Железнодорожный билет на руки не выдается. Иностранный паспорт
выдается руководителем группы в поезде перед пересечением границы. Валюта
выдается после поселения в гостиницу по месту поездки.
О правилах поведения советских туристов за границей проинструктирована.
Накануне дня отъезда Ивлева А.Д. заменена в группе другим кандидатом на
поездку.
_СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЯ ТОНИ ИВЛЕВОЙ_
В 1938 году отдел печати Наркоминдела предложил лондонской газете
"Дейли телеграф" в срочном порядке отозвать своего московского
корреспондента за попытку брать интервью у лиц, вышедших из тюрем. Вскоре на
его место приехал более молодой репортер Дональд Оксби, выпускник Кембриджа,
говорящий по-русски с трудом.
В первой же беседе в Наркоминделе Дональду разъяснили, какими сторонами
советской жизни нужно интересоваться иностранцу, и он все понял. Оксби
аккуратно носил материалы, отправляемые в свою газету, на проверку в
Наркоминдел и послушно вычеркивал все, что просили.
Однажды Оксби, которому были весьма симпатичны взгляды коммунистов на
всеобщее братство, понадобились фотографии для статьи о жизни советских
рабочих, и он отправился в фотохронику ТАСС. Он отобрал несколько снимков,
на которых смеялись чумазые трактористы и землекопы. Оксби объяснили:
поскольку фотографии для заграницы, их необходимо отретушировать еще раз.
Девушка-ретушер сказала Оксби, что раз надо срочно, она останется после
работы и все сделает. Зайти к ней надо через три часа. Ее зовут Ксюша. Три
часа Дональд Оксби, репортер "Дейли телеграф", гулял по Москве и, чтобы не
забыть, повторял странное имя ретушера:
-- Ксью-шу-а, -- произносил он. -- Ксьюшуа... Это очень просто!
Повторение одного имени в течение трех часов ни к чему хорошему не
привело. Когда Дональд вернулся в фотохронику, Ксюша еще не успела убрать
чумазость со всех щек на фотографиях и нарисовать на месте спецовок всем
рабочим костюмы с галстуками. Мистер Оксби наклонился над Ксюшей, чтобы
посмотреть, как ловко она это делает, но не мог оторвать глаз от ее
прозрачного маленького ушка и рыжих завитков волос возле этого ушка. Завитки
колыхались от дыхания мистера Оксби, и он вообще перестал дышать, боясь
помешать ответственной работе ретушера.
Когда фотографии были готовы, Оксби вызвался подвезти "мисс Ксьюшуа" до
дому. Она очень испугалась, и он не понял почему. Пошли они пешком. Мистер
Оксби за все время своего пребывания в Москве не гулял столько, сколько в
тот день. Репортер "Дейли телеграф" и ретушер фотохроники стали встречаться
каждый вечер. А через два месяца, перед отъездом на несколько дней в Лондон,
Дональд сделал предложение Ксении. Она снова очень испугалась, но
согласилась.
Подав заявление о браке, Оксби уехал в Лондон, собираясь заехать за
благословением в Кембридж к своим родителям. Ксения считала дни. Дональд уже
давно должен был вернуться, а его не было. Через месяц Ксения Косых была
уволена из фотохроники ТАСС за связи с иностранцами. Она терялась от
неизвестности. Подруги советовали ей не жить дома -- ведь ее обязательно
арестуют. Еще месяц спустя, через одну из подруг, работавших в фотохронике,
Ксению Косых разыскал новый корреспондент "Дейли телеграф". Мистеру Оксби,
сказал он, не дали въездной визы за аморальное поведение в советской стране.
Он убедительно просит "мисс Ксьюшуа" приехать к нему в Лондон. Родители его
согласны на брак и в качестве свадебного подарка решили преподнести им ферму
в Шотландии. Ксюша расплылась в счастливой улыбке, но почему-то никуда не
поехала, а еще через шесть с половиной месяцев сама пришла ночью в приемный
покой родильного дома No 7 имени Грауэрмана.
Дочку Ксения назвала Антониной. В метрике ее вместо фамилии отца стоял
прочерк. Ксюша боялась устраиваться на работу, тогда бы ее скорей
арестовали. Она убирала квартиры, мыла окна, в войну уехала в Забайкалье и
работала в колхозе, в поле. После войны Ксения вернулась домой, чтобы дать
дочери получше образование. Девочка, все говорили, очень способная к музыке,
посмотрите, как пальцы прогибаются. Когда Тоня получала паспорт, шел уже
55-й год, стала девочка Антониной Дональдовной.
Письмо от отца пришло совершенно неожиданно. Но дошло. Оно было брошено
неизвестным иностранцем в Москве. Мистер Оксби писал, что ждал свою
возлюбленную шесть лет, а после, из-за отсутствия каких бы то ни было
сведений и надежд, женился, и теперь у него две дочери: Кэрол -- в честь
матери -- и Сьюзи -- в честь Ксьюшуа. Правда, похоже? А письмо он посылает
на всякий случай, без особых надежд, что адресат найдется. Ксения скрыла
письмо от дочери и мистеру Оксби не ответила, хотя зла к нему не имела, а
чувствовала скорей благодарность за его внимание.
Тоня росла девочкой послушной. Если оказывалось, что-нибудь не так,
мать (нервы стали никудышные!) сразу начинала плакать, дочка перенести этого
не могла и послушно соглашалась делать то, что ей вовсе не хотелось.
Пионеркой она и дома ходила в красном галстуке, была начальником штаба
отряда, комсомолкой вошла в комитет ВЛКСМ. Она все успевала: уроки,
общественная работа, музыка. Пианино, взятое напрокат, требовало денег и
даром стоять не могло.
Она не была дурнушкой. Стройная, ноги длинные (если бы хорошо одеть),
шея красивых линий (если бы ее открыть), волосы волнами (если бы причесать
так, как идет), лицо благородное (если бы проследить, чтобы не было прыщиков
на подбородке от трения о грубое школьное платье). Все ей растолковали в
школе, разжевали, указали, как понимать то или иное явление, или предмет,
или строй. Не объяснили только, как понимать то, что она рождена на свет
женщиной.
Такой она и музучилище кончила, и уехала одна в Сибирь. Оттрубив по
распределению положенные три года, Антонина Дональдовна вернулась и
встретилась со своими школьными подругами. В Москве жизнь полегче стала,
иностранные тряпки появились. Подруги разоделись, красились, вели непонятную
жизнь. Едва ли не силком затащили Тоню на вечеринку. Она сидела в углу,
танцевать не умела. Никто на нее не взглянул. Всю ночь дома она проревела,
стараясь не разбудить мать, затыкала рот подушкой, -- все-таки одна у них
комната в коммунальной квартире, а матери на работу рано. Ксения работала
ретушером в типографии.
На другой день Антонина разыскала объявление и пришла в платную школу
современного танца. Тогда только-только такие заведения открывались. До
этого можно было танцевать вальс, падепатинер и, как исключение, танго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
выдается руководителем группы в поезде перед пересечением границы. Валюта
выдается после поселения в гостиницу по месту поездки.
О правилах поведения советских туристов за границей проинструктирована.
Накануне дня отъезда Ивлева А.Д. заменена в группе другим кандидатом на
поездку.
_СЧАСТЬЕ И НЕСЧАСТЬЯ ТОНИ ИВЛЕВОЙ_
В 1938 году отдел печати Наркоминдела предложил лондонской газете
"Дейли телеграф" в срочном порядке отозвать своего московского
корреспондента за попытку брать интервью у лиц, вышедших из тюрем. Вскоре на
его место приехал более молодой репортер Дональд Оксби, выпускник Кембриджа,
говорящий по-русски с трудом.
В первой же беседе в Наркоминделе Дональду разъяснили, какими сторонами
советской жизни нужно интересоваться иностранцу, и он все понял. Оксби
аккуратно носил материалы, отправляемые в свою газету, на проверку в
Наркоминдел и послушно вычеркивал все, что просили.
Однажды Оксби, которому были весьма симпатичны взгляды коммунистов на
всеобщее братство, понадобились фотографии для статьи о жизни советских
рабочих, и он отправился в фотохронику ТАСС. Он отобрал несколько снимков,
на которых смеялись чумазые трактористы и землекопы. Оксби объяснили:
поскольку фотографии для заграницы, их необходимо отретушировать еще раз.
Девушка-ретушер сказала Оксби, что раз надо срочно, она останется после
работы и все сделает. Зайти к ней надо через три часа. Ее зовут Ксюша. Три
часа Дональд Оксби, репортер "Дейли телеграф", гулял по Москве и, чтобы не
забыть, повторял странное имя ретушера:
-- Ксью-шу-а, -- произносил он. -- Ксьюшуа... Это очень просто!
Повторение одного имени в течение трех часов ни к чему хорошему не
привело. Когда Дональд вернулся в фотохронику, Ксюша еще не успела убрать
чумазость со всех щек на фотографиях и нарисовать на месте спецовок всем
рабочим костюмы с галстуками. Мистер Оксби наклонился над Ксюшей, чтобы
посмотреть, как ловко она это делает, но не мог оторвать глаз от ее
прозрачного маленького ушка и рыжих завитков волос возле этого ушка. Завитки
колыхались от дыхания мистера Оксби, и он вообще перестал дышать, боясь
помешать ответственной работе ретушера.
Когда фотографии были готовы, Оксби вызвался подвезти "мисс Ксьюшуа" до
дому. Она очень испугалась, и он не понял почему. Пошли они пешком. Мистер
Оксби за все время своего пребывания в Москве не гулял столько, сколько в
тот день. Репортер "Дейли телеграф" и ретушер фотохроники стали встречаться
каждый вечер. А через два месяца, перед отъездом на несколько дней в Лондон,
Дональд сделал предложение Ксении. Она снова очень испугалась, но
согласилась.
Подав заявление о браке, Оксби уехал в Лондон, собираясь заехать за
благословением в Кембридж к своим родителям. Ксения считала дни. Дональд уже
давно должен был вернуться, а его не было. Через месяц Ксения Косых была
уволена из фотохроники ТАСС за связи с иностранцами. Она терялась от
неизвестности. Подруги советовали ей не жить дома -- ведь ее обязательно
арестуют. Еще месяц спустя, через одну из подруг, работавших в фотохронике,
Ксению Косых разыскал новый корреспондент "Дейли телеграф". Мистеру Оксби,
сказал он, не дали въездной визы за аморальное поведение в советской стране.
Он убедительно просит "мисс Ксьюшуа" приехать к нему в Лондон. Родители его
согласны на брак и в качестве свадебного подарка решили преподнести им ферму
в Шотландии. Ксюша расплылась в счастливой улыбке, но почему-то никуда не
поехала, а еще через шесть с половиной месяцев сама пришла ночью в приемный
покой родильного дома No 7 имени Грауэрмана.
Дочку Ксения назвала Антониной. В метрике ее вместо фамилии отца стоял
прочерк. Ксюша боялась устраиваться на работу, тогда бы ее скорей
арестовали. Она убирала квартиры, мыла окна, в войну уехала в Забайкалье и
работала в колхозе, в поле. После войны Ксения вернулась домой, чтобы дать
дочери получше образование. Девочка, все говорили, очень способная к музыке,
посмотрите, как пальцы прогибаются. Когда Тоня получала паспорт, шел уже
55-й год, стала девочка Антониной Дональдовной.
Письмо от отца пришло совершенно неожиданно. Но дошло. Оно было брошено
неизвестным иностранцем в Москве. Мистер Оксби писал, что ждал свою
возлюбленную шесть лет, а после, из-за отсутствия каких бы то ни было
сведений и надежд, женился, и теперь у него две дочери: Кэрол -- в честь
матери -- и Сьюзи -- в честь Ксьюшуа. Правда, похоже? А письмо он посылает
на всякий случай, без особых надежд, что адресат найдется. Ксения скрыла
письмо от дочери и мистеру Оксби не ответила, хотя зла к нему не имела, а
чувствовала скорей благодарность за его внимание.
Тоня росла девочкой послушной. Если оказывалось, что-нибудь не так,
мать (нервы стали никудышные!) сразу начинала плакать, дочка перенести этого
не могла и послушно соглашалась делать то, что ей вовсе не хотелось.
Пионеркой она и дома ходила в красном галстуке, была начальником штаба
отряда, комсомолкой вошла в комитет ВЛКСМ. Она все успевала: уроки,
общественная работа, музыка. Пианино, взятое напрокат, требовало денег и
даром стоять не могло.
Она не была дурнушкой. Стройная, ноги длинные (если бы хорошо одеть),
шея красивых линий (если бы ее открыть), волосы волнами (если бы причесать
так, как идет), лицо благородное (если бы проследить, чтобы не было прыщиков
на подбородке от трения о грубое школьное платье). Все ей растолковали в
школе, разжевали, указали, как понимать то или иное явление, или предмет,
или строй. Не объяснили только, как понимать то, что она рождена на свет
женщиной.
Такой она и музучилище кончила, и уехала одна в Сибирь. Оттрубив по
распределению положенные три года, Антонина Дональдовна вернулась и
встретилась со своими школьными подругами. В Москве жизнь полегче стала,
иностранные тряпки появились. Подруги разоделись, красились, вели непонятную
жизнь. Едва ли не силком затащили Тоню на вечеринку. Она сидела в углу,
танцевать не умела. Никто на нее не взглянул. Всю ночь дома она проревела,
стараясь не разбудить мать, затыкала рот подушкой, -- все-таки одна у них
комната в коммунальной квартире, а матери на работу рано. Ксения работала
ретушером в типографии.
На другой день Антонина разыскала объявление и пришла в платную школу
современного танца. Тогда только-только такие заведения открывались. До
этого можно было танцевать вальс, падепатинер и, как исключение, танго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164