И как полезно было бы помочь политработникам полностью овладеть всем опытом командиров — специалистов своего дела. — Вся тирада была подготовлена Кипарисовым заранее. Мысль была заимствована из статьи в последнем номере военного журнала, и он безошибочно рассчитал ее действие. Маратов ожидал от Кипарисова чего угодно, но только не размышлений по таким широким вопросам.
— Об этом и хотели со мной говорить?
— Конечно! — Кипарисов сощурил глаза от дыма. — О новом типе офицера, за который мы боремся.
Маратов все еще продолжал смотреть на Кипарисова удивленно и несколько подозрительно. Но на лице старшего помощника нельзя было прочесть ничего, кроме сосредоточенного внимания и интереса к теме разговора.
«Черт побери, может быть, Николаев прав? Я просто недоброжелательно отношусь к этому сухарю и потому не вижу его подлинных достоинств», — подумал Маратов и, докурив папиросу, сказал с уважением:
— То, над чем вы задумались, Ипполит Аркадьевич, очень важно для поенного дела. Скажу прямо, побольше бы наших офицеров так мыслили, как вы...
Серо-зеленая «Победа» долго колесила по улицам Белых Скал. Матрос-шофер проголодался и частенько поглядывал то на часы в машине (было уже шесть вечера, время ужина, установленное флотским порядком), то на сидящую рядом Елену Станиславовну.
«Победа» была закреплена за Меркуловым. По шоферскому обычаю матрос называл Меркулова хозяином. Жена Меркулова часто пользовалась машиной, следовательно, и она была хозяйкой шоферского времени.
Елена Станиславовна, откинувшись на мягкую спинку сиденья, со скучающим лицом глядела на улицы города. Она побывала в комиссионном магазине, купила две старые гравюры для кабинета Бориса Осиповича и фарфоровую статуэтку «Диана на охоте» в столовую; в лавке местной промкооперации — несколько красивых изделий из моржовой кости: ножик с тонкой резьбой, — на заснеженной равнине собачья упряжка, погоняемая каюром, тащит нарты; изящный ларец в виде кочевой юрты и, наконец, дорогую трубку с длинным причудливо изогнутым мундштуком. Эти предметы предназначались в подарок влиятельным московским знакомым. Среди них был и отец лейтенанта Батырева, страстный коллекционер трубок. Как передать ему подарок, Елена Станиславовна еще не знала. Но была уверена, что удобный случай представится.
«Победа» свернула на широкий, уходящий к гавани Приморский проспект. Но машину то и дело сильно встряхивало на выбоинах в асфальте. Елена Станиславовна морщилась, шофер сбавлял газ и чертыхался про себя.
Город Белые Скалы строился не как обычные города, и многое на первый взгляд казалось странным. Так, вначале было заложено кольцо заводов: судостроительный, автосборочный, металлургический, силикатный, кирпичный, бетонировались берега строящихся гаваней; вокруг заводов и гаваней выросли и теперь все больше разрастались своеобразные поселки-городки со своими клубами, амбулаториями, детскими яслями, школами, кинотеатрами, скверами и банями; потом началось строительство «центра» с многоэтажными жилыми зданиями и магазинами, с городским парком культуры и отдыха, стадионом и вокзалом.
И хотя городу насчитывалось более десятка лет, он до сих пор был наполовину в строительных лесах. От центральной площади, на которой виднелись огороженные забором стены будущего театра, веерообразно расходились к заводам и в порт широкие уличные магистрали. Многое из них, в том числе и Приморский проспект, были давным-давно залиты асфальтом, но из-за огромного размаха строительства должного присмотра за дорогами не было.
Казалось странным, что по обеим сторонам проспекта то тянулись кварталы красивых домов, то видпелись пустыри, заросшие кустарником, высились между сопок одинокие огромные здания, а неподалеку от них еще стояли маленькие одноэтажные домики с палисадниками, огородами и садиками. Расстояние от выстроенных и строившихся заводов до центра было довольно значительным, и по этому значительному расстоянию можно было судить о будущем облике города. По архитектурному плану он мыслился как индустриальный ансамбль, но многое еще существовало лишь в проектах и чертежах строителей. Елену Станиславовну Белые Скалы угнетали своей хаотической разбросанностью и необжитостью.
Она еще не завела ни друзей, ни просто приятных знакомых. Временами ее одолевала хандра. На другой день после приезда в Белые Скалы Елена Станиславовна позвонила Серову, приглашая командующего к себе на вечерний чай. Серов был удивлен, когда узнал, что Меркулова — его дальняя родственница, та самая Леля, с которой он случайно познакомился еще в те времена, когда служил на одном из кораблей Черноморского флота. Однажды в Севастополе на квартиру Серовых, по пути в санаторий наведалась двоюродная сестра жены Серова Наталья Гур-ская с дочерью-подростком. Девочка была хороша собой, но держалась со старшими не по-детски серьезно и с такой холодной деликатностью, словно была взрослее всех. Гости, пробыв один день, уехали. О них скоро забыли. Все последующие годы между семьями Гур-ских и Серовых не существовало никакой связи. Особого желания возобновлять знакомство с дальней родственницей не было, однако вспомнить молодые годы всегда приятно. И Серов пообещал навестить Меркуловых, как только у него будет свободное время. Но времени этого не было. Шли дни, и командующий не звонил и не заезжал. Елена Станиславовна между тем обеспокоилась. Забывчивость адмирала можно было объяснить по-разному. Не исключено, что между Меркуловым и Серовым отношения холодные. Эта мысль зародилась еще при первом разговоре с мужем. «Как бы Борис не восстановил Серова против себя». Поэтому завоевать дружбу командующего было не прихотью, а необходимостью, своего рода долгом, как понимала Елена Станиславовна.
Меркулова попросила шофера остановиться у галантерейного магазина и, купив несколько мотков ниток «мулине» — она любила иногда заняться рукоделием,—садясь в машину, коротко сказала:
— К квартире командующего.
«Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, — подумала она, — сейчас самое удобное время застать Серова дома».
У одноэтажного здания, стоявшего особняком, она увидела приземистый зис,
— Машина командующего,— сказал шофер, плавно тормозя.
— Ждите, я недолго. — Елена Станиславовна подошла к парадной двери и нажала кнопку звонка.
Дверь открыл мичман — адъютант командующего. Он вежливо улыбнулся и заученным официальным тоном спросил:
— Вы, наверное, по личному делу?..
— Я Меркулова. Можно к нему?
— Командующий в горсовете. Но он должен скоро вернуться... Проходите, пожалуйста... — Мичман широко распахнул дверь. — Раздевайтесь... а я сейчас позвоню, доложу о вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Об этом и хотели со мной говорить?
— Конечно! — Кипарисов сощурил глаза от дыма. — О новом типе офицера, за который мы боремся.
Маратов все еще продолжал смотреть на Кипарисова удивленно и несколько подозрительно. Но на лице старшего помощника нельзя было прочесть ничего, кроме сосредоточенного внимания и интереса к теме разговора.
«Черт побери, может быть, Николаев прав? Я просто недоброжелательно отношусь к этому сухарю и потому не вижу его подлинных достоинств», — подумал Маратов и, докурив папиросу, сказал с уважением:
— То, над чем вы задумались, Ипполит Аркадьевич, очень важно для поенного дела. Скажу прямо, побольше бы наших офицеров так мыслили, как вы...
Серо-зеленая «Победа» долго колесила по улицам Белых Скал. Матрос-шофер проголодался и частенько поглядывал то на часы в машине (было уже шесть вечера, время ужина, установленное флотским порядком), то на сидящую рядом Елену Станиславовну.
«Победа» была закреплена за Меркуловым. По шоферскому обычаю матрос называл Меркулова хозяином. Жена Меркулова часто пользовалась машиной, следовательно, и она была хозяйкой шоферского времени.
Елена Станиславовна, откинувшись на мягкую спинку сиденья, со скучающим лицом глядела на улицы города. Она побывала в комиссионном магазине, купила две старые гравюры для кабинета Бориса Осиповича и фарфоровую статуэтку «Диана на охоте» в столовую; в лавке местной промкооперации — несколько красивых изделий из моржовой кости: ножик с тонкой резьбой, — на заснеженной равнине собачья упряжка, погоняемая каюром, тащит нарты; изящный ларец в виде кочевой юрты и, наконец, дорогую трубку с длинным причудливо изогнутым мундштуком. Эти предметы предназначались в подарок влиятельным московским знакомым. Среди них был и отец лейтенанта Батырева, страстный коллекционер трубок. Как передать ему подарок, Елена Станиславовна еще не знала. Но была уверена, что удобный случай представится.
«Победа» свернула на широкий, уходящий к гавани Приморский проспект. Но машину то и дело сильно встряхивало на выбоинах в асфальте. Елена Станиславовна морщилась, шофер сбавлял газ и чертыхался про себя.
Город Белые Скалы строился не как обычные города, и многое на первый взгляд казалось странным. Так, вначале было заложено кольцо заводов: судостроительный, автосборочный, металлургический, силикатный, кирпичный, бетонировались берега строящихся гаваней; вокруг заводов и гаваней выросли и теперь все больше разрастались своеобразные поселки-городки со своими клубами, амбулаториями, детскими яслями, школами, кинотеатрами, скверами и банями; потом началось строительство «центра» с многоэтажными жилыми зданиями и магазинами, с городским парком культуры и отдыха, стадионом и вокзалом.
И хотя городу насчитывалось более десятка лет, он до сих пор был наполовину в строительных лесах. От центральной площади, на которой виднелись огороженные забором стены будущего театра, веерообразно расходились к заводам и в порт широкие уличные магистрали. Многое из них, в том числе и Приморский проспект, были давным-давно залиты асфальтом, но из-за огромного размаха строительства должного присмотра за дорогами не было.
Казалось странным, что по обеим сторонам проспекта то тянулись кварталы красивых домов, то видпелись пустыри, заросшие кустарником, высились между сопок одинокие огромные здания, а неподалеку от них еще стояли маленькие одноэтажные домики с палисадниками, огородами и садиками. Расстояние от выстроенных и строившихся заводов до центра было довольно значительным, и по этому значительному расстоянию можно было судить о будущем облике города. По архитектурному плану он мыслился как индустриальный ансамбль, но многое еще существовало лишь в проектах и чертежах строителей. Елену Станиславовну Белые Скалы угнетали своей хаотической разбросанностью и необжитостью.
Она еще не завела ни друзей, ни просто приятных знакомых. Временами ее одолевала хандра. На другой день после приезда в Белые Скалы Елена Станиславовна позвонила Серову, приглашая командующего к себе на вечерний чай. Серов был удивлен, когда узнал, что Меркулова — его дальняя родственница, та самая Леля, с которой он случайно познакомился еще в те времена, когда служил на одном из кораблей Черноморского флота. Однажды в Севастополе на квартиру Серовых, по пути в санаторий наведалась двоюродная сестра жены Серова Наталья Гур-ская с дочерью-подростком. Девочка была хороша собой, но держалась со старшими не по-детски серьезно и с такой холодной деликатностью, словно была взрослее всех. Гости, пробыв один день, уехали. О них скоро забыли. Все последующие годы между семьями Гур-ских и Серовых не существовало никакой связи. Особого желания возобновлять знакомство с дальней родственницей не было, однако вспомнить молодые годы всегда приятно. И Серов пообещал навестить Меркуловых, как только у него будет свободное время. Но времени этого не было. Шли дни, и командующий не звонил и не заезжал. Елена Станиславовна между тем обеспокоилась. Забывчивость адмирала можно было объяснить по-разному. Не исключено, что между Меркуловым и Серовым отношения холодные. Эта мысль зародилась еще при первом разговоре с мужем. «Как бы Борис не восстановил Серова против себя». Поэтому завоевать дружбу командующего было не прихотью, а необходимостью, своего рода долгом, как понимала Елена Станиславовна.
Меркулова попросила шофера остановиться у галантерейного магазина и, купив несколько мотков ниток «мулине» — она любила иногда заняться рукоделием,—садясь в машину, коротко сказала:
— К квартире командующего.
«Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, — подумала она, — сейчас самое удобное время застать Серова дома».
У одноэтажного здания, стоявшего особняком, она увидела приземистый зис,
— Машина командующего,— сказал шофер, плавно тормозя.
— Ждите, я недолго. — Елена Станиславовна подошла к парадной двери и нажала кнопку звонка.
Дверь открыл мичман — адъютант командующего. Он вежливо улыбнулся и заученным официальным тоном спросил:
— Вы, наверное, по личному делу?..
— Я Меркулова. Можно к нему?
— Командующий в горсовете. Но он должен скоро вернуться... Проходите, пожалуйста... — Мичман широко распахнул дверь. — Раздевайтесь... а я сейчас позвоню, доложу о вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145