Лейтенант приехал с письмом к нему. «Я сам пригла-
шал его к себе. Машину Батырев взял не где-нибудь на улице, а у подъезда моего дома». Словом, начальник политотдела невольно чувствовал себя виновным не то в том, что не разобрался в характере лейтенанта, не то в том, что упустил его из вида... Было неприятно и перед Серовым, и перед Корнеем Васильевичем Батыревым, который просил его проследить за сыном. Все это заставляло искать какие-то оправдания проступку лейтенанта, недисциплинированностью которого он сам был возмущен. «В конце концов не будь землетрясения...» — хотел сказать Меркулов, но промолчал, чувствуя, что рассуждает сейчас не вполне объективно.
«Морскую державу», стоявшую на бочке, раскачивало медленно и мерно. Багрово-серые предзакатные тени скользили по ковру в каюте. Мерно колыхалась вода в графине. Панкратов посматривал то на часы на переборке, то на дверь. Его терпение было вознаграждено. Дверь приоткрылась, и вошел радист.
— Разрешите?!
Серов не ответил. На этот раз он и в самом деле незаметно для самого себя задремал. Панкратов поманил радиста пальцем. Старшина, осторожно ступая по ковру, протянул радиограмму ему и другую — Меркулову.
— С «Державного»...
Движением руки Панкратов отпустил старшину.
Прочитав радиограмму Николаева, Панкратов бросил быстрый взгляд на спящего Серова и тяжело задумался. Панкратов слишком ценил командира «Державного», чтобы усомниться в нем хоть на минуту. Он по-человечески поверил в то, что снять сейчас людей со Скалистого невозможно. Но в то же время слово «невозможно», когда речь шла о выполнении приказа, было органически чуждо ему, военному по крови и духу. Он то оправдывал Николаева, то возмущался им и в глубине души понимал, что радиограмма Николаева бросает тень на него самого, начальника штаба. Он перевел взгляд на Меркулова, но тот был целиком погружен в чтение своей радиограммы. Тогда Панкратов громко сказал:
— Товарищ командующий!..
Серов вздрогнул и, открыв глаза, увидел радиограмму.
— С «Державного»? Давайте-ка, — проговорил он нетерпеливо. Прочитав радиограмму вслух, Серов скомкал ее в кулаке и швырнул на ковер. Поднявшись с кресла и повернувшись к Панкратову, он спросил резко:
— Ну, что теперь скажете?
— Я доверяю командиру «Державного», — упрямо ответил Панкратов.
— А вы? — Серов повернулся к Меркулову.
Меркулов уже трижды перечитал радиограмму Порядова. Сначала она вызвала в нем удивление и недоверие, потом он понял — это был крик души. Меркулов не раз в последнее время задумывался о своем заместителе. После похода на «Дерзновенном» Порядов изменился на глазах. Когда во время учений он подсказал молодому командиру катера смелое решение — подставить борт торпеде, устремившейся на эсминец, — Меркулов поначалу удивился. Он не ожидал от Порядова такой прыти. Но с этого дня стал относиться к нему уважительно. Не раз уже приходила Меркулову мысль: «А не ошибся ли я, когда предложил ему подать рапорт об откомандировании?». Сегодняшняя радиограмма тоже была смелым поступком. И в ее стиле можно было узнать нового Порядова... С другой стороны, о Николаеве Меркулов никогда не был особенно высокого мнения. Он помнил, как растерялся командир «Державного», когда бочка с химикалиями упала за борт. Меркулов молча положил свою радиограмму на стол перед командующим. Серов и Панкратов склонились над ней.
Лицо Панкратова приняло землистый оттенок.
— Это недостойно... Я не верю Порядову... Он всего-навсего политработник!
— А по-моему, то, что пишет мой заместитель, похоже на правду, — возразил Меркулов. — Ведь Светов все же входил в Безымянную бухту. А вы, Илья Пота-пыч, мне кажется, все время переоценивали Николаева.
У Панкратова задрожала челюсть.
— Этот Кипарисов... — проговорил он сердито.
Пока подчиненные разговаривали, Серов напряженно думал. Сейчас Безымянная бухта была единственным шансом, и, что бы там ни было, его надо попытаться использовать. Первое решение, которое напрашивалось само собой: отдать Николаеву приказ идти
к Скалистому через пролив в Медвежьей Голове. Но Серов знал, что, отдав такой приказ, он снимает с Николаева ответственность за то, что может случиться с «Державным». Возможно, Николаев, чтобы показать свою исполнительность, полезет на рожон даже вопреки здравому смыслу, угробит корабль... Нет, на этот путь становиться нельзя было. Пришло на ум командующему и другое решение: предложить командиру «Державного» еще раз изучить возможность прохода через Медвежью Голову и радировать специально по этому поводу свое мнение. Такое приказание должно было бы подстегнуть инициативу Николаева. «Должно было бы!.. Но, кто знает, что будет руководить офицером, о котором политработник пишет: «Спасовал перед трудностями...» Оставалось только единственно верное в данных обстоятельствах, хотя и жестокое, решение: «Кипарисов опытный моряк!»—командующий больше не мог позволить себе колебаться.
— Довольно дискуссий! — проговорил он властно и, пожалуй, чересчур громко. — Илья Потапыч, передайте на «Державный» немедленно: Николаева от командования отстраняю, Кипарисову идти в Безымянную бухту и действовать по своему усмотрению. Затем выясните, какой из кораблей готов к выходу. Я сам пойду на нем к Скалистому. Все! Выполняйте!
Панкратов, опустив голову, вышел. Меркулов проводил его взглядом, задумчивым и грустным. Он ждал, что теперь Серов заговорит с ним о Поридове, Николаеве, Кипарисове. Ведь если Порядов окажется прав, это должно поднять политотдел в глазах командующего. Однако Серов, углубившись в бумаги, заметил сухо:
— Вы свободны, Борис Осипович!
На рассвете следующего дня ветер внезапно утих и океан присмирел. Вокруг Скалистого всплескивалась крупная зыбь, серо-зеленая, слабо рассвечснная зарей, с пенистыми барашками, которые заламывались и исчезали, будто захлебнувшись в коротком беге.
Пунцовое облачко на мглистом, волнующемся горизонте все росло, пламенея по краям, а центр его становился песочным и желто-соломенным, почти прозрач-
ным; небо за ним сверкало яркой и нежной голубизной. Затем показался похожий на разогретую добела медную дужку краешек солнца, потом дужка вытянулась и превратилась в ослепительно сияющее солнце и из него хлынули буйные лучи, задымился легкий, как пар, туман над океаном и стало невозможно смотреть на осыпанные светом, искрящиеся снегом глянцевитые вершины Птичьих Камней.
«Державный», освещенный от форштевня до клотика солнцем, с припудренными снегом и обледеневшими, точно восковыми, мачтами и надстройками, медленно вышел из пролива в Медвежьей Голове, полной еще сумеречного мрака, и взял курс на Белые Скалы.
На мостике, неподалеку от Кипарисова, занятого машинным телеграфом, стоял Николаев в задубевшем и покрывшемся серым налетом инея кожаном реглане, в нахлобученной до бровей шапке, без бинокля, глубоко засунув руки в карманы, безучастный и, казалось, ко всему равнодушный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
шал его к себе. Машину Батырев взял не где-нибудь на улице, а у подъезда моего дома». Словом, начальник политотдела невольно чувствовал себя виновным не то в том, что не разобрался в характере лейтенанта, не то в том, что упустил его из вида... Было неприятно и перед Серовым, и перед Корнеем Васильевичем Батыревым, который просил его проследить за сыном. Все это заставляло искать какие-то оправдания проступку лейтенанта, недисциплинированностью которого он сам был возмущен. «В конце концов не будь землетрясения...» — хотел сказать Меркулов, но промолчал, чувствуя, что рассуждает сейчас не вполне объективно.
«Морскую державу», стоявшую на бочке, раскачивало медленно и мерно. Багрово-серые предзакатные тени скользили по ковру в каюте. Мерно колыхалась вода в графине. Панкратов посматривал то на часы на переборке, то на дверь. Его терпение было вознаграждено. Дверь приоткрылась, и вошел радист.
— Разрешите?!
Серов не ответил. На этот раз он и в самом деле незаметно для самого себя задремал. Панкратов поманил радиста пальцем. Старшина, осторожно ступая по ковру, протянул радиограмму ему и другую — Меркулову.
— С «Державного»...
Движением руки Панкратов отпустил старшину.
Прочитав радиограмму Николаева, Панкратов бросил быстрый взгляд на спящего Серова и тяжело задумался. Панкратов слишком ценил командира «Державного», чтобы усомниться в нем хоть на минуту. Он по-человечески поверил в то, что снять сейчас людей со Скалистого невозможно. Но в то же время слово «невозможно», когда речь шла о выполнении приказа, было органически чуждо ему, военному по крови и духу. Он то оправдывал Николаева, то возмущался им и в глубине души понимал, что радиограмма Николаева бросает тень на него самого, начальника штаба. Он перевел взгляд на Меркулова, но тот был целиком погружен в чтение своей радиограммы. Тогда Панкратов громко сказал:
— Товарищ командующий!..
Серов вздрогнул и, открыв глаза, увидел радиограмму.
— С «Державного»? Давайте-ка, — проговорил он нетерпеливо. Прочитав радиограмму вслух, Серов скомкал ее в кулаке и швырнул на ковер. Поднявшись с кресла и повернувшись к Панкратову, он спросил резко:
— Ну, что теперь скажете?
— Я доверяю командиру «Державного», — упрямо ответил Панкратов.
— А вы? — Серов повернулся к Меркулову.
Меркулов уже трижды перечитал радиограмму Порядова. Сначала она вызвала в нем удивление и недоверие, потом он понял — это был крик души. Меркулов не раз в последнее время задумывался о своем заместителе. После похода на «Дерзновенном» Порядов изменился на глазах. Когда во время учений он подсказал молодому командиру катера смелое решение — подставить борт торпеде, устремившейся на эсминец, — Меркулов поначалу удивился. Он не ожидал от Порядова такой прыти. Но с этого дня стал относиться к нему уважительно. Не раз уже приходила Меркулову мысль: «А не ошибся ли я, когда предложил ему подать рапорт об откомандировании?». Сегодняшняя радиограмма тоже была смелым поступком. И в ее стиле можно было узнать нового Порядова... С другой стороны, о Николаеве Меркулов никогда не был особенно высокого мнения. Он помнил, как растерялся командир «Державного», когда бочка с химикалиями упала за борт. Меркулов молча положил свою радиограмму на стол перед командующим. Серов и Панкратов склонились над ней.
Лицо Панкратова приняло землистый оттенок.
— Это недостойно... Я не верю Порядову... Он всего-навсего политработник!
— А по-моему, то, что пишет мой заместитель, похоже на правду, — возразил Меркулов. — Ведь Светов все же входил в Безымянную бухту. А вы, Илья Пота-пыч, мне кажется, все время переоценивали Николаева.
У Панкратова задрожала челюсть.
— Этот Кипарисов... — проговорил он сердито.
Пока подчиненные разговаривали, Серов напряженно думал. Сейчас Безымянная бухта была единственным шансом, и, что бы там ни было, его надо попытаться использовать. Первое решение, которое напрашивалось само собой: отдать Николаеву приказ идти
к Скалистому через пролив в Медвежьей Голове. Но Серов знал, что, отдав такой приказ, он снимает с Николаева ответственность за то, что может случиться с «Державным». Возможно, Николаев, чтобы показать свою исполнительность, полезет на рожон даже вопреки здравому смыслу, угробит корабль... Нет, на этот путь становиться нельзя было. Пришло на ум командующему и другое решение: предложить командиру «Державного» еще раз изучить возможность прохода через Медвежью Голову и радировать специально по этому поводу свое мнение. Такое приказание должно было бы подстегнуть инициативу Николаева. «Должно было бы!.. Но, кто знает, что будет руководить офицером, о котором политработник пишет: «Спасовал перед трудностями...» Оставалось только единственно верное в данных обстоятельствах, хотя и жестокое, решение: «Кипарисов опытный моряк!»—командующий больше не мог позволить себе колебаться.
— Довольно дискуссий! — проговорил он властно и, пожалуй, чересчур громко. — Илья Потапыч, передайте на «Державный» немедленно: Николаева от командования отстраняю, Кипарисову идти в Безымянную бухту и действовать по своему усмотрению. Затем выясните, какой из кораблей готов к выходу. Я сам пойду на нем к Скалистому. Все! Выполняйте!
Панкратов, опустив голову, вышел. Меркулов проводил его взглядом, задумчивым и грустным. Он ждал, что теперь Серов заговорит с ним о Поридове, Николаеве, Кипарисове. Ведь если Порядов окажется прав, это должно поднять политотдел в глазах командующего. Однако Серов, углубившись в бумаги, заметил сухо:
— Вы свободны, Борис Осипович!
На рассвете следующего дня ветер внезапно утих и океан присмирел. Вокруг Скалистого всплескивалась крупная зыбь, серо-зеленая, слабо рассвечснная зарей, с пенистыми барашками, которые заламывались и исчезали, будто захлебнувшись в коротком беге.
Пунцовое облачко на мглистом, волнующемся горизонте все росло, пламенея по краям, а центр его становился песочным и желто-соломенным, почти прозрач-
ным; небо за ним сверкало яркой и нежной голубизной. Затем показался похожий на разогретую добела медную дужку краешек солнца, потом дужка вытянулась и превратилась в ослепительно сияющее солнце и из него хлынули буйные лучи, задымился легкий, как пар, туман над океаном и стало невозможно смотреть на осыпанные светом, искрящиеся снегом глянцевитые вершины Птичьих Камней.
«Державный», освещенный от форштевня до клотика солнцем, с припудренными снегом и обледеневшими, точно восковыми, мачтами и надстройками, медленно вышел из пролива в Медвежьей Голове, полной еще сумеречного мрака, и взял курс на Белые Скалы.
На мостике, неподалеку от Кипарисова, занятого машинным телеграфом, стоял Николаев в задубевшем и покрывшемся серым налетом инея кожаном реглане, в нахлобученной до бровей шапке, без бинокля, глубоко засунув руки в карманы, безучастный и, казалось, ко всему равнодушный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145