Выступившая поверх льда вода заставила Сережу отбежать еще дальше.
— Вот они, вон там! — послышались голоса. Показались темные фигуры людей. Петя с криком бросился им навстречу. Его подхватил на руки Кипарисов.
— А Сережа, где Сережа?! — спрашивал Высотин. Петя показал рукой на Сережу, метавшегося у края оторвавшейся льдины. Трещина все увеличивалась и теперь стала шириной более метра. Высотин, не раздумывая, с разбегу перескочил через- нее. Хлюпая по воде, он подбежал к Сереже, схватил его за руку. ,м
— Ох, ты! — вырвалось у Высотина. И те страх и боль, которые он испытывал за Сережу в эти минуты, сомнений, тревог и надежд, неожиданно превратились ,в необузданный гнев против сына. Высотин едва сдержал себя, чтобы тут же не надавать ему пощечин.
Обхватив шею Высотина, всхлипывая, Сережа бормотал: «Папочка, папочка...»
— Скорей, Андрей Константинович! — кричал Кипарисов.— Иначе вас самого спасать придется...
Матросы перекинули через трещину доску. И по этой гнущейся, качающейся, узкой и мокрой доске, с Сережей на руках, пробежал Высотин.
Обратный путь до катера прошел в молчании. Взрослые, понимая возрастающую опасность, спешили и ни о чём не расспрашивали мальчиков. На катере ребят поместили в кубрик. После всего пережитого они еще окончательно не пришли в себя и с опаской поглядывали на молча куривших Высотина и Кипарисова.
— Н-да... дела..,— сказал задумчиво Высотин, когда катер подошел к пирсу. — Пойдем, Ипполит Аркадьевич.—Он взял Сережу за руку, даже не взглянув на него.
На берегу Высотина уже ждал Серов. Весть о происшествии с ребятами распространилась быстро. Узнав, что все обошлось благополучно, командующий, облегченно вздохнув, сказал:
— Берите мою «Победу», Андрей Константинович. Вам нужно спешить домой...
Высотин сел рядом с шофером, а Кипарисов с ребятами — на заднем сиденье. Нервы Пети не выдержали, когда Кипарисов погладил его вихрастую голову... Он вдруг так громко и отчаянно зарыдал, что Высотин спросил:
— Ты-то о чем плачешь?..
— Ма-а-ма... — едва выговорил, давясь слезами, Петя.
— Ипполит Аркадьевич, — сказал Высотин. — Я прошу вас проводить на квартиру этого мальчика, успокойте его мать... Вы меня понимаете...
— Охотно сделаю, Андрей Константинович, — сказал Кипарисов. Через несколько минут Кипарисов и Петя вышли из машины, а Высотин поехал к себе.
Сережа забился в угол на заднем сиденье быстро мчавшейся по улицам Белых Скал «Победы». Он уже приходил в себя. Но то, что произошло сегодня, еще подавляло его. Событий было столько, что в них трудно было разобраться. «Как это случилось, что мы с Петькой вместо школы пошли кататься на лыжах? Почему оторвалась льдина и понеслась в океан? Откуда взялся катер с папой? Как прыгнул он на ломающийся лед?» Сережа с трудом устанавливал связь между этими событиями.
Молчал и Высотин. «Ведь это я... я виноват во всем, что произошло с Сережей», — мучила его мысль. Он чувствовал, что этот случай как-то связан со всем, что. происходило в его семейной жизни. Как они с Арной е последнее время ни старались, трещина в их взаимоотношениях грозила превратиться в пропасть. И тут не могли помочь ни общие интересы и мысли, ни даже сама любовь. Когда Андрей женился на Анне, ему казалось, достаточно установить с мальчиком хорошие отношения, а там все образуется само собой. Важно только завоевать его расположение. «Как я ошибался»,— подумал он.
Меж тем Сережа наконец вполне успокоился и даже повеселел. Обдумывая все случившееся, он решил, что вообще может быть доволен. Правда, они с Петькой маленько струсили, но ведь об этом никто не знает. Зато какие приключения! То, что их спасли настоящие моряки, придавало особый вес всему происходящему. Шутка ли! Ореол героя и морского волка в пятом классе «б» казался Сереже обеспеченным.
Повертевшись на месте, он обратился к Высотину:
— А все-таки здорово мы, папа, а? Высотин не ответил.
Сережа удивился молчанию всегда и во всех случаях охотно разговаривавшего и шутившего с ним отца и повторил свой вопрос, но снова не получил в ответ ни слова. Тогда, с недоумением взглянув на затылок Высотина, Сережа забрался с ногами на сиденье и стал смотреть через стекло на улицу. Опасений и тревог на сердце у него уже не было.
Больше всего Высотину сейчас хотелось приласкать Сережу. Но он решил на этот раз поступить с сыном — будь что будет — строго. «И в семейной жизни нужна решительность. Я, именно я, обязан сделать его человеком, не считаясь ни с чем и не опасаясь ничего. Раз отец, так уж отец, — со всеми правами». Высотин нахмурился, предвидя, что Анна снова может не так, неправильно оценить его строгость к сыну, как раньше неверно оценивала мягкость. Но странно, теперь, как никогда, он был готов стоять на своем. Он вдруг почувствовал, сегодня произошло что-то такое, что раз и навсегда отмело какие бы то ни было сомнения в его праве решать судьбу Сережи. Что тут было важно — то ли его тревога за Сережину жизнь, то ли сам факт, что он спас его от гибели, — не все ли равно.
...Едва они вошли в дом, едва разделись, как Высотин принялся отчитывать Сережу, не давая ему ни говорить, ни объясняться, ни оправдываться. Он припомнил сыну всю длинную цепь его грехов, завершившуюся сегодняшним «ледовым походом».
— Человек, не выполняющий своих обязанностей, не понимающий дисциплины, не слушающий старших, — ничто, он достоин только презрения. Понял, Сергей?
Мальчик удивленно и испуганно моргал глазами. Отец еще никогда с ним так не разговаривал.
— Ты заслужил самого жестокого наказания, надо бы выпороть тебя ремнем. Но, на первый раз, я только посажу тебя под арест в кладовку, — продолжал Высо-тин, — и ты будешь там один думать, как тебе загладить свою вину. Так?!
Тут, однако, Сережа возмутился. Как ни любил, как ни уважал он отца, кладовка казалась ему унизительным оскорблением. Даже мать, порой покрикивавшая на него или лишавшая прогулок и развлечений, так его не наказывала. И потом, Сережа, хотя и понимал, что виноват, надеялся, что мать, вернувшись с работы, простит ему все за то, что он остался цел и невредим, а отец даже оценит его храбрость. Словом, Сережа, переступив с ноги на ногу, сказал:
— В кладовку не пойду!
— Не пойдешь?! — резко спросил Высотин.
— Не пойду! — упрямо повторил Сережа.
— Вот как! — Высотин взял Сережу за шиворот, поднял вверх, как кутенка, и молча понес в коридор, открыл пинком ноги узкую дверь кладовки, поставил Сережу на пол. Все это, не говоря ни слова. Молчал и Сережа, ошеломленный и напуганный:
— Разобью окно и убегу... — только и проговорил он сквозь слезы, оказавшись между мешком с картошкой и кадкой с огурцами. Высотин сдвинул брови.
— Ты хочешь, Сережа, быть военным моряком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Вот они, вон там! — послышались голоса. Показались темные фигуры людей. Петя с криком бросился им навстречу. Его подхватил на руки Кипарисов.
— А Сережа, где Сережа?! — спрашивал Высотин. Петя показал рукой на Сережу, метавшегося у края оторвавшейся льдины. Трещина все увеличивалась и теперь стала шириной более метра. Высотин, не раздумывая, с разбегу перескочил через- нее. Хлюпая по воде, он подбежал к Сереже, схватил его за руку. ,м
— Ох, ты! — вырвалось у Высотина. И те страх и боль, которые он испытывал за Сережу в эти минуты, сомнений, тревог и надежд, неожиданно превратились ,в необузданный гнев против сына. Высотин едва сдержал себя, чтобы тут же не надавать ему пощечин.
Обхватив шею Высотина, всхлипывая, Сережа бормотал: «Папочка, папочка...»
— Скорей, Андрей Константинович! — кричал Кипарисов.— Иначе вас самого спасать придется...
Матросы перекинули через трещину доску. И по этой гнущейся, качающейся, узкой и мокрой доске, с Сережей на руках, пробежал Высотин.
Обратный путь до катера прошел в молчании. Взрослые, понимая возрастающую опасность, спешили и ни о чём не расспрашивали мальчиков. На катере ребят поместили в кубрик. После всего пережитого они еще окончательно не пришли в себя и с опаской поглядывали на молча куривших Высотина и Кипарисова.
— Н-да... дела..,— сказал задумчиво Высотин, когда катер подошел к пирсу. — Пойдем, Ипполит Аркадьевич.—Он взял Сережу за руку, даже не взглянув на него.
На берегу Высотина уже ждал Серов. Весть о происшествии с ребятами распространилась быстро. Узнав, что все обошлось благополучно, командующий, облегченно вздохнув, сказал:
— Берите мою «Победу», Андрей Константинович. Вам нужно спешить домой...
Высотин сел рядом с шофером, а Кипарисов с ребятами — на заднем сиденье. Нервы Пети не выдержали, когда Кипарисов погладил его вихрастую голову... Он вдруг так громко и отчаянно зарыдал, что Высотин спросил:
— Ты-то о чем плачешь?..
— Ма-а-ма... — едва выговорил, давясь слезами, Петя.
— Ипполит Аркадьевич, — сказал Высотин. — Я прошу вас проводить на квартиру этого мальчика, успокойте его мать... Вы меня понимаете...
— Охотно сделаю, Андрей Константинович, — сказал Кипарисов. Через несколько минут Кипарисов и Петя вышли из машины, а Высотин поехал к себе.
Сережа забился в угол на заднем сиденье быстро мчавшейся по улицам Белых Скал «Победы». Он уже приходил в себя. Но то, что произошло сегодня, еще подавляло его. Событий было столько, что в них трудно было разобраться. «Как это случилось, что мы с Петькой вместо школы пошли кататься на лыжах? Почему оторвалась льдина и понеслась в океан? Откуда взялся катер с папой? Как прыгнул он на ломающийся лед?» Сережа с трудом устанавливал связь между этими событиями.
Молчал и Высотин. «Ведь это я... я виноват во всем, что произошло с Сережей», — мучила его мысль. Он чувствовал, что этот случай как-то связан со всем, что. происходило в его семейной жизни. Как они с Арной е последнее время ни старались, трещина в их взаимоотношениях грозила превратиться в пропасть. И тут не могли помочь ни общие интересы и мысли, ни даже сама любовь. Когда Андрей женился на Анне, ему казалось, достаточно установить с мальчиком хорошие отношения, а там все образуется само собой. Важно только завоевать его расположение. «Как я ошибался»,— подумал он.
Меж тем Сережа наконец вполне успокоился и даже повеселел. Обдумывая все случившееся, он решил, что вообще может быть доволен. Правда, они с Петькой маленько струсили, но ведь об этом никто не знает. Зато какие приключения! То, что их спасли настоящие моряки, придавало особый вес всему происходящему. Шутка ли! Ореол героя и морского волка в пятом классе «б» казался Сереже обеспеченным.
Повертевшись на месте, он обратился к Высотину:
— А все-таки здорово мы, папа, а? Высотин не ответил.
Сережа удивился молчанию всегда и во всех случаях охотно разговаривавшего и шутившего с ним отца и повторил свой вопрос, но снова не получил в ответ ни слова. Тогда, с недоумением взглянув на затылок Высотина, Сережа забрался с ногами на сиденье и стал смотреть через стекло на улицу. Опасений и тревог на сердце у него уже не было.
Больше всего Высотину сейчас хотелось приласкать Сережу. Но он решил на этот раз поступить с сыном — будь что будет — строго. «И в семейной жизни нужна решительность. Я, именно я, обязан сделать его человеком, не считаясь ни с чем и не опасаясь ничего. Раз отец, так уж отец, — со всеми правами». Высотин нахмурился, предвидя, что Анна снова может не так, неправильно оценить его строгость к сыну, как раньше неверно оценивала мягкость. Но странно, теперь, как никогда, он был готов стоять на своем. Он вдруг почувствовал, сегодня произошло что-то такое, что раз и навсегда отмело какие бы то ни было сомнения в его праве решать судьбу Сережи. Что тут было важно — то ли его тревога за Сережину жизнь, то ли сам факт, что он спас его от гибели, — не все ли равно.
...Едва они вошли в дом, едва разделись, как Высотин принялся отчитывать Сережу, не давая ему ни говорить, ни объясняться, ни оправдываться. Он припомнил сыну всю длинную цепь его грехов, завершившуюся сегодняшним «ледовым походом».
— Человек, не выполняющий своих обязанностей, не понимающий дисциплины, не слушающий старших, — ничто, он достоин только презрения. Понял, Сергей?
Мальчик удивленно и испуганно моргал глазами. Отец еще никогда с ним так не разговаривал.
— Ты заслужил самого жестокого наказания, надо бы выпороть тебя ремнем. Но, на первый раз, я только посажу тебя под арест в кладовку, — продолжал Высо-тин, — и ты будешь там один думать, как тебе загладить свою вину. Так?!
Тут, однако, Сережа возмутился. Как ни любил, как ни уважал он отца, кладовка казалась ему унизительным оскорблением. Даже мать, порой покрикивавшая на него или лишавшая прогулок и развлечений, так его не наказывала. И потом, Сережа, хотя и понимал, что виноват, надеялся, что мать, вернувшись с работы, простит ему все за то, что он остался цел и невредим, а отец даже оценит его храбрость. Словом, Сережа, переступив с ноги на ногу, сказал:
— В кладовку не пойду!
— Не пойдешь?! — резко спросил Высотин.
— Не пойду! — упрямо повторил Сережа.
— Вот как! — Высотин взял Сережу за шиворот, поднял вверх, как кутенка, и молча понес в коридор, открыл пинком ноги узкую дверь кладовки, поставил Сережу на пол. Все это, не говоря ни слова. Молчал и Сережа, ошеломленный и напуганный:
— Разобью окно и убегу... — только и проговорил он сквозь слезы, оказавшись между мешком с картошкой и кадкой с огурцами. Высотин сдвинул брови.
— Ты хочешь, Сережа, быть военным моряком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145