Но секретность операции столь
велика, что наградить его прямо нельзя. Он пришел к выводу, что можно ждать
повышения. Ожидание получилось недолгим. В октябре ему разрешили поехать
отдыхать. В аэропорт он отправился с женой и новым назначением: после
отпуска приступить к работе первым заместителем редактора "Трудовой правды".
В анкетах Ягубов не указывал, что служил постовым милиционером. Он
писал: занимал пост в системе НКВД. У всех настоящих чекистов в душе скрытое
презрение к милиции. Степан Трофимович понимал, что ему везет в жизни, но
считал, что это везение закономерно и является следствием его собственных
качеств. Поэтому каждое место службы рассматривалось им как временное,
ступенька, с которой можно подняться на следующую. Он стремился к наиболее
ответственной работе, хотел быть выше других и, если бы ему дали руководить
всеми, стал бы это делать умнее и правильнее тех, кто руководит сейчас.
Ягубов не отрицал и честолюбия. Он смог бы принимать почести, видеть свои
портреты, подумывал в шутку о том, как станицу Нагутскую переименуют в город
Ягубов и поставят монумент в его честь. Однако будущее занимало его мысли
гораздо меньше, чем настоящее.
Конкретный вариант был в том, чтобы уйти помощником к одному из членов
Политбюро или секретарей ЦК, лучше всего к ведущему международные дела, где
он, Ягубов, проверен. Но на такой пост не назначают, а выбирают. В выборах
участвует один избиратель. В помощники берут в расчете на то, что у хозяина
при помощнике прибавится еще одна извилина. Она у Ягубова имелась. Быстрому
росту мешал только один серьезный недостаток -- отменное здоровье. Люди
слишком здорового вида не нравились членам Политбюро, и, чтобы попасть
наверх, Ягубову еще предстояло поболеть и состариться.
Но и нынешнее назначение в "Трудовую правду" было серьезным повышением.
Главными редакторами и их заместителями назначают только лиц, поработавших
до этого в ЦК, чтобы знать их в работе лично. Для Ягубова, учитывая его
заслуги, было сделано исключение. Видел он и опасность: Макарцев раньше
работал в аппарате ЦК и, следовательно, имел там связи. Ягубов мог
превратиться в мальчика для битья. Однако когда-то он хорошо прыгал с
парашютом и кольцо выдергивал вовремя.
А и на старуху бывает проруха. Вскоре после перехода в "Трудовую
правду" Ягубов, по звонку из ЦК, принимал в Союзе журналистов гостя --
нового, после чешских событий, заместителя редактора "Руде право". Были они
примерно одного возраста, чех -- на четверть метра повыше. Маршрут поездки
лежал в Среднюю Азию. Достопримечательности Самарканда они рассматривали
втроем -- с переводчицей Мариной, высокой крашеной блондинкой, хорошо
сложенной и импортно одетой. Ужинали в ресторане интуристовской гостиницы
"Самарканд". Чех морщился от мух и говорил, что ему здесь очень нравится.
Выпили по две рюмки. Марина не спеша допила бутылку водки одна. Когда
расходились в коридоре, Степан Трофимович заметил: переводчица вошла в номер
к чеху и, оживленно с ним поговорив, вышла.
Замредактора "Руде право", приехавший в Советский Союз в соответствии
со своими убеждениями, а также очень боявшийся недостаточно их показать, от
дальнейших услуг Марины, судя по всему, отказался и пожелал ей спокойной
ночи. Марина не ожидала подобного оскорбления и, войдя к Ягубову, чтобы
взять сигарету, спросила:
-- Хочешь посмотреть?
-- Чего? -- не понял он.
Она разделась и постояла, дав ему время вникнуть в суть дела.
-- Ну как?
Ягубов хотел вытолкнуть ее в коридор, но она со смехом увертывалась, и
он не смог заставить ее одеться. К тому же она оказалась недурна, а он не из
мрамора. Оказалось, высокая женщина (он их всегда боялся) вела себя
превосходно. Это занятие Ягубов любил, но старался сдерживаться. Через
полтора часа, опомнившись, он стал уговаривать Марину уйти.
-- Ты мне нравишься, -- возразила она и уснула у него на руке.
Утром он выглянул в коридор и, выпустив ее, вздохнул. В Москве Марина
позвонила Ягубову на работу. Он такой ответственный, что даже не вспомнит
некоторых знакомых. А у нее ключи от новой кооперативной однокомнатной
квартиры, и она приглашает Ягубова ее посмотреть. Он говорил с ней сухо и
квартиру смотреть вежливо отказался, сославшись на загруженность работой. У
Марины на столе в это время лежал отчет о поездке заместителя редактора
"Руде право" в Среднюю Азию. Положив трубку, Марина немного подумала и в
конце, после краткой положительной характеристики чешского коммуниста,
приписала: "Тов. Ягубов С.Т. в поездке был политически выдержан, но морально
неустойчив".
Знай это, Ягубов наверняка поехал бы посмотреть новую квартиру.
Политически же он действительно был выдержан безукоризненно. Когда редакцию
"Трудовой правды" посетили шведские журналисты, в связи с болезнью Макарцева
их принял Степан Трофимович. Анна Семеновна побежала в закрытый буфет,
принесла кофе, пирожные. Шведских журналистов очень волновали некоторые
вопросы.
-- Скажите, господин Ягубов, почему советские газеты периодически
травят отдельных писателей?
Он тут же ответил:
-- Мы не можем запретить газетам высказывать свое мнение. У нас тоже
свободная печать, господа!
-- А как вы поступаете, если ваши убеждения расходятся с очередным
постановлением вашей партии?
-- Видите ли, -- объяснил Ягубов, -- мои мысли принадлежат партии. Она
распоряжается мной, поэтому у меня с ней расхождений быть не может.
-- Но с отдельными людьми в партии -- могут быть? -- уточнил один из
журналистов и отглотнул кофе, чтобы дать возможность Ягубову подумать.
Степан Трофимович удивился, что шведский коллега не понимает
элементарных вещей, но объяснил спокойно.
-- Если эти члены партии выше меня по должности, -- сказал он, -- то
расхождений быть не может. Ведь их указания -- для меня и есть указания
партии.
-- Вы сказали, что были простым крестьянином, господин Ягубов. Как вы
делали карьеру?
-- В нашей стране нельзя сделать карьеру. Можно только вырасти, --
терпеливо уточнил Степан Трофимович. -- У нас в стране быстро растут все,
кто предан партии и нашим идеалам.
И Ягубов улыбнулся своей очаровательной улыбкой -- простой, открытый
русский человек со Ставрополья.
-- Ваши родители -- кто они? -- спросил другой швед.
-- Я же говорил, крестьяне, -- засмеялся Ягубов. -- По-- нашему,
колхозники. Я их очень люблю. Каждую весну летаю к ним на день-два, везу
много продуктов, копаю огород, чиню крышу, старикам это тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
велика, что наградить его прямо нельзя. Он пришел к выводу, что можно ждать
повышения. Ожидание получилось недолгим. В октябре ему разрешили поехать
отдыхать. В аэропорт он отправился с женой и новым назначением: после
отпуска приступить к работе первым заместителем редактора "Трудовой правды".
В анкетах Ягубов не указывал, что служил постовым милиционером. Он
писал: занимал пост в системе НКВД. У всех настоящих чекистов в душе скрытое
презрение к милиции. Степан Трофимович понимал, что ему везет в жизни, но
считал, что это везение закономерно и является следствием его собственных
качеств. Поэтому каждое место службы рассматривалось им как временное,
ступенька, с которой можно подняться на следующую. Он стремился к наиболее
ответственной работе, хотел быть выше других и, если бы ему дали руководить
всеми, стал бы это делать умнее и правильнее тех, кто руководит сейчас.
Ягубов не отрицал и честолюбия. Он смог бы принимать почести, видеть свои
портреты, подумывал в шутку о том, как станицу Нагутскую переименуют в город
Ягубов и поставят монумент в его честь. Однако будущее занимало его мысли
гораздо меньше, чем настоящее.
Конкретный вариант был в том, чтобы уйти помощником к одному из членов
Политбюро или секретарей ЦК, лучше всего к ведущему международные дела, где
он, Ягубов, проверен. Но на такой пост не назначают, а выбирают. В выборах
участвует один избиратель. В помощники берут в расчете на то, что у хозяина
при помощнике прибавится еще одна извилина. Она у Ягубова имелась. Быстрому
росту мешал только один серьезный недостаток -- отменное здоровье. Люди
слишком здорового вида не нравились членам Политбюро, и, чтобы попасть
наверх, Ягубову еще предстояло поболеть и состариться.
Но и нынешнее назначение в "Трудовую правду" было серьезным повышением.
Главными редакторами и их заместителями назначают только лиц, поработавших
до этого в ЦК, чтобы знать их в работе лично. Для Ягубова, учитывая его
заслуги, было сделано исключение. Видел он и опасность: Макарцев раньше
работал в аппарате ЦК и, следовательно, имел там связи. Ягубов мог
превратиться в мальчика для битья. Однако когда-то он хорошо прыгал с
парашютом и кольцо выдергивал вовремя.
А и на старуху бывает проруха. Вскоре после перехода в "Трудовую
правду" Ягубов, по звонку из ЦК, принимал в Союзе журналистов гостя --
нового, после чешских событий, заместителя редактора "Руде право". Были они
примерно одного возраста, чех -- на четверть метра повыше. Маршрут поездки
лежал в Среднюю Азию. Достопримечательности Самарканда они рассматривали
втроем -- с переводчицей Мариной, высокой крашеной блондинкой, хорошо
сложенной и импортно одетой. Ужинали в ресторане интуристовской гостиницы
"Самарканд". Чех морщился от мух и говорил, что ему здесь очень нравится.
Выпили по две рюмки. Марина не спеша допила бутылку водки одна. Когда
расходились в коридоре, Степан Трофимович заметил: переводчица вошла в номер
к чеху и, оживленно с ним поговорив, вышла.
Замредактора "Руде право", приехавший в Советский Союз в соответствии
со своими убеждениями, а также очень боявшийся недостаточно их показать, от
дальнейших услуг Марины, судя по всему, отказался и пожелал ей спокойной
ночи. Марина не ожидала подобного оскорбления и, войдя к Ягубову, чтобы
взять сигарету, спросила:
-- Хочешь посмотреть?
-- Чего? -- не понял он.
Она разделась и постояла, дав ему время вникнуть в суть дела.
-- Ну как?
Ягубов хотел вытолкнуть ее в коридор, но она со смехом увертывалась, и
он не смог заставить ее одеться. К тому же она оказалась недурна, а он не из
мрамора. Оказалось, высокая женщина (он их всегда боялся) вела себя
превосходно. Это занятие Ягубов любил, но старался сдерживаться. Через
полтора часа, опомнившись, он стал уговаривать Марину уйти.
-- Ты мне нравишься, -- возразила она и уснула у него на руке.
Утром он выглянул в коридор и, выпустив ее, вздохнул. В Москве Марина
позвонила Ягубову на работу. Он такой ответственный, что даже не вспомнит
некоторых знакомых. А у нее ключи от новой кооперативной однокомнатной
квартиры, и она приглашает Ягубова ее посмотреть. Он говорил с ней сухо и
квартиру смотреть вежливо отказался, сославшись на загруженность работой. У
Марины на столе в это время лежал отчет о поездке заместителя редактора
"Руде право" в Среднюю Азию. Положив трубку, Марина немного подумала и в
конце, после краткой положительной характеристики чешского коммуниста,
приписала: "Тов. Ягубов С.Т. в поездке был политически выдержан, но морально
неустойчив".
Знай это, Ягубов наверняка поехал бы посмотреть новую квартиру.
Политически же он действительно был выдержан безукоризненно. Когда редакцию
"Трудовой правды" посетили шведские журналисты, в связи с болезнью Макарцева
их принял Степан Трофимович. Анна Семеновна побежала в закрытый буфет,
принесла кофе, пирожные. Шведских журналистов очень волновали некоторые
вопросы.
-- Скажите, господин Ягубов, почему советские газеты периодически
травят отдельных писателей?
Он тут же ответил:
-- Мы не можем запретить газетам высказывать свое мнение. У нас тоже
свободная печать, господа!
-- А как вы поступаете, если ваши убеждения расходятся с очередным
постановлением вашей партии?
-- Видите ли, -- объяснил Ягубов, -- мои мысли принадлежат партии. Она
распоряжается мной, поэтому у меня с ней расхождений быть не может.
-- Но с отдельными людьми в партии -- могут быть? -- уточнил один из
журналистов и отглотнул кофе, чтобы дать возможность Ягубову подумать.
Степан Трофимович удивился, что шведский коллега не понимает
элементарных вещей, но объяснил спокойно.
-- Если эти члены партии выше меня по должности, -- сказал он, -- то
расхождений быть не может. Ведь их указания -- для меня и есть указания
партии.
-- Вы сказали, что были простым крестьянином, господин Ягубов. Как вы
делали карьеру?
-- В нашей стране нельзя сделать карьеру. Можно только вырасти, --
терпеливо уточнил Степан Трофимович. -- У нас в стране быстро растут все,
кто предан партии и нашим идеалам.
И Ягубов улыбнулся своей очаровательной улыбкой -- простой, открытый
русский человек со Ставрополья.
-- Ваши родители -- кто они? -- спросил другой швед.
-- Я же говорил, крестьяне, -- засмеялся Ягубов. -- По-- нашему,
колхозники. Я их очень люблю. Каждую весну летаю к ним на день-два, везу
много продуктов, копаю огород, чиню крышу, старикам это тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164