Но
было уже поздно: она промокла насквозь. Даже сапоги хлюпали. По спине, под
одеждой, текла река, волосы сбились, закрыв половину лица.
-- Ты что, озверел в Сибири? Отстань, дикий кабан!
Она укусила его в плечо, но Ивлев даже не прореагировал. Он опустился
на колени, нащупал молнию на юбке и открыл ее. Мокрая юбка, отяжелев,
рухнула вниз. Надя попыталась ударить его коленом в челюсть, рвала ему
волосы, но боли он не чувствовал. Он приник к ней лицом. Надя перестала
драться и держала его за волосы. Глаза у нее остановились. Она глотнула и
почувствовала, что ее собственное тело ей больше не принадлежит. Он стал
хозяином этого тела, а не она. Кусая губы, чтобы не закричать, она глотала
воду, текущую в рот.
-- Все! -- вдруг хрипло сказала она, будто обрадовалась освобождению.
Тело ее снова стало независимым и принадлежало ей одной. И чтобы
окончательно вернуться на землю, она закрыла кран с горячей водой. Полилась
ледяная. Как ошпаренный, Ивлев рванулся в сторону. Надя с трудом стянула
остатки одежды, стала развешивать на батарее. Вячеслав ушел одеваться и
вернулся.
-- Сосед пришел, -- шепотом сообщил он. -- Одетый спит. Вроде пьян...
-- Что же делать?
-- Не обращай внимания!
-- Дай твою рубашку. Все мое мокрое.
Не зажигая света, они забрались под одеяло. Надя то и дело оглядывалась
на кровать в противоположном углу, где похрапывал человек.
-- Он кто?
-- Инженер, говорит. Вроде ничего парень...
-- У тебя все ничего, спецкор ты мой! Господи! Если бы ты знал, какое
счастье спиной тебя чувствовать! У меня главный орган -- спина. Когда вода
за шиворот потекла, думала, сознание потеряю -- так было хорошо.
-- Выходит, я не при чем?
Сироткина повернулась к нему, закрыла ладонью рот.
-- Знаешь, я думала, после того что было в кабинете у Макарцева, все
пройдет, а мне нравится. Я женщина, скажи?
-- Уже почти!
-- Что же будет, когда я стану настоящей женщиной? Я с ума сойду от
счастья!
-- Выдумываешь ты все!
-- Конечно! -- охотно согласилась Сироткина. -- Скажи, а почему ты со
мной матом не ругаешься? Ты мужчина, это твой основной язык.
Утром разбудил их сосед. Он фырчал и плевался, умываясь. Потом вернулся
в нижнем белье и стал одеваться.
-- Извини, старина! Видишь, как получилось, -- зевнув, сказал Ивлев.
-- Бывает, чего там!
Надя предпочла сделать вид, что еще спит. Сосед понизил голос до
шепота.
-- Ну а баба-то как? В порядке?
-- Что к чему, разбирается, -- похвалил Ивлев.
Осторожно проведя руку под одеялом вниз, Надя так сжала ему это самое
"разбирается", что Ивлев ойкнул.
-- Ты чего? -- спросил парень.
-- Язык прикусил, -- ответил Вячеслав.
Надежда хихикнула.
-- Девушка, а у вас подруги нет?
-- Есть, -- охотно ответила Надя, приподняв голову из-под одеяла. -- Но
она с убеждениями.
-- С какими, если не секрет?
-- Не секрет, наоборот: сперва -- в ЗАГС.
-- Не подойдет, -- сказал парень. -- Ну, я ушел. До вечера!
-- Счастливо поработать, -- Слава помахал ему рукой.
-- И тебе того же!
Надя вылезла из-под одеяла и слонялась голая по комнате.
-- Скажи, а ты меня не ревнуешь к Саше Какабадзе?
-- Нет!
-- Почему? -- она обиделась. -- Я, между прочим, с ним в театр
ходила...
-- На здоровье!
-- Ты странный! Ну хоть бы сделал вид, что ревнуешь...
Она подошла к окну, отодвинула штору, открыла ивлевский блокнот и стала
пролистывать.
-- Слушай, а почему тут, в Новосибирске, люди такие злые?
-- А в Москве добрее?
Она стала читать из блокнота вслух:
"Для меня журналист есть высший идеал человека и благороднейшее
существо... Впрочем, если обстоятельства заставят отправиться в места
отдаленнейшие и бросить журналистику, то тут и плакать нечего..." Кто это
сказал? Ты?
-- Писарев.
-- Но ведь бесполезно, Славик! Твой Писарев боролся сто лет назад, и
что изменилось?
-- А ты? Ты чего хочешь?
-- Я? Я хочу, чтобы мне было хорошо и тебе. Что будет после -- не все
ли равно?
-- Мне -- нет.
-- Господи, ребенок!.. Тому, кто понимает, что ты можешь объяснить? А
кто нет -- тому плевать. На тебя влияет Рап!
-- Влияет! И я ему благодарен.
-- Я тоже. Но будь осторожен...
Глядя на нее, он механически брился.
-- Я улечу, улечу, не бойся!
Она собрала высохшую, но мятую и сморщенную свою одежду и, чтобы не
являться пред очи Ивлева в таком виде, натянув все на себя, сразу надела
шубу.
-- В редакцию и к концу дня не доберусь -- будет прогул... Да, чуть не
забыла. Я ведь прилетела посоветоваться. Сын Макарцева сбил двоих насмерть.
-- Ух ты! -- Ивлев выключил бритву, и стало тихо. -- Теперь ему будет,
если не вытащат...
-- А мне? С ним пила я...
Слава уставился на нее, по-бычьи выпятив глаза. Хотел еще что-то
спросить, но не спросил, и Надя оценила его благородство.
-- Наверно, это я виновата.
-- Дуреха! Ты-то при чем?
-- Они уже знают. У него нашли мой телефон на пачке сигарет. Скажу, что
я его споила.
-- И не вздумай трепаться!
Резко повернувшись, Надежда пошла. Возле двери она обернулась и указала
пальцем на кровать соседа.
-- Ночью, когда у нас спало одеяло, он нахально глазел на меня, я
видела. Вызови его на дуэль!
-- У тебя есть на что глазеть.
-- Комплимент на его уровне. Прощай!
_39. ЧАС ЯГУБОВА_
-- Товарища Кашина можно к телефону? Валь, ты? Голос что ль изменился?
-- Кто это?
-- Своих не признаешь? Утерин.
-- Володя! Сколько лет, сколько зим!
-- Я, Валя, посоветоваться, как к другу...
-- Для тебя -- все!..
-- Тогда слушай. Макарцев Игорь Иванович -- есть у вас такой?
-- Не знаешь?!
-- Как не знать? Жена его говорила: "Вы знаете, кто мой муж?!"
-- А в чем дело-то?
-- Дело?.. Да сынок их у меня подследственный. Что молчишь? Вот и звоню
тебе по дружбе. С одной стороны, чтобы тебя подготовить, а с другой -- чтобы
самому не вляпаться. Зачем мне лезть на рожон? У тебя свое начальство, у
меня -- свое. Но есть ведь еще и общее, так? А куда оно повернет -- к нашему
или к вашему?
-- Трудный вопрос, Утерин. Надо обмозговать... Я думаю, нужно прежде
всего своему подчиняться. А сверху твое начальство поправят, если надо.
Тогда ты опять ему подчинишься. Держи меня в курсе, а я тебя, правильно?
Положив трубку, Кашин некоторое время сидел, вперив взгляд в аквариум.
Борю Макарцева он видел два раза, когда завозил домой Игорю Ивановичу
срочные бумаги, которые тот забывал подписать перед отъездом за границу.
Парень был как парень, ничего подозрительного. Как же теперь будет
складываться ситуация? В любом случае Ягубов должен быть срочно поставлен в
известность именно им, Кашиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
было уже поздно: она промокла насквозь. Даже сапоги хлюпали. По спине, под
одеждой, текла река, волосы сбились, закрыв половину лица.
-- Ты что, озверел в Сибири? Отстань, дикий кабан!
Она укусила его в плечо, но Ивлев даже не прореагировал. Он опустился
на колени, нащупал молнию на юбке и открыл ее. Мокрая юбка, отяжелев,
рухнула вниз. Надя попыталась ударить его коленом в челюсть, рвала ему
волосы, но боли он не чувствовал. Он приник к ней лицом. Надя перестала
драться и держала его за волосы. Глаза у нее остановились. Она глотнула и
почувствовала, что ее собственное тело ей больше не принадлежит. Он стал
хозяином этого тела, а не она. Кусая губы, чтобы не закричать, она глотала
воду, текущую в рот.
-- Все! -- вдруг хрипло сказала она, будто обрадовалась освобождению.
Тело ее снова стало независимым и принадлежало ей одной. И чтобы
окончательно вернуться на землю, она закрыла кран с горячей водой. Полилась
ледяная. Как ошпаренный, Ивлев рванулся в сторону. Надя с трудом стянула
остатки одежды, стала развешивать на батарее. Вячеслав ушел одеваться и
вернулся.
-- Сосед пришел, -- шепотом сообщил он. -- Одетый спит. Вроде пьян...
-- Что же делать?
-- Не обращай внимания!
-- Дай твою рубашку. Все мое мокрое.
Не зажигая света, они забрались под одеяло. Надя то и дело оглядывалась
на кровать в противоположном углу, где похрапывал человек.
-- Он кто?
-- Инженер, говорит. Вроде ничего парень...
-- У тебя все ничего, спецкор ты мой! Господи! Если бы ты знал, какое
счастье спиной тебя чувствовать! У меня главный орган -- спина. Когда вода
за шиворот потекла, думала, сознание потеряю -- так было хорошо.
-- Выходит, я не при чем?
Сироткина повернулась к нему, закрыла ладонью рот.
-- Знаешь, я думала, после того что было в кабинете у Макарцева, все
пройдет, а мне нравится. Я женщина, скажи?
-- Уже почти!
-- Что же будет, когда я стану настоящей женщиной? Я с ума сойду от
счастья!
-- Выдумываешь ты все!
-- Конечно! -- охотно согласилась Сироткина. -- Скажи, а почему ты со
мной матом не ругаешься? Ты мужчина, это твой основной язык.
Утром разбудил их сосед. Он фырчал и плевался, умываясь. Потом вернулся
в нижнем белье и стал одеваться.
-- Извини, старина! Видишь, как получилось, -- зевнув, сказал Ивлев.
-- Бывает, чего там!
Надя предпочла сделать вид, что еще спит. Сосед понизил голос до
шепота.
-- Ну а баба-то как? В порядке?
-- Что к чему, разбирается, -- похвалил Ивлев.
Осторожно проведя руку под одеялом вниз, Надя так сжала ему это самое
"разбирается", что Ивлев ойкнул.
-- Ты чего? -- спросил парень.
-- Язык прикусил, -- ответил Вячеслав.
Надежда хихикнула.
-- Девушка, а у вас подруги нет?
-- Есть, -- охотно ответила Надя, приподняв голову из-под одеяла. -- Но
она с убеждениями.
-- С какими, если не секрет?
-- Не секрет, наоборот: сперва -- в ЗАГС.
-- Не подойдет, -- сказал парень. -- Ну, я ушел. До вечера!
-- Счастливо поработать, -- Слава помахал ему рукой.
-- И тебе того же!
Надя вылезла из-под одеяла и слонялась голая по комнате.
-- Скажи, а ты меня не ревнуешь к Саше Какабадзе?
-- Нет!
-- Почему? -- она обиделась. -- Я, между прочим, с ним в театр
ходила...
-- На здоровье!
-- Ты странный! Ну хоть бы сделал вид, что ревнуешь...
Она подошла к окну, отодвинула штору, открыла ивлевский блокнот и стала
пролистывать.
-- Слушай, а почему тут, в Новосибирске, люди такие злые?
-- А в Москве добрее?
Она стала читать из блокнота вслух:
"Для меня журналист есть высший идеал человека и благороднейшее
существо... Впрочем, если обстоятельства заставят отправиться в места
отдаленнейшие и бросить журналистику, то тут и плакать нечего..." Кто это
сказал? Ты?
-- Писарев.
-- Но ведь бесполезно, Славик! Твой Писарев боролся сто лет назад, и
что изменилось?
-- А ты? Ты чего хочешь?
-- Я? Я хочу, чтобы мне было хорошо и тебе. Что будет после -- не все
ли равно?
-- Мне -- нет.
-- Господи, ребенок!.. Тому, кто понимает, что ты можешь объяснить? А
кто нет -- тому плевать. На тебя влияет Рап!
-- Влияет! И я ему благодарен.
-- Я тоже. Но будь осторожен...
Глядя на нее, он механически брился.
-- Я улечу, улечу, не бойся!
Она собрала высохшую, но мятую и сморщенную свою одежду и, чтобы не
являться пред очи Ивлева в таком виде, натянув все на себя, сразу надела
шубу.
-- В редакцию и к концу дня не доберусь -- будет прогул... Да, чуть не
забыла. Я ведь прилетела посоветоваться. Сын Макарцева сбил двоих насмерть.
-- Ух ты! -- Ивлев выключил бритву, и стало тихо. -- Теперь ему будет,
если не вытащат...
-- А мне? С ним пила я...
Слава уставился на нее, по-бычьи выпятив глаза. Хотел еще что-то
спросить, но не спросил, и Надя оценила его благородство.
-- Наверно, это я виновата.
-- Дуреха! Ты-то при чем?
-- Они уже знают. У него нашли мой телефон на пачке сигарет. Скажу, что
я его споила.
-- И не вздумай трепаться!
Резко повернувшись, Надежда пошла. Возле двери она обернулась и указала
пальцем на кровать соседа.
-- Ночью, когда у нас спало одеяло, он нахально глазел на меня, я
видела. Вызови его на дуэль!
-- У тебя есть на что глазеть.
-- Комплимент на его уровне. Прощай!
_39. ЧАС ЯГУБОВА_
-- Товарища Кашина можно к телефону? Валь, ты? Голос что ль изменился?
-- Кто это?
-- Своих не признаешь? Утерин.
-- Володя! Сколько лет, сколько зим!
-- Я, Валя, посоветоваться, как к другу...
-- Для тебя -- все!..
-- Тогда слушай. Макарцев Игорь Иванович -- есть у вас такой?
-- Не знаешь?!
-- Как не знать? Жена его говорила: "Вы знаете, кто мой муж?!"
-- А в чем дело-то?
-- Дело?.. Да сынок их у меня подследственный. Что молчишь? Вот и звоню
тебе по дружбе. С одной стороны, чтобы тебя подготовить, а с другой -- чтобы
самому не вляпаться. Зачем мне лезть на рожон? У тебя свое начальство, у
меня -- свое. Но есть ведь еще и общее, так? А куда оно повернет -- к нашему
или к вашему?
-- Трудный вопрос, Утерин. Надо обмозговать... Я думаю, нужно прежде
всего своему подчиняться. А сверху твое начальство поправят, если надо.
Тогда ты опять ему подчинишься. Держи меня в курсе, а я тебя, правильно?
Положив трубку, Кашин некоторое время сидел, вперив взгляд в аквариум.
Борю Макарцева он видел два раза, когда завозил домой Игорю Ивановичу
срочные бумаги, которые тот забывал подписать перед отъездом за границу.
Парень был как парень, ничего подозрительного. Как же теперь будет
складываться ситуация? В любом случае Ягубов должен быть срочно поставлен в
известность именно им, Кашиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164