Состав столкнули с рельсов, и он катится к обрыву. Общество
вырождается ускоренными социалистическими темпами.
Впрочем, в диссертацию все это, конечно, не попало. Работа носила чисто
академический характер, сухо повествуя о размножении и вырождении мушки
дрозофилы, что, как говорилось в предисловии, способствует выполнению задач,
поставленных перед наукой недавно состоявшимся съездом.
Закаморный между тем отрастил бороду и жил, каждые полгода продлевая за
взятку временную прописку. Он снимал в коммунальной квартире на Малой
Грузинской, неподалеку от Тишинского рынка, треугольную комнату с окном,
выходящим в узкий двор. За отсутствие постоянной прописки хозяйка брала на
десятку больше и делила ее с участковым оперуполномоченным.
"В том же городе, -- говорится у Луки, -- была одна вдова". С ней
нашего генетика-полиглота познакомила его собственная лаборантка. Валерия,
новая знакомая Закаморного, замужем была недолго, можно сказать почти не
была, муж ее утонул в пьяном виде вскоре после свадьбы. А работала Валерия
манекенщицей в Центральном доме моделей на Кузнецком мосту и готовилась
стать художником-модельером. Длинноногая и немножко манерная, что в общем-то
ей даже шло, она лучше всего смотрелась издали и чуть снизу, будто ее родили
специально для подмостков Дома моделей. Максима она называла великим ученым.
В каморке, куда Максим приводил ее после ресторана "Якорь",
расположенного неподалеку от дома, Валерия сидела на краешке кровати с
намертво стиснутыми коленками. Едва кандидат биологических наук пытался
сделать пасс руками в ее воздушном пространстве, Валерия отодвигалась.
-- Вы все испортите, Макс! Расскажите лучше о себе...
Она чувствовала в нем кандидата в мужья. А в нем проснулся поэт. Максим
Петрович опускался на колени и шепотом, чтобы не слышала хозяйка, читал:
-- В волнении смотрю вперед --
Передо мной твой нежный рот.
Стыдливо я смотрю назад,
И вижу твой волшебный зад.
-- Замечательно, -- звонко смеялась Валерия. -- Вот только слово
"зад"... Разве его можно вставлять в стихи?
-- Ваш, Валерия, можно!
Он ложился на пол и любовался ею снизу, в том ракурсе, который ей
особенно шел. Они сходили в ЗАГС и счастливые уехали проводить медовый месяц
дикарями в Пицунду. На третий день Валерия, лежа на песке у моря, вынула
бумагу и ручку и стала писать письмо подруге.
-- Не отвлекай меня, Макс! -- она отворачивалась. -- Когда ты так
смотришь, у меня рассеиваются мысли.
-- Ну, не буду, не буду, -- улыбаясь, говорил он, и уплывал в море.
Вечером пляжные знакомые пригласили их в ресторан. Максим сказал, что
забыл почистить ботинки, и вернулся. Он открыл Валерину сумку и вытащил
письмо. "С погодой нам повезло, -- прочитал, в частности, он. -- Что
касается Максика, ты оказалась права: он ничтожество. С Гариком муженька
моего не сравнишь, а уж об Эдике-то вспоминать -- только расстраиваться..."
В застолье Максим Петрович был весел, читал новые стихи, потешая честную
компанию, а в конце сам разлил всем и торжественно сказал:
-- Леди и джентльмены! Прошу поднять бокалы. Выпьем за наш с Валерией
развод!
Он достал из кармана письмо, подержал в руках, прочитал в глазах
Валерии испуг и читать вслух не стал, а разорвал письмо и опустил в
пепельницу.
-- "Но и некоторые женщины из наших изумили нас", -- грустно
процитировал он из Луки, тихо вышел и улетел в Москву.
Разуверившись в женщинах, Закоморный стал, по его выражению,
"пополизатором". Он написал забавную популярную книжку о генетике, получил
за нее Первую премию и пропил вместе с гонораром за месяц.
Когда Максим, обиженный на всю прекрасную половину человечества,
познакомился в гостях с Шурой -- травести из Центрального детского театра,
-- спичкой, похожей на мальчика и загорающейся от прикосновения, он
попытался ее избегнуть, но она сама ему позвонила. "И все мое -- твое", --
сказала она. Чуть было не приобретший комплекса неполноценности, с помощью
травести он понял, что вовсе не лишенец, а мужчина. Они встречались днем,
между ее репетициями и спектаклями. С ней он помолодел, самоутвердился и
решил, что не будет больше жениться, чтобы не заботиться о разводе. Он
выработал формулу, по которой женщины ему нужны зимой толстые, а летом
худые. Зимой для тепла борода, а летом можно бриться. Зимой сорокаградусная,
а летом можно и портвейн, ибо еще Гиппократ говаривал, что летом вино
добавляют в воду, а зимой -- воду в вино. Все остальные установки
отменяются, поскольку они сковывают свободу желаний.
В лаборатории, где старшему научному сотруднику Закаморному платили
необходимую для осуществления некоторых его желаний зарплату, происходили
между тем перемены. Шеф помирился с лысенковцами, прошел в академики и был
назначен директором института. Лабораторией стал руководить бывший парторг,
нацелившийся в члены-корреспонденты. Он поднял старую тему Максима Петровича
и вставил ее в план, сформулировав так: "Генетическое обоснование советского
человека, строителя коммунизма, как вершины генотипического ряда
человечества".
-- Генотипы -- твоя тема? -- спросил новый завлаб у Максима.
-- Тема-то вроде бы... Да выводы...
-- Выводы -- не твоя печаль! Давай закладывай фундамент! А выводы и без
тебя найдется кому сделать. Тему мы включили в шестую позицию, чтобы
буржуазные ученые не смогли использовать твои открытия для совершенствования
своих генотипов. Заполняй анкету, будем оформлять тебе допуск к твоей теме.
6-я позиция, как всем известно,-- секретная часть плана
исследовательских работ Академии медицинских наук, включающая разработку
средств бактериологической войны, распространение эпидемий в зарубежных
странах. В генетике -- опыты по массовому изменению наследственности. После
четырехмесячной проверки Максима Петровича допустили к его собственным
материалам, на которых теперь стоял гриф "СС" -- Совершенно секретно.
Государственная тайна.
Но работать он не начал. В тот день в лаборатории состоялся митинг,
посвященный единодушному одобрению трудящимися братской помощи чехам.
Максим, сидя в последнем ряду, еще переживал судьбу своих генотипов и не
заметил, как все научные сотрудники начали единодушно голосовать за
одобрение.
-- Кто воздержался? -- спросил бывший парторг, а ныне завлаб только для
того, чтобы сразу объявить: "Принято единогласно!"
А Максим механически поднял руку, и получилось, что он один как бы
воздержался, а значит, как бы не одобрил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
вырождается ускоренными социалистическими темпами.
Впрочем, в диссертацию все это, конечно, не попало. Работа носила чисто
академический характер, сухо повествуя о размножении и вырождении мушки
дрозофилы, что, как говорилось в предисловии, способствует выполнению задач,
поставленных перед наукой недавно состоявшимся съездом.
Закаморный между тем отрастил бороду и жил, каждые полгода продлевая за
взятку временную прописку. Он снимал в коммунальной квартире на Малой
Грузинской, неподалеку от Тишинского рынка, треугольную комнату с окном,
выходящим в узкий двор. За отсутствие постоянной прописки хозяйка брала на
десятку больше и делила ее с участковым оперуполномоченным.
"В том же городе, -- говорится у Луки, -- была одна вдова". С ней
нашего генетика-полиглота познакомила его собственная лаборантка. Валерия,
новая знакомая Закаморного, замужем была недолго, можно сказать почти не
была, муж ее утонул в пьяном виде вскоре после свадьбы. А работала Валерия
манекенщицей в Центральном доме моделей на Кузнецком мосту и готовилась
стать художником-модельером. Длинноногая и немножко манерная, что в общем-то
ей даже шло, она лучше всего смотрелась издали и чуть снизу, будто ее родили
специально для подмостков Дома моделей. Максима она называла великим ученым.
В каморке, куда Максим приводил ее после ресторана "Якорь",
расположенного неподалеку от дома, Валерия сидела на краешке кровати с
намертво стиснутыми коленками. Едва кандидат биологических наук пытался
сделать пасс руками в ее воздушном пространстве, Валерия отодвигалась.
-- Вы все испортите, Макс! Расскажите лучше о себе...
Она чувствовала в нем кандидата в мужья. А в нем проснулся поэт. Максим
Петрович опускался на колени и шепотом, чтобы не слышала хозяйка, читал:
-- В волнении смотрю вперед --
Передо мной твой нежный рот.
Стыдливо я смотрю назад,
И вижу твой волшебный зад.
-- Замечательно, -- звонко смеялась Валерия. -- Вот только слово
"зад"... Разве его можно вставлять в стихи?
-- Ваш, Валерия, можно!
Он ложился на пол и любовался ею снизу, в том ракурсе, который ей
особенно шел. Они сходили в ЗАГС и счастливые уехали проводить медовый месяц
дикарями в Пицунду. На третий день Валерия, лежа на песке у моря, вынула
бумагу и ручку и стала писать письмо подруге.
-- Не отвлекай меня, Макс! -- она отворачивалась. -- Когда ты так
смотришь, у меня рассеиваются мысли.
-- Ну, не буду, не буду, -- улыбаясь, говорил он, и уплывал в море.
Вечером пляжные знакомые пригласили их в ресторан. Максим сказал, что
забыл почистить ботинки, и вернулся. Он открыл Валерину сумку и вытащил
письмо. "С погодой нам повезло, -- прочитал, в частности, он. -- Что
касается Максика, ты оказалась права: он ничтожество. С Гариком муженька
моего не сравнишь, а уж об Эдике-то вспоминать -- только расстраиваться..."
В застолье Максим Петрович был весел, читал новые стихи, потешая честную
компанию, а в конце сам разлил всем и торжественно сказал:
-- Леди и джентльмены! Прошу поднять бокалы. Выпьем за наш с Валерией
развод!
Он достал из кармана письмо, подержал в руках, прочитал в глазах
Валерии испуг и читать вслух не стал, а разорвал письмо и опустил в
пепельницу.
-- "Но и некоторые женщины из наших изумили нас", -- грустно
процитировал он из Луки, тихо вышел и улетел в Москву.
Разуверившись в женщинах, Закоморный стал, по его выражению,
"пополизатором". Он написал забавную популярную книжку о генетике, получил
за нее Первую премию и пропил вместе с гонораром за месяц.
Когда Максим, обиженный на всю прекрасную половину человечества,
познакомился в гостях с Шурой -- травести из Центрального детского театра,
-- спичкой, похожей на мальчика и загорающейся от прикосновения, он
попытался ее избегнуть, но она сама ему позвонила. "И все мое -- твое", --
сказала она. Чуть было не приобретший комплекса неполноценности, с помощью
травести он понял, что вовсе не лишенец, а мужчина. Они встречались днем,
между ее репетициями и спектаклями. С ней он помолодел, самоутвердился и
решил, что не будет больше жениться, чтобы не заботиться о разводе. Он
выработал формулу, по которой женщины ему нужны зимой толстые, а летом
худые. Зимой для тепла борода, а летом можно бриться. Зимой сорокаградусная,
а летом можно и портвейн, ибо еще Гиппократ говаривал, что летом вино
добавляют в воду, а зимой -- воду в вино. Все остальные установки
отменяются, поскольку они сковывают свободу желаний.
В лаборатории, где старшему научному сотруднику Закаморному платили
необходимую для осуществления некоторых его желаний зарплату, происходили
между тем перемены. Шеф помирился с лысенковцами, прошел в академики и был
назначен директором института. Лабораторией стал руководить бывший парторг,
нацелившийся в члены-корреспонденты. Он поднял старую тему Максима Петровича
и вставил ее в план, сформулировав так: "Генетическое обоснование советского
человека, строителя коммунизма, как вершины генотипического ряда
человечества".
-- Генотипы -- твоя тема? -- спросил новый завлаб у Максима.
-- Тема-то вроде бы... Да выводы...
-- Выводы -- не твоя печаль! Давай закладывай фундамент! А выводы и без
тебя найдется кому сделать. Тему мы включили в шестую позицию, чтобы
буржуазные ученые не смогли использовать твои открытия для совершенствования
своих генотипов. Заполняй анкету, будем оформлять тебе допуск к твоей теме.
6-я позиция, как всем известно,-- секретная часть плана
исследовательских работ Академии медицинских наук, включающая разработку
средств бактериологической войны, распространение эпидемий в зарубежных
странах. В генетике -- опыты по массовому изменению наследственности. После
четырехмесячной проверки Максима Петровича допустили к его собственным
материалам, на которых теперь стоял гриф "СС" -- Совершенно секретно.
Государственная тайна.
Но работать он не начал. В тот день в лаборатории состоялся митинг,
посвященный единодушному одобрению трудящимися братской помощи чехам.
Максим, сидя в последнем ряду, еще переживал судьбу своих генотипов и не
заметил, как все научные сотрудники начали единодушно голосовать за
одобрение.
-- Кто воздержался? -- спросил бывший парторг, а ныне завлаб только для
того, чтобы сразу объявить: "Принято единогласно!"
А Максим механически поднял руку, и получилось, что он один как бы
воздержался, а значит, как бы не одобрил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164