— По-моему в каждом офицере надо видеть будущего Ушакова или Нахимова в эмбриональном состоянии. Только тогда они и появятся. Я бы на всех кораблях, во всех штабах вывесил лозунги: «Дерзай, пробуй, открывай». Талант расцветает, если ему дают простор, и задыхается, если его зажимают в тиски.
— Позвольте, — вдруг перебил Светова капитан 1 ранга, стоявший у стенки. — А что вы, собственно, понимаете под тисками?
Светов усмехнулся, отложил кий. Спор он, пожалуй, предпочитал биллиарду.
— Все, что мешает развиваться таланту.
— Например, воля вышестоящих начальников, твердые правила, инструкции? — Капитан 1 ранга говорил самоуверенно и насмешливо, словно был убежден, что ставит Светова в тупик.
Но Светов ответил смело:
— Что ж, бывает и так. Одни только следуют правилам, другие создают новые.
Стук шаров внезапно прекратился. Вопрос был такой, что задевал каждого. Капитан 1 ранга отошел от стенки и проговорил:
— Спасибо за откровенность. Говорите вы красиво. Но только жизненный опыт меня научил: тот, кто много разглагольствует о таланте, просто претендует на какое-то особое положение. А на военной службе последнее нетерпимо. Этаким «гениям» я бы внушал ежедневно: научитесь-ка быть сначала скромным, исполнительным, дисциплинированным, точным. И этого хватит за глаза...
— Ну уж простите, не хотел бы я служить под вашим командованием, — вспыхнув, перебил его Светов.
— А ведь именно вам, пожалуй, как раз такой командир и необходим,— капитан 1 ранга оглядел биллиардную, столы, окутанные сизым табачным дымом, и,
видимо, решив, что здесь не место для долгих дискуссии, поклонился и, грузно шагая, вышел.
Светов пожал плечами. Он не придал большого значения словесной стычке с незнакомым офицером. Но тот оказался вновь назначенным начальником штаба соединения.
— Ты спросил меня, Андрей, — наконец заговорил Светов, — почему мне не надо любви Панкратова. Да потому, что он нас, командиров кораблей, любит, как нянька младенца.
— То есть? — лицо Высотина выражало искреннее недоумение. И Светов с оттенком сожаления пояснил:
— То есть пеленает по рукам и ногам. У нас предписание Панкратова, как евангелие для верующего. Поставь хоть что-нибудь под сомнение — и сразу в еретики попадешь.
— А тебе нравится в еретиках ходить и все под сомнение ставить. Эх, Игорь, Игорь... Хулить начальника штаба за то, что он твердо диктует волю командирам кораблей, — смешно. Нет, уж суди меня, как хочешь, но боюсь, что золото у тебя окажется низкой пробы.
Светов, цедя слова сквозь зубы, проговорил медленно:
— Насчет пробы не спеши, Андрей. Скажи лучше, чем штабные планы проверять?
— Опытом войны, прежде всего, конечно...
— Вот, вот, — перебил Снегов, — совсем по Грибоедову: «Суждении черпают из забытых газет времен Очакова и покоренья Крыма».
Высотин нахмурился.
— А ты чего же хочешь?
Светов сощурил и без того узкие глаза и произнес раздельно:
— Не пойми меня превратно. Опыт войны для тебя и меня — настольная книга. Это факт! Но я хочу, чтобы думали мы, военные люди, не столько о прошлом, сколько о будущем. — Он наклонился к Высотину и продолжал:— Атомная бомба, водородная и прочая. Это же не пшик! Мы служим для того, чтобы ко всему быть готовыми. Свое морское, флотское мы должны вперед двигать. Я верю в дело мира, но кто поручится, что завтра на нас не нападут. Какие тогда перед нами неожиданности встанут?! Что же, Панкратов эти неожи-
данности в своих планах предусмотрит? Или будем мы собственной шкурой расплачиваться за то, чего не предвидели?
Светов откинулся на спинку стула и замолчал. Высотин сам уже не однажды размышлял о том, что сейчас говорил Светов. Но размышлял, конечно, не в
пример хладнокровнее.
— Новое нам диктует каждый день боевой учебы, — сказал Высотин. — А наш адмирал Серов, если не ошибаюсь, об этом работу пишет.
— Хорошо, что пишет! — перебил Светов. — Но одни адмиралы, будь они хоть семи пядей во лбу, всего не предусмотрят.
— Какие же практические выводы, Игорь?
— Выводы нехитрые, Андрей. Поменьше пишите в штабе директив. Дайте каждому командиру корабля большее поле для инициативы, право и задачи решать и учебу строить не по шаблону. А потом поглядите, может быть, золотник, который он положит в боевой подготовке, отзовется на флотских весах пудом.
Светов замолчал. Медленно поднял свою рюмку и допил коньяк. Он видел, что произвел на Высотина впечатление, и давал ему подумать. А Высотин все больше хмурился. Он не был подготовлен к такому разговору. Есть ли у Светова за душой что-нибудь значительное? Или Игорь просто хочет обратить на себя внимание, снова, как когда-то, ищет путей, чтобы потешить свое честолюбие?
— То, что ты предлагаешь, все-таки очень туманно и расплывчато, — сказал, наконец, Высотин.
И до тех пор будет расплывчато, пока не будет возможности проверить мысли на практике. Разве не прав я, Андрей?
Может быть, з чем-то и прав, — неуверенно сказал Высотин.
Он встал и зажег лампу. Лицо Светова выражало страстное напряжение. Его глаза сверкали, на скулах перекатывались желваки.
— Я за то, — продолжал Светов, — чтобы перед командирами кораблей ставились трудные задачи, каких еще никто не ставил, и чтобы каждый, иначе ему голову с плеч долой, — выполнял бы их. Пусть по-раз-
ному, по-своему, не по стандарту. Военное искусство, как и всякое искусство, не терпит трафарета.
Высотин потер лоб рукой. Все, что говорил Светов, было ему по сердцу. И все же, пока не было ясно, какие конкретно новые требования ставить, он не мог поддержать своего бесшабашного друга.
— Знаешь, Игорь, — сказал Высотин, — все-таки при Панкратове штаб работает, как выверенный хронометр. А ты пока, извини, только бросаешь песчинки в механизм.
— Этот хронометр показывает вчерашнее время, — буркнул Светов.
Высотин вздохнул, долго молчал.
— Не знаю, часов с другим временем пока не имею,— наконец сказал он, — давай-ка по этому поводу просто больше думать, Игорь, давай поверим, что еще сотни и тысячи офицеров наших об этом думают. И о том, что родится у каждого из нас, расскажем или напишем людям, решающим дела в больших масштабах.
— А на ближайших учениях «Дерзновенному» дадут стандартную рядовую задачу. Вот и отличись! — вырвалось горько у Светова.
«Отличись, во что бы то ни стало отличись. Как много Игорь портил себя этим», — подумал Высотин и неожиданно для себя назидательным тоном сказал:
— Что же, н пашем деле приходится решать и всякие мелкие задачи,
И глазах Светова зажглись злые огоньки.
— А учить надо не тому, что легко, — это и так сумеют, а тому, что трудно, — отрубил он, видимо, считая разговор оконченным.
Он поднялся из-за стола и протянул Высотину руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145