Ура!
-- Без бумажки можешь? -- удивился Яков Маркович.
-- А ты что думал? Может, я прикидываюсь. Ну, пей, как договорились, до
дна!..
В тот вечер, благодаря Гагарину, Якову Марковичу стало легко и весело.
Как правильно делают люди, что пьют! А то дожил до абсолютной седины, и это
счастье пролетело мимо. Все стали разъезжаться. Персональная машина не ждала
только Таврова. Его, поддерживая под руки, вывел на улицу Гагарин. Таксисты
сразу его узнали. Машины ринулись вперед, на ходу распахивались дверцы.
Первому же шоферу Гагарин сказал:
-- Слушай, друг! Довези этого космонавта до дому. Он немного перебрал.
Держи-ка вот!..
И Гагарин протянул шоферу смятую пятерку. Сам он тоже был в
послеполетном состоянии.
-- Эх, Тавров, Тавров!.. -- мечтательно произнес он, трижды целуя Якова
Марковича, -- послать бы тебя ко мне на родину, в село Клушино, Гжатского
района, то есть теперь Гагаринского.
-- За что?
-- Из тебя получился бы хороший председатель колхоза: ты не умеешь
пить, но умеешь брать людей за жабры.
-- Хорошо, что ты не Хрущев, Юрочка, а то бы послали!
-- Ну, прощай, Тавров! -- Гагарин снова обнял Раппопорта и поцеловал.
-- Ты меня уважаешь? Вот тебе, друг, на память!
Он сорвал с груди, положил что-то в лапу Раппопорту и сам закрыл его
пальцы. В полутьме Яков Маркович поднес ладонь к глазам.
-- Это же орден Ленина! -- испугался он, ибо уже отсидел один раз за
ордена. -- Ты спятил!
-- Держи, держи! У меня этого хлама в коробках по сто штук каждого. Не
веришь? Приезжай в Звездный городок, пропуск выпишу, покажу... Как куда еду,
толпа обнимает, радуется. После смотрю -- орденов не хватает... Так мне по
решению Верховного Совета наделали фальшивых. Оторвут -- Валька, жена, новые
мелом надраит да навинчивает.
-- А иностранные?
-- И иностранные наделали -- медь да стекляшки. А ты что думал?
Алмазы?.. Ну, бывай!
В этот момент Якову Марковичу не жалко было отдать Гагарину свою
настоящую медаль. Но правительственных наград, которые Раппопорт указывал в
анкетах, он не имел: обе медали были отобраны при втором аресте вместе с
фашистскими крестами.
Ася Исааковна услышала странный шорох. Ее муж сидел на ступеньке с
орденом Ленина на груди и скреб ногтями стенку. До кровати больная Ася
донесла его на себе. Очень умная, очень некрасивая, толстая и добрая Ася
была единственным человеком на земле, преданным Якову. Она сгорела за
полтора года от рака молочной железы. Операция, которую сделали поздно (Ася
боялась сказать, что у нее опухоль), не только не помогла, но ускорила
исход.
После ее смерти Яков Маркович незаметно для себя опустился. Он все реже
стирал рубашки, а брюки не гладил вообще. Пуговицы ему пришивали женщины в
машбюро, а носки он не снимал до дыр и тогда покупал новые, переодевая их
под столом на работе.
Но однажды он в магазине спросил меховую шапку. Старая шапка села и не
лезла на его большую голову, а в кепке было холодно. Шапок в магазине,
конечно, не было, но завезли импортные английские шляпы больших неходовых
размеров; Яков Маркович встал в очередь и купил, потому что все брали. Он не
подозревал, чем это кончится. "Трудовая правда" широко обсуждала новую шляпу
Таврова. К нему заходили, щупали, просили надеть и пройтись. Серая шляпа с
черной лентой была предназначена в Англии для траурных случаев, но в Москве
все были в восторге.
Из-за новой шляпы стали бросаться в глаза недостатки в остальном
туалете Раппопорта. Ему советовали купить новый костюм (сейчас есть
недорогие польские), рубашку (бывает из ГДР). С ним предлагали пойти в
магазин, одолжить денег. Кончилось тем, что он купил себе по блату еще и
серое югославское пальто. А женщины в машбюро скинулись по два рубля и
подарили ему ко дню рождения корейский зеленый шарф в клеточку. Двух рублей
не хватило и их взыскали с именинника.
-- Теперь Яков Маркыч, вам можно куда хотите. Хоть за границу, хоть
жениться.
-- За границу меня не пустят, девочки. А жениться я сам себя не пущу. И
вообще, это все я купил в последний раз в жизни, чтобы было меня в чем
похоронить... Успеть бы только вернуть долги! И зачем я вляпался в эту
шляпу? Теперь я должен думать об одежде. А когда же работать?
Но скоро шляпа от суровых морозов покоробилась, пальто в метро
обтрепалось, костюм залоснился, ботинки стоптались, а рубашку из ГДР,
отрезав жесткий воротник, Тавров стал носить вместо нижнего белья, надевая
на нее непачкающийся темно-серый свитер. И все вошло в свою колею.
Прошло три года, как Раппопорт похоронил жену, а он все не мог прийти в
себя. Это же надо, он ее продолжал любить и в анкетах упрямо писал, будто
она жива. И тот факт, что ему ни разу на это не указали, свидетельствует о
том, что людям у нас доверяют. А ведь и в том, что касалось сына, была
неправда в его анкетных сведениях.
Костя был на самом деле сыном Асиного и Яшиного однокурсника,
театрального художника Вани Дедова, и его жены Риты, актрисы, похожей на
мадонну, арестованных раньше Раппопорта. И вместо того чтобы сразу отправить
мальчика в детприемник НКВД, маленького ЧСИРа забыли одного в квартире.
Раппопорты решили сделаться его опекунами, но не усыновлять, чтобы, не дай
Бог, не покалечить его судьбу, ведь мало ли что!
Теперь Косте шел уже двадцать второй. Он жил отдельно от отца, к
которому, однако, часто приходил. За комнату, что Костя снимал, платил Яков
Маркович. Точнее, за кухню в однокомнатной квартире: хозяева уехали на три
года на Север, вещи заперли в комнате, а отдельную кухню с кушеткой и
газовой плитой сдали за 35 рублей в месяц. И опять неприятность поджидала
Раппопорта. Заканчивая институт со специальностью строителя плотин,
Константин Иванович Дедов вдруг резко изменил крен своей молодой жизни.
Его компания изредка появлялась в доме у Якова Марковича. Ни в коем
случае не хулиганы, как вы подумали. Все из хороших семей. Переписывая друг
у друга упражнения, они учили иврит. Недавно Костя заехал к отцу и с порога
спросил:
-- Па, ты не дашь четыреста рублей? Соберем -- отдадим. Ребята достали
еврейскую энциклопедию...
-- Сынок, а где я их возьму? Ты же знаешь, мы все израсходовали на
подарки врачам, когда болела мама. А завтра не будет поздно? Тогда я возьму
в долг. Но зачем тебе энциклопедия? Когда настанет Пурим, я тебе и так
скажу...
-- Странный ты человек, па! Неужели ты до сих пор сохранил наивность и
думаешь, что с первого апреля указом отменят антисемитизм? Если даже так
произойдет, это будет первоапрельская шутка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
-- Без бумажки можешь? -- удивился Яков Маркович.
-- А ты что думал? Может, я прикидываюсь. Ну, пей, как договорились, до
дна!..
В тот вечер, благодаря Гагарину, Якову Марковичу стало легко и весело.
Как правильно делают люди, что пьют! А то дожил до абсолютной седины, и это
счастье пролетело мимо. Все стали разъезжаться. Персональная машина не ждала
только Таврова. Его, поддерживая под руки, вывел на улицу Гагарин. Таксисты
сразу его узнали. Машины ринулись вперед, на ходу распахивались дверцы.
Первому же шоферу Гагарин сказал:
-- Слушай, друг! Довези этого космонавта до дому. Он немного перебрал.
Держи-ка вот!..
И Гагарин протянул шоферу смятую пятерку. Сам он тоже был в
послеполетном состоянии.
-- Эх, Тавров, Тавров!.. -- мечтательно произнес он, трижды целуя Якова
Марковича, -- послать бы тебя ко мне на родину, в село Клушино, Гжатского
района, то есть теперь Гагаринского.
-- За что?
-- Из тебя получился бы хороший председатель колхоза: ты не умеешь
пить, но умеешь брать людей за жабры.
-- Хорошо, что ты не Хрущев, Юрочка, а то бы послали!
-- Ну, прощай, Тавров! -- Гагарин снова обнял Раппопорта и поцеловал.
-- Ты меня уважаешь? Вот тебе, друг, на память!
Он сорвал с груди, положил что-то в лапу Раппопорту и сам закрыл его
пальцы. В полутьме Яков Маркович поднес ладонь к глазам.
-- Это же орден Ленина! -- испугался он, ибо уже отсидел один раз за
ордена. -- Ты спятил!
-- Держи, держи! У меня этого хлама в коробках по сто штук каждого. Не
веришь? Приезжай в Звездный городок, пропуск выпишу, покажу... Как куда еду,
толпа обнимает, радуется. После смотрю -- орденов не хватает... Так мне по
решению Верховного Совета наделали фальшивых. Оторвут -- Валька, жена, новые
мелом надраит да навинчивает.
-- А иностранные?
-- И иностранные наделали -- медь да стекляшки. А ты что думал?
Алмазы?.. Ну, бывай!
В этот момент Якову Марковичу не жалко было отдать Гагарину свою
настоящую медаль. Но правительственных наград, которые Раппопорт указывал в
анкетах, он не имел: обе медали были отобраны при втором аресте вместе с
фашистскими крестами.
Ася Исааковна услышала странный шорох. Ее муж сидел на ступеньке с
орденом Ленина на груди и скреб ногтями стенку. До кровати больная Ася
донесла его на себе. Очень умная, очень некрасивая, толстая и добрая Ася
была единственным человеком на земле, преданным Якову. Она сгорела за
полтора года от рака молочной железы. Операция, которую сделали поздно (Ася
боялась сказать, что у нее опухоль), не только не помогла, но ускорила
исход.
После ее смерти Яков Маркович незаметно для себя опустился. Он все реже
стирал рубашки, а брюки не гладил вообще. Пуговицы ему пришивали женщины в
машбюро, а носки он не снимал до дыр и тогда покупал новые, переодевая их
под столом на работе.
Но однажды он в магазине спросил меховую шапку. Старая шапка села и не
лезла на его большую голову, а в кепке было холодно. Шапок в магазине,
конечно, не было, но завезли импортные английские шляпы больших неходовых
размеров; Яков Маркович встал в очередь и купил, потому что все брали. Он не
подозревал, чем это кончится. "Трудовая правда" широко обсуждала новую шляпу
Таврова. К нему заходили, щупали, просили надеть и пройтись. Серая шляпа с
черной лентой была предназначена в Англии для траурных случаев, но в Москве
все были в восторге.
Из-за новой шляпы стали бросаться в глаза недостатки в остальном
туалете Раппопорта. Ему советовали купить новый костюм (сейчас есть
недорогие польские), рубашку (бывает из ГДР). С ним предлагали пойти в
магазин, одолжить денег. Кончилось тем, что он купил себе по блату еще и
серое югославское пальто. А женщины в машбюро скинулись по два рубля и
подарили ему ко дню рождения корейский зеленый шарф в клеточку. Двух рублей
не хватило и их взыскали с именинника.
-- Теперь Яков Маркыч, вам можно куда хотите. Хоть за границу, хоть
жениться.
-- За границу меня не пустят, девочки. А жениться я сам себя не пущу. И
вообще, это все я купил в последний раз в жизни, чтобы было меня в чем
похоронить... Успеть бы только вернуть долги! И зачем я вляпался в эту
шляпу? Теперь я должен думать об одежде. А когда же работать?
Но скоро шляпа от суровых морозов покоробилась, пальто в метро
обтрепалось, костюм залоснился, ботинки стоптались, а рубашку из ГДР,
отрезав жесткий воротник, Тавров стал носить вместо нижнего белья, надевая
на нее непачкающийся темно-серый свитер. И все вошло в свою колею.
Прошло три года, как Раппопорт похоронил жену, а он все не мог прийти в
себя. Это же надо, он ее продолжал любить и в анкетах упрямо писал, будто
она жива. И тот факт, что ему ни разу на это не указали, свидетельствует о
том, что людям у нас доверяют. А ведь и в том, что касалось сына, была
неправда в его анкетных сведениях.
Костя был на самом деле сыном Асиного и Яшиного однокурсника,
театрального художника Вани Дедова, и его жены Риты, актрисы, похожей на
мадонну, арестованных раньше Раппопорта. И вместо того чтобы сразу отправить
мальчика в детприемник НКВД, маленького ЧСИРа забыли одного в квартире.
Раппопорты решили сделаться его опекунами, но не усыновлять, чтобы, не дай
Бог, не покалечить его судьбу, ведь мало ли что!
Теперь Косте шел уже двадцать второй. Он жил отдельно от отца, к
которому, однако, часто приходил. За комнату, что Костя снимал, платил Яков
Маркович. Точнее, за кухню в однокомнатной квартире: хозяева уехали на три
года на Север, вещи заперли в комнате, а отдельную кухню с кушеткой и
газовой плитой сдали за 35 рублей в месяц. И опять неприятность поджидала
Раппопорта. Заканчивая институт со специальностью строителя плотин,
Константин Иванович Дедов вдруг резко изменил крен своей молодой жизни.
Его компания изредка появлялась в доме у Якова Марковича. Ни в коем
случае не хулиганы, как вы подумали. Все из хороших семей. Переписывая друг
у друга упражнения, они учили иврит. Недавно Костя заехал к отцу и с порога
спросил:
-- Па, ты не дашь четыреста рублей? Соберем -- отдадим. Ребята достали
еврейскую энциклопедию...
-- Сынок, а где я их возьму? Ты же знаешь, мы все израсходовали на
подарки врачам, когда болела мама. А завтра не будет поздно? Тогда я возьму
в долг. Но зачем тебе энциклопедия? Когда настанет Пурим, я тебе и так
скажу...
-- Странный ты человек, па! Неужели ты до сих пор сохранил наивность и
думаешь, что с первого апреля указом отменят антисемитизм? Если даже так
произойдет, это будет первоапрельская шутка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164