«Что же случилось с Игорем?», — подумал Высотин.Светов, видимо, не был расположен к серьезному разговору. В прихожей, снимая шинель, рассказал анекдот о каком-то писателе-маринисте, спутавшем не то бак с ютом, не то камбуз с клотиком. Войдя в комнату, похвалил и мебель, и ковры, и картины на стенах. Затем стал расспрашивать Анну о детях.
Высотин подумал: «Да почему я жду чего-нибудь особенного? Погасла у него обида. Вот и пришел».Анна, извинившись, ушла в детскую.И тут лицо Светова сразу переменилось. Оживление его исчезло. Он молча подошел к пианино, поднял крышку. Провел пальцами по клавишам. Потом, не спрашивая разрешения, сел, взял несколько бурных аккордов...
Светов играл «Прелюды» Листа. Высотин вышел в спальню, сбросил лыжный костюм, надел брюки и китель и вернулся в столовую. Светов продолжал играть. Играл он не очень верно, слишком порывисто, свободно обращаясь с мелодией.
Высотин подошел к буфету, достал графин, рюмки. Обернувшись, спросил:
— Игорь, коньяк пить будешь?
— Буду. — Светов, оборвав аккорд, захлопнул крышку пианино. — Только у меня сегодня паршивое настроение.
— Вижу, садись к столу.
— Вино пить — не дрова рубить, — невесело пошутил Светов. — Где же Анна Ивановна?
— Дочку кормит. Но, я думаю, и нам с тобой есть о чем поговорить. — Высотин разрезал лимон и посыпал ломтики сахаром.
Светов поднял рюмку и вдруг спросил:
— Я в твоих глазах не походил ли порой на этакого, задорного петуха, который кстати и некстати кричит «кукареку»?
Высотин улыбнулся:
— Да как сказать, Игорь, иной раз ты действительно невпопад кукарекал — извини, что пользуюсь твоим определением. Но ведь это дело прошлое, — сказал он осторожно, ставя рюмку на стол.
— Да, прошлое. Теперь, пожалуй, прежде, чем кукарекнуть, подумаю хорошенько. — Светов нахмурился и добавил: — Только от этого не легче... — Он замолчал, теребя бахрому скатерти, будто не решаясь продолжать разговор.
— Не понимаю, Игорь. — Высотин положил ладонь на руку Светова. — А хочу понять.
Светов поднял голову. Глаза его подобрели. Он, казалось, в полной мере оценил дружеское расположение хозяина дома, однако тут же нетерпеливо высвободил гною руку из-под ладони Высотина.
Я и сам не нес понимаю, Андрей. — Он с сомнением покачал головой. Верней, кажется мне, что все понимаю, а как поступить, решить не могу. — И неожиданно закончил: — Знаешь, мне не очень хотелось и сегодня идти к тебе. Не встреть я тебя на улице, пожалуй бы, и не зашел.
Высотин полол плечами. Резкие повороты в разговоре и сам тон этого разговора не нравились ему. Он достал папиросу и закурил.
Ты не обижайся, Андрей. Странные у нас с тобой до сих пор складывались отношения. Всегда мы спорили, и всегда ты оказывался прав. Это ведь не очень приятно.
— Меня в этом винишь, Игорь?
- Я не виню, а только объясняю... Дай-ка и мне папиросу. — Он закурил. — Для самолюбия моего дружба с тобой не выгодна. — Светов вызывающе глядел на Высотина, нервно барабаня пальцами по столу. Высотин промолчал.
— Да, не выгодна, — повторил, вдруг раздражаясь, Светов. — И я даже решил сначала, что не буду к тебе ходить.
— Благо, что передумал, — заметил миролюбиво Высотин. Радостное ощущение от прогулки, от встречи со Световым все еще не покидало его. Сумерки заполняли комнату, сгущаясь до темноты в углах.
— Не в том дело — благо или не благо, а в том — почему, Андрей.
— Мне об этом спрашивать не полагается, — мягко сказал Высотин. Он захлопнул крышку портсигара, словно подчеркивая свое нежелание продолжать разговор в этом духе.
— Уклоняешься, ну тогда я сам Отвечу. — Светов порывисто дернулся, потушил папиросу и запальчиво пояснил:
— К одному товарищу приходят печалью делиться, чтобы посочувствовал. Ты для этого не подходишь. Ум у тебя выше сердца стоит. К другому погордиться идешь, лестное о своей особе послушать, — тут ты и вовсе ни к чему: очень уж трезво рассуждаешь. С третьим просто дурака повалять интересно. И для этого ты не годишься — строг.
Высотин подумал о том, как он дурачился на прогулке с Анной, и в глазах его вспыхнул веселый огонек.
— Что же для меня остается?
— Для тебя? Да все-таки немало. К тебе иду мысль свою, слово, характер проверять. Как кислотой пробую, настоящее ли золото.
Высотин рассмеялся.
— Ну, удружил. Спасибо за сравнение. Улыбнулся и Светов. Складки на лбу разгладились, и лицо его в сумеречной полумгле казалось теперь мягким и добрым. Голос звучал искренне и взволнованно:
— Ты уж прости, это я только наедине с тобой говорю...
Он придвинул стул поближе к Высотину.
— Ладно, вываливай свое золото. И рюмку допей, чего тянешь...
Светов, подняв рюмку, вертел ее в руке.
— Я начну, пожалуй, с личного, а ты постарайся за этим нечто другое увидеть. Идет? — Он по-приятельски чокнулся с Высотиным, глотнул коньяк и, жуя лимон, продолжал: — Вопрос первый. Почему я пришелся нашему начальнику штаба не ко двору?
Высотин пожал плечами. Начало было таким, что сразу же настораживало.
— Ты о том, что нет повышений на службе?
— И об этом.
— Тебе же в свое время предлагали идти старпомом на крейсер к Золотову, почему отказался?
— Знаешь сам, я не таков, чтобы право первородства менять на чечевичную похлебку. Высотин поежился.
— Ну и формулировочки у тебя, Игорь. Ведь это был путь верный и естественный.
— Не по моему нутру, Андрей, этот путь. И все это знали. Хотел начштаба, чтобы Золотов своим авторитетом меня подмял, а заодно и от строптивого командира корабля, с которым у него много хлопот, непрочь был избавиться.
Высотин знал, что начальник штаба, капитан 1 ранга Панкратов, недолюбливает Светова. Но кто же виноват?
— Панкратов, по моему глубокому убеждению, человек честный, — сказал Высотин после недолгого молочения,
Не пеняй на зеркало, коль рожа крива... Так что ли?
Высотину очень не хотелось обидеть Светова, но он не мог солгать.
- Может быть, и так, Игорь, — сказал он прямо.
— Не «может быть», а точно так! — как будто даже порлдовался Светов. — Только мне его расположения и любви даром не надо.
— Почему?
— Почему? — Светов на минуту задумался. Вспомнилось, как два года назад он впервые встретился с Панкратовым. Было это в биллиардной Дома офицеров. Играли и наблюдали за игрой все старые знакомые. Только один капитан 1 ранга, приземистый и широкоплечий, был никому неведом. Он стоял у стенки и хмурился, словно все происходящее здесь — и сама игра, и вольные шутки игроков — ему не нравилось.
Белые Скалы — город морской. Нередко сюда заходили корабли и приезжали люди из Владивостока и Советской Гавани. Никто особого внимания на мрачного капитана 1 ранга не обращал.
Светов, тщательно натирая мелом кончик кия, полушутя, полусерьезно развивал свои идеи о командирском таланте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145