Ты
вот что, Валентин... Погляди кто этим занимается. Я имею в виду чтение, ну,
там, как говорится, левые разговоры... Иначе, какие же мы с тобой
руководители, если людей не знаем?
-- Насчет этого я понял, Степан Трофимыч, буду в этом направлении... --
он замялся, не зная, говорить ли. Но решил, что доверие установлено и надо
его развивать. -- Макарцев давал мне два задания. Одно касается премий ко
Дню печати. Списочек -- отдать вам?
-- Оставь, я посмотрю.
-- А второе -- дело деликатное. Игорь Иваныч просил данные насчет
нравственности. Ну, проще говоря, кто с кем живет. Так вот, составил
списочек... Не всех, конечно... Только про кого говорят...
-- Игорь Иваныч просил? -- не показывая удивления, повторил Ягубов. --
Видимо, у него были соображения...
-- Тут, кто выпивает, отмечено звездочками.
-- Копию-то, надеюсь, не подшивал?
-- Нет. К чему подошьешь?
-- Молодец!
-- Да чего там!
-- Ну, рад, что у нас полное взаимопонимание. Можешь рассчитывать на
мою поддержку.
-- Спасибо, Степан Трофимыч!
-- Да, вот еще... Закажи мне жесткую подушку на сиденье -- я так
привык.
Ягубов проследил глазами, закрылась ли дверь за Кашиным, брезгливо взял
листок с фамилиями, аккуратно выписанными Кашиным попарно, не читая, с
возмущением смял его и швырнул в корзину. Такого он от Макарцева не ожидал.
Нет, он, Ягубов, на такое не пойдет! Ну, влюбился человек, возникли личные
отношения, бывает! Если работе не мешает, скандала нет, незачем и
вторгаться. Кашин больше не поднимет этого вопроса. Макарцеву с его
инфарктом будет не до нравственности. Зачем ему, интересно, такое
понадобилось? Для какой корысти? Ревновал кого и хотел счеты свести? А
может, еще какой-нибудь ход? Так или иначе с этим вопросом покончено!
Решив так, Степан Трофимович резво нагнулся и вынул из корзины
скомканную бумажку. Он разгладил ее на стекле и стал просто так, для
проверки своей интуиции и наблюдательности, смотреть, кто же все-таки в
редакции с кем живет. Он заложил ладонью правую колонку, читал мужские
фамилии слева и старался угадать, какие могут быть под ладонью женские. Но
из примерно двадцати перечисленных фамилий определил он двоих и еще двоих,
отношения которых были и без списка у всех на виду. Список был
неполноценный. Что значит "живет"? Постоянно или случайная связь? Есть семья
или нет? Имеет ли связь с кем-либо еще одновременно? Где встречаются? Часто
ли меняют эти женщины мужчин и мужчины женщин? Хоть бы с социологией
познакомился Валентин, прежде чем браться за работу! Дурак Кашин, услужливый
дурак. Надо учесть это и его не переоценивать. Видимо, не только из-за
травмы и частных ошибок перевели его из органов на гражданку. Запомнив
фамилии, Ягубов тщательно разорвал листок на мелкие клочки и выбросил в
корзину. Он вызвал Анну Семеновну. Ее в списке не было.
-- Попросите Раппопорта, пожалуйста.
Она убежала, чуть заметно вильнув задиком. Степан Трофимович опять
закурил. Он обязан был поднять свой авторитет в редакции в сжатые сроки.
Люди же типа Раппопорта, называемые в социологии неофициальными лидерами,
представляли для него наибольшую опасность. Авторитет неофициального лидера,
да еще такого иронического циника, будет противиться авторитету Ягубова,
надо попытаться направить Якова Марковича в желаемое русло. Жаль, что его не
было в списке Кашина.
-- Здравствуйте, Яков Маркович, -- первым приветствовал Степан
Трофимович вошедшего к нему Таврова. -- Прошу садиться...
Ступая большими, тяжелыми шагами по паркету, тот грузно рухнул в кресло
в дальнем углу кабинета.
-- В чем дело? -- недовольно пробурчал он, не здороваясь и глядя на
Ягубова вполглаза, а вполглаза -- на портрет Ленина над Ягубовым.
Степан Трофимович проглотил это спокойно, будто так и должно быть.
-- Газета осталась без головы, Яков Маркович.
-- А при чем здесь я?
-- Мы с вами члены партбюро редакции, -- напомнил Ягубов. -- Главное
для нас, чтобы уровень газеты во время отсутствия редактора не снизился. Вы
согласны?
Раппопорт совсем перестал смотреть на Ягубова и внимательно вглядывался
в окно, хотя за переплетами, еще оклеенными на зиму полосками бумаги, ничего
не было видно, кроме сероватого неба. Не чувствуя контакта с собеседником,
Степан Трофимович еще больше напрягся, но продолжал говорить, не повышая
голоса.
-- Игорь Иваныч считает вас одним из самых опытных журналистов в
газете, а я -- человек новый. Могу я на вас опереться?
-- На меня? -- поднял брови Тавров. -- Я сам-то еле стою!
-- А на кого, по-вашему?
-- Найдите что-нибудь помоложе...
-- Нет возражений, -- усмехнулся Ягубов, поняв, что сразу Раппопорта на
крючок не нанижешь. -- Можно привлечь и молодежь. Но вы -- мозговой центр!
Губы Раппопорта искривились, готовясь выдать нечто сатирическое. Однако
мгновенно включилась внутренняя цензура и запретила произнести то, что
родилось в мозгу.
-- Я, возможно, сгущаю краски, но чувствую: в последнее время мы играем
в бирюльки. Выступаем по мелочам. Наверху нас за это ругают и, будем
самокритичны, справедливо. Давайте подумаем, посоветуемся.
-- О чем?
-- О том, чтобы начать большую кампанию. Такую, чтобы о "Трудовой
правде" заговорили и вверху, и внизу! Я ведь знаю, что это вы предложили
Макарцеву начать движение за коммунистический труд.
Раппопорт пожал плечами. Он снова хотел что-то ответить, но удержался.
Он только посопел, как старые часы, которые хотели пробить время, но
шестеренки не сцепились и боя не произошло.
-- Когда вы хотите начать вашу кампанию? -- сразу спросил Тавров. --
После возвращения Макарцева или до?
Ягубов с обидой проглотил слово "вашу". Но вопрос был поставлен
деловой.
-- Немедленно! -- ответил он. -- Если будет идея, зачем ей висеть в
воздухе, а нам ждать, пока ее перехватят другие газеты?
Ответив, Ягубов понял, что в вопросе Якова Марковича содержался подвох.
Осознав подвох, он поспешно добавил:
-- Конечно, все наши начинания будут идти через Макарцева и от его
имени, это само собой.
-- Так я и понял, -- сказал Раппопорт.
Ягубов разозлился на себя, что ему не удается одолеть этого человека,
который корчит из себя черт-те что. Однако идти на обострение нельзя.
-- Игоря Иваныча я уважаю не меньше вас, Яков Маркович, -- он
располагающе улыбнулся. -- Хотя знаю, что у вас с ним старые дружеские
отношения.
-- Нет у меня с Макарцевым никаких отношений! -- отмежевался на всякий
случай Раппопорт. -- Я хотел только уточнить как технический исполнитель, не
расходится ли ваше поручение с позицией редактора, чтобы мне не вкалывать
зря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
вот что, Валентин... Погляди кто этим занимается. Я имею в виду чтение, ну,
там, как говорится, левые разговоры... Иначе, какие же мы с тобой
руководители, если людей не знаем?
-- Насчет этого я понял, Степан Трофимыч, буду в этом направлении... --
он замялся, не зная, говорить ли. Но решил, что доверие установлено и надо
его развивать. -- Макарцев давал мне два задания. Одно касается премий ко
Дню печати. Списочек -- отдать вам?
-- Оставь, я посмотрю.
-- А второе -- дело деликатное. Игорь Иваныч просил данные насчет
нравственности. Ну, проще говоря, кто с кем живет. Так вот, составил
списочек... Не всех, конечно... Только про кого говорят...
-- Игорь Иваныч просил? -- не показывая удивления, повторил Ягубов. --
Видимо, у него были соображения...
-- Тут, кто выпивает, отмечено звездочками.
-- Копию-то, надеюсь, не подшивал?
-- Нет. К чему подошьешь?
-- Молодец!
-- Да чего там!
-- Ну, рад, что у нас полное взаимопонимание. Можешь рассчитывать на
мою поддержку.
-- Спасибо, Степан Трофимыч!
-- Да, вот еще... Закажи мне жесткую подушку на сиденье -- я так
привык.
Ягубов проследил глазами, закрылась ли дверь за Кашиным, брезгливо взял
листок с фамилиями, аккуратно выписанными Кашиным попарно, не читая, с
возмущением смял его и швырнул в корзину. Такого он от Макарцева не ожидал.
Нет, он, Ягубов, на такое не пойдет! Ну, влюбился человек, возникли личные
отношения, бывает! Если работе не мешает, скандала нет, незачем и
вторгаться. Кашин больше не поднимет этого вопроса. Макарцеву с его
инфарктом будет не до нравственности. Зачем ему, интересно, такое
понадобилось? Для какой корысти? Ревновал кого и хотел счеты свести? А
может, еще какой-нибудь ход? Так или иначе с этим вопросом покончено!
Решив так, Степан Трофимович резво нагнулся и вынул из корзины
скомканную бумажку. Он разгладил ее на стекле и стал просто так, для
проверки своей интуиции и наблюдательности, смотреть, кто же все-таки в
редакции с кем живет. Он заложил ладонью правую колонку, читал мужские
фамилии слева и старался угадать, какие могут быть под ладонью женские. Но
из примерно двадцати перечисленных фамилий определил он двоих и еще двоих,
отношения которых были и без списка у всех на виду. Список был
неполноценный. Что значит "живет"? Постоянно или случайная связь? Есть семья
или нет? Имеет ли связь с кем-либо еще одновременно? Где встречаются? Часто
ли меняют эти женщины мужчин и мужчины женщин? Хоть бы с социологией
познакомился Валентин, прежде чем браться за работу! Дурак Кашин, услужливый
дурак. Надо учесть это и его не переоценивать. Видимо, не только из-за
травмы и частных ошибок перевели его из органов на гражданку. Запомнив
фамилии, Ягубов тщательно разорвал листок на мелкие клочки и выбросил в
корзину. Он вызвал Анну Семеновну. Ее в списке не было.
-- Попросите Раппопорта, пожалуйста.
Она убежала, чуть заметно вильнув задиком. Степан Трофимович опять
закурил. Он обязан был поднять свой авторитет в редакции в сжатые сроки.
Люди же типа Раппопорта, называемые в социологии неофициальными лидерами,
представляли для него наибольшую опасность. Авторитет неофициального лидера,
да еще такого иронического циника, будет противиться авторитету Ягубова,
надо попытаться направить Якова Марковича в желаемое русло. Жаль, что его не
было в списке Кашина.
-- Здравствуйте, Яков Маркович, -- первым приветствовал Степан
Трофимович вошедшего к нему Таврова. -- Прошу садиться...
Ступая большими, тяжелыми шагами по паркету, тот грузно рухнул в кресло
в дальнем углу кабинета.
-- В чем дело? -- недовольно пробурчал он, не здороваясь и глядя на
Ягубова вполглаза, а вполглаза -- на портрет Ленина над Ягубовым.
Степан Трофимович проглотил это спокойно, будто так и должно быть.
-- Газета осталась без головы, Яков Маркович.
-- А при чем здесь я?
-- Мы с вами члены партбюро редакции, -- напомнил Ягубов. -- Главное
для нас, чтобы уровень газеты во время отсутствия редактора не снизился. Вы
согласны?
Раппопорт совсем перестал смотреть на Ягубова и внимательно вглядывался
в окно, хотя за переплетами, еще оклеенными на зиму полосками бумаги, ничего
не было видно, кроме сероватого неба. Не чувствуя контакта с собеседником,
Степан Трофимович еще больше напрягся, но продолжал говорить, не повышая
голоса.
-- Игорь Иваныч считает вас одним из самых опытных журналистов в
газете, а я -- человек новый. Могу я на вас опереться?
-- На меня? -- поднял брови Тавров. -- Я сам-то еле стою!
-- А на кого, по-вашему?
-- Найдите что-нибудь помоложе...
-- Нет возражений, -- усмехнулся Ягубов, поняв, что сразу Раппопорта на
крючок не нанижешь. -- Можно привлечь и молодежь. Но вы -- мозговой центр!
Губы Раппопорта искривились, готовясь выдать нечто сатирическое. Однако
мгновенно включилась внутренняя цензура и запретила произнести то, что
родилось в мозгу.
-- Я, возможно, сгущаю краски, но чувствую: в последнее время мы играем
в бирюльки. Выступаем по мелочам. Наверху нас за это ругают и, будем
самокритичны, справедливо. Давайте подумаем, посоветуемся.
-- О чем?
-- О том, чтобы начать большую кампанию. Такую, чтобы о "Трудовой
правде" заговорили и вверху, и внизу! Я ведь знаю, что это вы предложили
Макарцеву начать движение за коммунистический труд.
Раппопорт пожал плечами. Он снова хотел что-то ответить, но удержался.
Он только посопел, как старые часы, которые хотели пробить время, но
шестеренки не сцепились и боя не произошло.
-- Когда вы хотите начать вашу кампанию? -- сразу спросил Тавров. --
После возвращения Макарцева или до?
Ягубов с обидой проглотил слово "вашу". Но вопрос был поставлен
деловой.
-- Немедленно! -- ответил он. -- Если будет идея, зачем ей висеть в
воздухе, а нам ждать, пока ее перехватят другие газеты?
Ответив, Ягубов понял, что в вопросе Якова Марковича содержался подвох.
Осознав подвох, он поспешно добавил:
-- Конечно, все наши начинания будут идти через Макарцева и от его
имени, это само собой.
-- Так я и понял, -- сказал Раппопорт.
Ягубов разозлился на себя, что ему не удается одолеть этого человека,
который корчит из себя черт-те что. Однако идти на обострение нельзя.
-- Игоря Иваныча я уважаю не меньше вас, Яков Маркович, -- он
располагающе улыбнулся. -- Хотя знаю, что у вас с ним старые дружеские
отношения.
-- Нет у меня с Макарцевым никаких отношений! -- отмежевался на всякий
случай Раппопорт. -- Я хотел только уточнить как технический исполнитель, не
расходится ли ваше поручение с позицией редактора, чтобы мне не вкалывать
зря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164