То, что он оказался в трудном положении, не могло ее остановить, даже наоборот, это давало возможность привязать его прочно и навсегда к себе, сделать каждый его будущий успех их общим успехом. Пусть тот первый ушел из ее жизни навсегда (силой воли она заставила теперь исчезнуть вновь . мелькнувшую перед глазами сцену у курьерского поезда на станции). Борис должен стать выше его...
— О чем вы так задумались? — спросила, наконец, Дуся. Ей показалось, что Елена Станиславовна забыла и об ее вопросе, и о ней самой.
Елена Станиславовна хрустнула пальцами. Она ответила так, как следовало, по ее мнению, отвечать женщине искренней и передовой.
— Вот взгрустнулось: в последнее время обстоятельства мешают мне всерьез работать по специальности. Я ведь филолог. Сама чувствую, как непростительно плохо то, что я не сумела примениться к обстоятельствам так, чтобы не потерять себя.
— Я обязательно пойду работать... Как только будет возможно... — сказала Дуся, словно оправдываясь.
Елена Станиславовна, занимая гостью, показала Дусе свои наряды — платья цветастые, легкие, дорогие, модельные туфли, шелестела страницами иностранного журнала мод и, как бы между прочим, спросила:
— Ваш муж, видимо, все в хлопотах о вас, Дуся, о семье?
От созерцания просторных, хорошо обставленных комнат, от обилия вещей и нарядов своя нынешняя жизнь показалась Дусе такой неладной и горькой, что у нее вырвалось:
— Ваня у меня вообще умный и работящий, но какой-то неприспособленный.
— То есть как неприспособленный? — удивилась Елена Станиславовна.
— Ну, то ему одно неудобно просить у начальства, то другое... Я ему уже сказала: «Ты, наверное, думаешь, что уже при коммунизме живешь».
Елена Станиславовна ласково потрепала Дусю по щеке. Нет, определенно Дусина непосредственность ей нравилась все больше и больше. «Хорошо бы чем-нибудь помочь ей. Ведь Донцов подчиненный Бориса...» И хотя Елена Станиславовна думала так и искренне сочувствовала Дусе, но, не посоветовавшись с мужем, не выяснив его мнение, она не хотела, да и не могла что-нибудь твердо обещать. Глядя в окно, за которым перепархивали снежинки, искрящиеся и невесомые на фоне мутноватого неба, она неопределенно сказала:
— Мужа надо наставлять, а не только любить. Впрочем, все со временем образуется...
В то время, когда женщины мирно беседовали о разных житейских делах, в прихожей раздались один за другим несколько резких звонков. Посетитель, видимо, был не из терпеливых. Пробежала Катя открывать дверь; послышался приглушенный расстоянием и закрытой дверью уверенный мужской голос: «Раз хозяйка дома, проводите меня!» Было слышно, как гость раздевался в прихожей, затем он спросил: «Так сюда, что ли, идти?»
— О, это, кажется, наш общий знакомый... — сказала, прислушиваясь, Елена Станиславовна.
На пороге показался Батырев.
— Ну, так и есть, это наш лейтенант! Очень мило, что вы заглянули. Заходите, пожалуйста! — Меркулова поднялась навстречу гостю.
Батырев щелкнул каблуками и, склонившись, поцеловал руку хозяйки. Запросто поздоровавшись с Дусей, он, весело поглядывая на женщин, воскликнул:
— У меня сейчас такое ощущение, будто мы все еще вместе продолжаем путешествие.
Дуся поддакнула. Она думала о своей бездомности и по-своему поняла слова лейтенанта.
— Это хорошее ощущение и свидетельствует о взаимных симпатиях, — сказала благосклонно Меркулова. — Сейчас полдень, мои милые гости. Хотите кофе? — Шурша платьем, она направилась к буфету. Достала из него кекс, вазу с конфетами.
— Хочу всего, чего хотите вы.. Одним словом, хочу быть вам приятным. — Батырев держался так, словно был своим человеком в доме, хотя и зашел к Елене Станиславовне в первый раз. Елена Станиславовна не удержалась от иронической улыбки.
— Вот и отлично. Извините, я оставлю вас на несколько минут. Общайтесь пока. Я думаю, что вам не будет у меня скучно.
Елена Станиславовна вышла, Батырев окинул взглядом комнату, пощелкал пальцем по статуэткам на этажерке и, повернувшись к Дусе, по-приятельски откровенно спросил:
— Пришли к Меркуловой за помощью, хотите поговорить о квартире? Верно?
— Почему вы так думаете? — Дуся опешила. Батырев почти угадал ее мысли. Он рассмеялся.
— Мог бы об этом судить по выражению вашего лица, мог бы и по тому, что вы утром, вместо того чтобы устраивать свое гнездышко, находитесь здесь. Но я и без всего этого знал заранее, что так и будет.
— Скажите пожалуйста, вы прямо-таки астролог! — съязвила в сердцах Дуся. (Она перелистала недавно у Маратовых какой-то исторический роман и непрочь была употребить звучное слово.)
— Где там астролог? — Батырев вынул из кармана серебряный портсигар, закурил и, картинно пуская тонкой струйкой дым, с апломбом добавил: — Просто у вас муж такой образцово-показательный, что годится хоть в идеальные герои.
— В какие герои? — переспросила Дуся.
— Ну, знаете, как бывает в некоторых книжках,—• продолжал, удобно усевшись в кресло и закинув ногу на ногу, Батырев. — Все у человека хорошо: и смел, и правдив, и семьянин отличный, и даже не курит и вина в рот не берет... В книгах вот такие люди весьма легко преуспевают.
— А в жизни? — перебила Дуся.
— А в жизни им куда трудней, чем другим, — сказал Батырев.— Гибкости, уменья позаботиться о себе им не достает (это водь к лучшим качествам у пас не относят). Вот они обычно и страдают, даже бывает, жены от них уходят... по это не обязательно, — добавил Батырев и рассмеялся.
— Вы все вышучиваете и над всем смеетесь, — сказала Дуся, — как будто нарочно стараетесь казаться похуже, а когда-нибудь сами об этом пожалеете...
— Возможно. — Батырев потянулся к пепельнице и, погасив окурок, сказал небрежно: — Из всех своих знакомых хуже всего я, наверное, знаю самого себя. — Он откинулся на спинку кресла и, поглядев на Дусю, усмехнулся, подумав: «Что это я дурака валяю».
Вернулась Елена Станиславовна. За ней вошла Катя, поставила на стол поднос с чашками и кофейником. Меркулова, разлив кофе, подавая чашку Дусе, сказала:
— Вот теперь расскажите, милая, подробно о своем житье-бытье. Да и кушайте, пожалуйста, кекс, — она пододвинула Дусе вазу.
Дуся, чинно держа в руке чашку, сделав глоток, призналась:
— Живу все-таки пока плохо.
— А что значит «все-таки»? — спросил Батырев. Дуся, прежде чем ответить, подумала. Маратовы были, конечно, хорошие люди. Но Дуся все же чувствовала себя чем-то вроде домработницы. И Савва Артемьевич, и Сима, и Ваня уходили по утрам на работу, а она убирала комнату, варила обед. Не то, чтобы она не любила этого делать. Нет, скорее, наоборот. Дуся, увлекаясь, иногда даже забывала, что находится в чужом доме: украшала комнату, наводила идеальную чистоту, строила планы ремонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145