А зависть к нему тоже была естественной: вот-вот он, Кипарисов, станет командиром «Гордого». Как бы хотелось отметить свое вступление в должность таким же блистательным, как у Светова, походом.
— Да, многому как моряк я научился у Светова, — закончил Порядов, — и, пожалуй, прежде всего решительности.
— Все это более чем интересно, — подтвердил Кипарисов.
— А как вы считаете, имеют ли право гвардия и... скажем, отличные корабли на особое положение? — спросил Порядов.
— Не знаю, — над такими вещами Кипарисову задумываться не приходилось. — Но, наверно, имеют.
— Значит, вы на моем месте поддержали бы Светова, Ипполит Аркадьевич?
— Конечно! Как же можно такое не поддержать?!
— Я рад, что вы так говорите...
— Но... Но погодите, Викентий Захарович, — вдруг перебил Кипарисов, правая бровь поползла у него высоко на лоб. — Погодите, почему же тогда не был осуществлен десант в Безымянной бухте?
— Это и меня удивляет, Ипполит Аркадьевич, — ответил Порядов. — И именно поэтому мне так важно знать мнение опытных моряков.
Наступило молчание.
Кипарисов с удовлетворением отметил про себя уважительный тон, каким разговаривал с ним Порядов, однако подумал: «Может быть, он не разбирается в тонкостях, ведь он политработник!» Кипарисову не хотелось обидеть Порядова. Все же он спросил осторожно:
— Но скажите, Викентий Захарович, не могло ли случиться, что Светов чего-нибудь не учел или о чем-нибудь не поставил вас в известность?..
— Не думаю! — Порядов был убежден как в проницательности, так и в полной искренности Светова. — Ну так как, Ипполит Аркадьевич? — настойчиво переспросил он. — Если все, что я вам рассказал, точно соответствует истине?
Кипарисову не особенно хотелось вмешиваться в дело, его не касающееся. Но он понимал, что, уклонившись от прямого ответа, рискует потерять уважение заместителя начальника политотдела. Да и почитал он долгом офицерской чести высказывать суждение по военным вопросам твердо и беспристрастно.
— Не знаю, почему световское предложение не было использовано, — сказал он. — Но лично я стал бы отстаивать его, где угодно.
Порядов был вполне удовлетворен. Перед встречей с Меркуловым ему важно было подтвердить свою уверенность мнением беспристрастного и безусловно знающего человека.
Они поговорили еще немного, Потом Кипарисов извинился и ушел. Порядов же, едва были положены сходни, отправился на «Морскую державу».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Морская держава» стояла у стенки, вмерзшая в зеленоватый лед. Ледяное, покрытое торосами поле обрывалось у выхода из гавани. Океанские волны набегали на пего и, постепенно расплываясь, докатывались с тихим шорохом до корабля.
Вечерело. В салоне командующего электрический свет смешивался с дневным. От этого у начальника штаба побаливали глаза, красноватые от длительного недосыпания. Панкратов, сидевший за столом все еще больного Серова,бвел взглядом находившихся в салоне офицеров, посмотрел на часы. Оставалось еще две минуты до назначенного времени. И хотя все уже собрались, не в правилах Панкратова было хоть в мелочах нарушать установленный порядок. Откинув голову на спинку кресла, положив большую жилистую руку на лежавшую перед ним толстую пачку листов доклада, он задумался. Разгладились морщины, в позе было что-то величественно-спокойное, в глазах можно было прочесть удовлетворение и даже гордость.
Панкратов никогда не обладал выдающимися способностями. Как говорят, не хватал звезд с неба. Зато был завидно упорен. В школе, в училище и в академии имени Ворошилова он брал кропотливым трудом то, что иным доставалось легко. Из уважения к его трудолюбию и идеальной дисциплинированности преподаватели ставили ему хорошие и отличные оценки.
Всю войну Панкратов прослужил на рядовой должности в большом штабе. В огромном и сложном по своей организации учреждении, где служило много офицеров и адмиралов, Панкратов был человеком незаметным, но неизменно пользовавшимся расположением начальства. Он обладал исключительной работоспособностью. Любое поручение выполнял именно так, как ему было приказано. Исполнительность и точность Панкратова вошли в пословицу. В этом смысле его часто ставили в пример другим. Постепенно Панкратов приобрел тот служебный опыт, из которого (в чем убеждены многие) можно было почерпнуть решение на любой случай жизни. Завоевывая все большее уважение сослуживцев, он неуклонно продвигался по служебной лестнице, оставаясь в то же время не слишком заметным винтиком в машине большого военного учреждения. Но вот однажды, при обсуждении кандидатуры на пост начальника штаба соединения в Белых Скалах, кто-то из доброжелателей Панкратова предложил отделу кадров его кандидатуру: «Пусть развернется на самостоятельной работе».
Назначение несколько удивило Панкратова, но не испугало. Прибыв в Белые Скалы и осмотревшись, он принялся за наведение железного порядка в штабе. Адмирал Серов, как и прежние начальники Панкратова, по заслугам ценил служебное рвение начштаба. Правда, командующий бывало говаривал, что начальник штаба у меня «ученый малый, но педант», однако случавшиеся расхождения во мнениях между ними пока не выходили за рамки частных недоразумений.
Панкратов не был честолюбив в обычном смысле этого слова. Он никогда и не думал, и не мечтал о том, чтобы совершить какие-нибудь открытия в военном деле. Только бы не происходило никаких чрезвычайных происшествий, только бы все соответствовало тем правилам, которые он считал непреложными. Не то, чтобы Панкратов не понимал, что флот не может жить всегда по издавна заведенным правилам, что время неизбежно выдвигает новые требования, но он просто привык к тому, что это новое приходит откуда-то «сверху» в виде директив, приказов, инструкций. Все же, что не было .подтверждено директивами, приказами, инструкциями, наконец, опытом, казалось ему ненадежным, зыбким и сомнительным. Лучшей похвалой для него прозвучали
бы слова: «У Панкратова все в порядке». Большего он и не желал. Заменив заболевшего командующего в сложный период учений, Панкратов был в высшей степени горд тем, что он этот порядок не только сохранил, но и укрепил.
Стрелки хронометра остановились на 20.00. Панкратов поднялся и ровным голосом стал читать первую страницу. С этой секунды он уже не отрывал глаз от текста. В салоне стояла тишина, а за выражением лиц своих слушателей начальник штаба никогда не следил.
Ближе всего к столу начштаба, вполоборота к остальным, сидели Меркулов, Николаев, Порядов и Вы-сотин. Затем другие офицеры соединения, участвовавшие в учениях, и среди них Маратов, Кипарисов, Све-тов и где-то в дальнем углу салона Донцов и Кристаллов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Да, многому как моряк я научился у Светова, — закончил Порядов, — и, пожалуй, прежде всего решительности.
— Все это более чем интересно, — подтвердил Кипарисов.
— А как вы считаете, имеют ли право гвардия и... скажем, отличные корабли на особое положение? — спросил Порядов.
— Не знаю, — над такими вещами Кипарисову задумываться не приходилось. — Но, наверно, имеют.
— Значит, вы на моем месте поддержали бы Светова, Ипполит Аркадьевич?
— Конечно! Как же можно такое не поддержать?!
— Я рад, что вы так говорите...
— Но... Но погодите, Викентий Захарович, — вдруг перебил Кипарисов, правая бровь поползла у него высоко на лоб. — Погодите, почему же тогда не был осуществлен десант в Безымянной бухте?
— Это и меня удивляет, Ипполит Аркадьевич, — ответил Порядов. — И именно поэтому мне так важно знать мнение опытных моряков.
Наступило молчание.
Кипарисов с удовлетворением отметил про себя уважительный тон, каким разговаривал с ним Порядов, однако подумал: «Может быть, он не разбирается в тонкостях, ведь он политработник!» Кипарисову не хотелось обидеть Порядова. Все же он спросил осторожно:
— Но скажите, Викентий Захарович, не могло ли случиться, что Светов чего-нибудь не учел или о чем-нибудь не поставил вас в известность?..
— Не думаю! — Порядов был убежден как в проницательности, так и в полной искренности Светова. — Ну так как, Ипполит Аркадьевич? — настойчиво переспросил он. — Если все, что я вам рассказал, точно соответствует истине?
Кипарисову не особенно хотелось вмешиваться в дело, его не касающееся. Но он понимал, что, уклонившись от прямого ответа, рискует потерять уважение заместителя начальника политотдела. Да и почитал он долгом офицерской чести высказывать суждение по военным вопросам твердо и беспристрастно.
— Не знаю, почему световское предложение не было использовано, — сказал он. — Но лично я стал бы отстаивать его, где угодно.
Порядов был вполне удовлетворен. Перед встречей с Меркуловым ему важно было подтвердить свою уверенность мнением беспристрастного и безусловно знающего человека.
Они поговорили еще немного, Потом Кипарисов извинился и ушел. Порядов же, едва были положены сходни, отправился на «Морскую державу».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Морская держава» стояла у стенки, вмерзшая в зеленоватый лед. Ледяное, покрытое торосами поле обрывалось у выхода из гавани. Океанские волны набегали на пего и, постепенно расплываясь, докатывались с тихим шорохом до корабля.
Вечерело. В салоне командующего электрический свет смешивался с дневным. От этого у начальника штаба побаливали глаза, красноватые от длительного недосыпания. Панкратов, сидевший за столом все еще больного Серова,бвел взглядом находившихся в салоне офицеров, посмотрел на часы. Оставалось еще две минуты до назначенного времени. И хотя все уже собрались, не в правилах Панкратова было хоть в мелочах нарушать установленный порядок. Откинув голову на спинку кресла, положив большую жилистую руку на лежавшую перед ним толстую пачку листов доклада, он задумался. Разгладились морщины, в позе было что-то величественно-спокойное, в глазах можно было прочесть удовлетворение и даже гордость.
Панкратов никогда не обладал выдающимися способностями. Как говорят, не хватал звезд с неба. Зато был завидно упорен. В школе, в училище и в академии имени Ворошилова он брал кропотливым трудом то, что иным доставалось легко. Из уважения к его трудолюбию и идеальной дисциплинированности преподаватели ставили ему хорошие и отличные оценки.
Всю войну Панкратов прослужил на рядовой должности в большом штабе. В огромном и сложном по своей организации учреждении, где служило много офицеров и адмиралов, Панкратов был человеком незаметным, но неизменно пользовавшимся расположением начальства. Он обладал исключительной работоспособностью. Любое поручение выполнял именно так, как ему было приказано. Исполнительность и точность Панкратова вошли в пословицу. В этом смысле его часто ставили в пример другим. Постепенно Панкратов приобрел тот служебный опыт, из которого (в чем убеждены многие) можно было почерпнуть решение на любой случай жизни. Завоевывая все большее уважение сослуживцев, он неуклонно продвигался по служебной лестнице, оставаясь в то же время не слишком заметным винтиком в машине большого военного учреждения. Но вот однажды, при обсуждении кандидатуры на пост начальника штаба соединения в Белых Скалах, кто-то из доброжелателей Панкратова предложил отделу кадров его кандидатуру: «Пусть развернется на самостоятельной работе».
Назначение несколько удивило Панкратова, но не испугало. Прибыв в Белые Скалы и осмотревшись, он принялся за наведение железного порядка в штабе. Адмирал Серов, как и прежние начальники Панкратова, по заслугам ценил служебное рвение начштаба. Правда, командующий бывало говаривал, что начальник штаба у меня «ученый малый, но педант», однако случавшиеся расхождения во мнениях между ними пока не выходили за рамки частных недоразумений.
Панкратов не был честолюбив в обычном смысле этого слова. Он никогда и не думал, и не мечтал о том, чтобы совершить какие-нибудь открытия в военном деле. Только бы не происходило никаких чрезвычайных происшествий, только бы все соответствовало тем правилам, которые он считал непреложными. Не то, чтобы Панкратов не понимал, что флот не может жить всегда по издавна заведенным правилам, что время неизбежно выдвигает новые требования, но он просто привык к тому, что это новое приходит откуда-то «сверху» в виде директив, приказов, инструкций. Все же, что не было .подтверждено директивами, приказами, инструкциями, наконец, опытом, казалось ему ненадежным, зыбким и сомнительным. Лучшей похвалой для него прозвучали
бы слова: «У Панкратова все в порядке». Большего он и не желал. Заменив заболевшего командующего в сложный период учений, Панкратов был в высшей степени горд тем, что он этот порядок не только сохранил, но и укрепил.
Стрелки хронометра остановились на 20.00. Панкратов поднялся и ровным голосом стал читать первую страницу. С этой секунды он уже не отрывал глаз от текста. В салоне стояла тишина, а за выражением лиц своих слушателей начальник штаба никогда не следил.
Ближе всего к столу начштаба, вполоборота к остальным, сидели Меркулов, Николаев, Порядов и Вы-сотин. Затем другие офицеры соединения, участвовавшие в учениях, и среди них Маратов, Кипарисов, Све-тов и где-то в дальнем углу салона Донцов и Кристаллов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145