ногу переломило тележным колесом, и кости неправильно срослись.
Жили Ягубовы неплохо. Детей было сперва трое, потом двоих похоронили в
эпидемию. Не хотел Трофим Ягубов, чтобы его раскулачивали. Он записался в
колхоз, вступил в партию и стал помогать в деле коллективизации. Оставшиеся
в живых после организации колхоза соседи боялись Трофима Ягубова и кланялись
ему издали. Семья голодала. Степан, когда подрос, во всем помогал отцу. Он
любил не без гордости рассказать при случае, как отец его, старый уже,
повторяет:
-- Партия велела -- Трофим ответил: "Есть"!
Но для подъема Ягубова на нынешнюю высоту решающим фактором оказалось
не его великолепное происхождение и даже не качества, воспитанные им в себе,
а рост.
Степан с юности страдал оттого, что наделен высотой всего 149
сантиметров. И хотя на издевки он неизменно отвечал поговоркой "Сам
маленький, зато хуй большой", все же болезненно переживал насмешки
товарищей, носил ботинки на толстых подошвах, которые сам прибивал, но это
мало помогало.
Окончив десятилетку, Степан, резвый на ум и сметливость, раздобыл
справку и уехал из колхоза. В Москве он поступил в авиационный институт. Но
после первого курса его отчислили: он научился лишь отличать мат от
сопромата и не смог сдать на "удовлетворительно" ни одного предмета, кроме
истории партии, которую отец когда-то читал сам себе по вечерам вслух. Брат
отца, выбившийся в люди, помог устроить Степана постовым милиционером. Если
бы не нажим дяди и не его связи, такого низкорослого не взяли бы ни за что.
Ягубов попал на работу в НКВД.
Стоя на посту, Степан переставал чувствовать себя неполноценным.
Напротив, у него появилось ощущение превосходства над людьми, которыми он
может повелевать. Они -- просто граждане, а он -- Советская власть. Захочет
-- остановит, проверит документы, захочет -- отведет в милицию. Все, кроме
начальства, обязаны его уважать, да и начальство тоже, потому что он уважает
начальство. У него были все данные, чтобы расти вопреки невозможному, и он
был готов расти.
Степан не подозревал, что его рост (все те же 149 сантиметров)
зарегистрирован в специальной картотеке. Как отличника политической
подготовки после дополнительной проверки Ягубова отправили в училище под
Москву. Здесь курсантов учили стрелять из пистолета по движущимся силуэтам
людей и говорить по-английски и по-немецки. Кроме того, Ягубов совершил
около шестидесяти прыжков с парашютом, подтрунивая над теми своими
товарищами, которые бледнели, едва самолет начинал набор высоты. Вскоре
Степан узнал, что курсы подчиняются другому ведомству того же НКВД --
Главному управлению ГБ. Однако обстоятельство, что их обучали всех вместе, а
не по одному на секретных квартирах, предсказывало: готовят Ягубова вовсе не
в разведчики, как ему мечталось.
Войны курсанты не ощущали. Жизнь текла размеренно, прерываясь только
для прохождения практики. Такой практикой была посылка курсантов на охрану
спецобъектов или мероприятия по ликвидации или переселению враждебно
настроенных нацменьшинств. Так, Ягубов с товарищами выселял из Поволжья
немцев, которых не любил с детства. Подталкивая автоматами толпу женщин с
орущими детьми и стариков, курсанты заполняли ими крытые машины, освобождая
дома для настоящих советских людей.
В общежитии на тумбочке возле койки Степана всегда стоял в рамке
портрет Сталина. Раз училище подняли по тревоге и привезли на аэродром. На
поле стояли два самолета, двигатели которых, говорили, работают
круглосуточно. Прошел слух, что сам Сталин полетит в эвакуацию на восток.
Курсантов продержали в цепочке охраны около трех часов, собрали и увезли.
Говорили, Сталин улетел с другого аэродрома. Но после стало известно: вождь
остался в Москве. Степан надеялся, что училище выведут на парад 7 ноября или
1 мая. Товарища Сталина он увидит сразу. Величайший вождь всех времен и
народов будет выше всех стоящих на мавзолее. И это представление
соответствовало действительности.
Сталину, рост которого был сто шестьдесят сантиметров, на мавзолее
подставляли особую, крытую многослойным ковром тумбу с двумя невысокими
перильцами по бокам, чтобы не оступиться. Комплекс роста Сталина волновал
больше, чем Ягубова, потому что он был Сталин. Фотографии в газетах, где
вождь мирового пролетариата стоял с людьми выше него, в ТАССе по неписаному
указанию разрезали и части сдвигали так, чтобы товарищ Сталин оказывался
чуть-чуть выше. Швы тщательно ретушировались. Сталин не терпел, чтобы
прислуга была выше его ростом. Поэтому со времен начальника личной охраны
Сталина латыша Салпетера, посаженного еще в 38-м, сохранился порядок
подбирать телохранителей, секретарей, поваров, официантов, банщиков,
садовников, шоферов и весь остальной персонал ростом не более ста пятидесяти
пяти сантиметров. Что делать со своими соратниками, которые выше ростом,
товарищ Сталин решал сам.
Тем временем среди преподавателей Ягубова появился всегда улыбающийся и
безукоризненно одетый человек с тонкими, подбритыми сверху усиками и
галстуком-бабочкой.
-- Допустим, вы будете меня звать Кудреватых...
Курсанты улыбались: Кудреватых был лысым. Они слышали, что это бывший
резидент нашей разведки в Берлине. Служил он официантом в ресторане, куда
часто ходили чины рейха, провалился, но его удалось переправить обратно.
Кудреватых преподавал хорошие манеры, учил, как накрывать стол "на три
хрусталя" и "на семь хрусталей". А заодно показывал, как, стоя вполоборота и
делая специфически индифферентное лицо, удобнее слушать, о чем говорят
гости. Курсанты могли только гадать, куда и зачем их готовят.
Неожиданно был зачитан приказ о производстве их в чины младших
лейтенантов и выдана новая форма: черные жилеты с черными брюками,
белоснежные манишки и галстуки-бабочки. Когда учащиеся переоделись и были
вновь построены, их ознакомили с задачей: на правительственном приеме
обслуживать иностранцев. Следует улыбаться и делать вид, что ничего не
понимают. В случае затруднений звать на помощь метрдотеля, который переведет
и снова уйдет. В задачу входит слушать, о чем говорят между собой
иностранцы, не упуская деталей, и, выйдя на кухню, быстро и точно
пересказывать метрдотелю -- подполковнику, руководителю группы официантов.
Гостей следовало называть по номерам.
Автобус с занавесками на окнах, отодвигать которые было запрещено,
въехал в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Жили Ягубовы неплохо. Детей было сперва трое, потом двоих похоронили в
эпидемию. Не хотел Трофим Ягубов, чтобы его раскулачивали. Он записался в
колхоз, вступил в партию и стал помогать в деле коллективизации. Оставшиеся
в живых после организации колхоза соседи боялись Трофима Ягубова и кланялись
ему издали. Семья голодала. Степан, когда подрос, во всем помогал отцу. Он
любил не без гордости рассказать при случае, как отец его, старый уже,
повторяет:
-- Партия велела -- Трофим ответил: "Есть"!
Но для подъема Ягубова на нынешнюю высоту решающим фактором оказалось
не его великолепное происхождение и даже не качества, воспитанные им в себе,
а рост.
Степан с юности страдал оттого, что наделен высотой всего 149
сантиметров. И хотя на издевки он неизменно отвечал поговоркой "Сам
маленький, зато хуй большой", все же болезненно переживал насмешки
товарищей, носил ботинки на толстых подошвах, которые сам прибивал, но это
мало помогало.
Окончив десятилетку, Степан, резвый на ум и сметливость, раздобыл
справку и уехал из колхоза. В Москве он поступил в авиационный институт. Но
после первого курса его отчислили: он научился лишь отличать мат от
сопромата и не смог сдать на "удовлетворительно" ни одного предмета, кроме
истории партии, которую отец когда-то читал сам себе по вечерам вслух. Брат
отца, выбившийся в люди, помог устроить Степана постовым милиционером. Если
бы не нажим дяди и не его связи, такого низкорослого не взяли бы ни за что.
Ягубов попал на работу в НКВД.
Стоя на посту, Степан переставал чувствовать себя неполноценным.
Напротив, у него появилось ощущение превосходства над людьми, которыми он
может повелевать. Они -- просто граждане, а он -- Советская власть. Захочет
-- остановит, проверит документы, захочет -- отведет в милицию. Все, кроме
начальства, обязаны его уважать, да и начальство тоже, потому что он уважает
начальство. У него были все данные, чтобы расти вопреки невозможному, и он
был готов расти.
Степан не подозревал, что его рост (все те же 149 сантиметров)
зарегистрирован в специальной картотеке. Как отличника политической
подготовки после дополнительной проверки Ягубова отправили в училище под
Москву. Здесь курсантов учили стрелять из пистолета по движущимся силуэтам
людей и говорить по-английски и по-немецки. Кроме того, Ягубов совершил
около шестидесяти прыжков с парашютом, подтрунивая над теми своими
товарищами, которые бледнели, едва самолет начинал набор высоты. Вскоре
Степан узнал, что курсы подчиняются другому ведомству того же НКВД --
Главному управлению ГБ. Однако обстоятельство, что их обучали всех вместе, а
не по одному на секретных квартирах, предсказывало: готовят Ягубова вовсе не
в разведчики, как ему мечталось.
Войны курсанты не ощущали. Жизнь текла размеренно, прерываясь только
для прохождения практики. Такой практикой была посылка курсантов на охрану
спецобъектов или мероприятия по ликвидации или переселению враждебно
настроенных нацменьшинств. Так, Ягубов с товарищами выселял из Поволжья
немцев, которых не любил с детства. Подталкивая автоматами толпу женщин с
орущими детьми и стариков, курсанты заполняли ими крытые машины, освобождая
дома для настоящих советских людей.
В общежитии на тумбочке возле койки Степана всегда стоял в рамке
портрет Сталина. Раз училище подняли по тревоге и привезли на аэродром. На
поле стояли два самолета, двигатели которых, говорили, работают
круглосуточно. Прошел слух, что сам Сталин полетит в эвакуацию на восток.
Курсантов продержали в цепочке охраны около трех часов, собрали и увезли.
Говорили, Сталин улетел с другого аэродрома. Но после стало известно: вождь
остался в Москве. Степан надеялся, что училище выведут на парад 7 ноября или
1 мая. Товарища Сталина он увидит сразу. Величайший вождь всех времен и
народов будет выше всех стоящих на мавзолее. И это представление
соответствовало действительности.
Сталину, рост которого был сто шестьдесят сантиметров, на мавзолее
подставляли особую, крытую многослойным ковром тумбу с двумя невысокими
перильцами по бокам, чтобы не оступиться. Комплекс роста Сталина волновал
больше, чем Ягубова, потому что он был Сталин. Фотографии в газетах, где
вождь мирового пролетариата стоял с людьми выше него, в ТАССе по неписаному
указанию разрезали и части сдвигали так, чтобы товарищ Сталин оказывался
чуть-чуть выше. Швы тщательно ретушировались. Сталин не терпел, чтобы
прислуга была выше его ростом. Поэтому со времен начальника личной охраны
Сталина латыша Салпетера, посаженного еще в 38-м, сохранился порядок
подбирать телохранителей, секретарей, поваров, официантов, банщиков,
садовников, шоферов и весь остальной персонал ростом не более ста пятидесяти
пяти сантиметров. Что делать со своими соратниками, которые выше ростом,
товарищ Сталин решал сам.
Тем временем среди преподавателей Ягубова появился всегда улыбающийся и
безукоризненно одетый человек с тонкими, подбритыми сверху усиками и
галстуком-бабочкой.
-- Допустим, вы будете меня звать Кудреватых...
Курсанты улыбались: Кудреватых был лысым. Они слышали, что это бывший
резидент нашей разведки в Берлине. Служил он официантом в ресторане, куда
часто ходили чины рейха, провалился, но его удалось переправить обратно.
Кудреватых преподавал хорошие манеры, учил, как накрывать стол "на три
хрусталя" и "на семь хрусталей". А заодно показывал, как, стоя вполоборота и
делая специфически индифферентное лицо, удобнее слушать, о чем говорят
гости. Курсанты могли только гадать, куда и зачем их готовят.
Неожиданно был зачитан приказ о производстве их в чины младших
лейтенантов и выдана новая форма: черные жилеты с черными брюками,
белоснежные манишки и галстуки-бабочки. Когда учащиеся переоделись и были
вновь построены, их ознакомили с задачей: на правительственном приеме
обслуживать иностранцев. Следует улыбаться и делать вид, что ничего не
понимают. В случае затруднений звать на помощь метрдотеля, который переведет
и снова уйдет. В задачу входит слушать, о чем говорят между собой
иностранцы, не упуская деталей, и, выйдя на кухню, быстро и точно
пересказывать метрдотелю -- подполковнику, руководителю группы официантов.
Гостей следовало называть по номерам.
Автобус с занавесками на окнах, отодвигать которые было запрещено,
въехал в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164