заднем сиденье "Мерседеса" недовольно зарычали.
-- Нельзя. Без охраны не положено! Нам ведь неприятности...
-- Да я скоро вернусь, ребятки... Не сообщайте, и не узнают. Ступайте
спать!
Они сделали вид, что подчинились, и повернули назад к подъезду. Он
завел мотор и, не разогревая его, тронулся с места. Охрана переждала немного
и потихоньку поплюхалась в машины, чтобы отставать, но не потерять его из
виду.
На мокром после полива Кутузовском проспекте он глянул в будку:
автоинспектора не было. Он повернул вправо к арке и Бородинской панораме,
потом подумал и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
-- Кегельбанов?
-- Так точно. Здравия желаю! -- ответил немного спустя сонный голос. --
Что-нибудь случилось?
-- Ты что делаешь? Спишь?
-- Нет... -- замялся тот.
-- Ты мне нужен...
Егору Андроновичу уже об этом сообщили, и он был готов к ответу, хотя
пожурил службу: члены Политбюро давно договорились не подслушивать друг
друга.
-- Через двадцать минут приеду, -- отрапортовал он.
От такой исполнительности у собеседника потеплело на душе, но он
сказал:
-- Вот что: я сам к тебе еду. Только это... шума не поднимай.
Часы на руке показывали без двадцати два. Ночь была прозрачная, тихая,
небо в звездах. "Мерседес" свернул с Минского шоссе на Рублевское, с
Рублевского на Успенское и помчался посреди пустой дороги, по белой осевой
линии, с визгом тормозя на поворотах. Человек с густыми бровями любил
быструю езду.
Охрана дачи Кегельбанова, уже предупрежденная, узнав гостя,
приветствовала его. Навстречу ему по освещенной фонарями дневного света
асфальтовой дороге спешил Егор Андронович, одетый в темный костюм,
белоснежную рубашку и галстук, накинув на плечи пальто. Не успел он только
побриться. В "Мерседесе" распахнулась дверца, водитель сидел и ждал, пока
Кегельбанов подойдет поближе. Собаки, не дожидаясь приказа, перемахнули
через переднее сиденье и с лаем вырвались наружу. Егор Андронович
приветственно поднял руку и улыбнулся, хотя и смутился, увидев собак.
-- Прошу в дом, -- Кегельбанов протянул руку и помог гостю выйти из
машины.
-- Хорошая дача, -- мечтательно проговорил гость, оглядывая постройку,
увитую прутьями дикого винограда. -- Я помню всех, кто в ней жил... В дом не
пойдем. Здесь поговорим.
Поеживаясь от ночной сырости, Кегельбанов стоял перед ним, кутаясь в
пальто. Небо на востоке начинало чуть заметно светлеть.
-- Егор Андроныч, куда, по-твоему, пустить деньги от субботника?
Кегельбанов ждал другой просьбы, о которой ему сообщили, и к такому
ответу не был готов.
-- Ну, если дадут на укрепление органов, мы не откажемся...
-- Вот именно, на укрепление органов, -- гость засмеялся. -- Есть
мнение, что нужно развивать урологию.
-- Урологию? Это что же? Которая...
-- Вот именно! В ней мы значительно отстаем от Запада. Надо думать о
будущих поколениях, а они зависят, в первую очередь, от урологии. Не веришь?
Давай с министром здравоохранения посоветуемся.
Гость вернулся в машину, закурил, снял трубку, набрал номер.
-- Петровский? Жена? А сам спит? Разбудите, я подожду... Слушай,
товарищ Петровский. Я тут провожу небольшое совещание. Скажи, урология --
имеет значение? Имеет? Большое? Так я и думал. А вот Кегельбанов
сомневается... Есть мнение, средства от всесоюзного субботника направить на
развитие урологии. Что? И онкологии, да... Министерство здравоохранения не
будет возражать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164