повесть
Заключительное слово на закрытии пленума обкома комсомола произнес Иван Егоров. Хотя он был еще совсем молод и только в прошлом году окончил Якутский пединститут, однако производил впечатление широко образованного человека, к тому же на редкость красноречивого оратора. И все-таки одно место в его заключительном слове не всем понравилось.
— Секретари райкомов комсомола весьма охотно приезжают в Якутск, а вот уезжают отсюда к месту работы крайне неохотно.— Секретарь обкома был мал ростом, очень подвижен, и потому его круглая голова вроде бы перекатывалась за высокой трибуной.— Разумеется, Токко и Мухтуя, Абый или Аллаиха не столицы. Понятно, что гостить у милых друзей приятнее, чем работать. Но...
— И в Токко могут быть милые друзья! — раздался с места звонкий девичий голос.
Зал тотчас пришел в движение, послышался смех. Это выкрикнула Даша Сенькина, секретарь Токкинского райкома, маленькая, худенькая девушка. Ленский секретарь Николай Тогойкин, которого тоже задели слова Егорова, хотя и сидел в президиуме, но не
удержался и приветственно помахал Даше рукой. У него в Мухтуе остался близкий, очень даже близкий друг, а посему три дня, проведенные в Якутске, казались ему чуть ли не тремя годами. Не терпелось вернуться к Лизе.
— Товарищ Сенькина, если у тебя в Токко имеется дружок, это очень хорошо! Но почему же ты просишься в другой район? — улыбнулся Егоров и вдруг принял суровый вид.—Ладно. Шутки в сторону... В эти знаменательные дни, товарищи, когда наши доблестные войска, после Сталинградской битвы, наступают на широком фронте, каждый из нас должен прежде всего стремиться к своей работе... Мне очень хотелось бы, чтобы завтра к этому времени ни одного секретаря райкома не осталось в Якутске. Счастливого пути, товарищи!
В этот вечер Николай Тогойкин допоздна просидел в театре (ох и длинные же у них постановки!), а вернувшись из театра, проговорил с другом весь остаток ночи. Утром он отправился на аэродром, так и не сомкнув глаз.
У входа в зал ожидания он встретил Дашу Сень-кину.
— Здравствуй, Тогойкин! Всю ночь напролет летали самолеты восточных, западных и северных направлений. И только южное закрыто. Мы должны были улететь еще вчера вечером...
— Кто это «мы»?
— Все, кому надо было лететь в южном направлении! — почему-то рассерженно ответила Даша.— В том числе и я с Катей Соловьевой.
— Меня, должно быть, ждали! — Тогойкин толкнул дверь своим маленьким чемоданчиком и отворил ее.— Пожалуйста, товарищ Сенькина!
И без того тесный зал ожидания оказался битком набит. Люди лежали и сидели прямо на полу, вдоль стен, а кое-кто, опершись на соседа, дремал стоя. Поминутно кто-то входил, кто-то выходил...
Легко ступая на носках и перешагивая через ноги лежащих, Даша быстро очутилась в противоположном от входа углу. Как только она остановилась, какая-то
женщина приподняла голову с рюкзака. Это была Катя Соловьева, секретарь Олекминского райкома.
Девушки о чем-то пошептались, после чего Катя медленно, как и положено полным людям, поднялась И села. Словно стряхивая снежинки, она прошлась ладонью по своему пышному воротнику из рыжей лисы и глухим голосом подчеркнуто вежливо произнесла::
— Уважаемый Николай Иванович, просим вас сюда!
— Спасибо, уважаемая Екатерина Васильевна,— в тон ей сказал Тогойкин,— я здесь постою, благодарствую.— Он приподнял чемоданчик и шутливо привет» ствовал ее: — Здравствуйте!
— Товарищ, пожалуйста, ногу...— Катя тронула рукой колено огромного старика, спавшего около них. Тот послушно подобрал ноги в большущих валенках, и сразу же освободилось местечко, где вполне мог поместиться человек.— Коля, иди садись.
Осторожно вышагивая, словно перебираясь по кочкам через воду, Тогойкин подошел к девушкам, поставил свой чемоданчик, но не сел, а, так же осторожно вышагивая, отправился регистрироваться. Вскоре он вернулся, опустился на пол возле подруг, и они тихо заговорили.
Вдруг в репродукторе, что был прикреплен высоко на стене, что-то захрипело, зашипело,— казалось, кто-то громко прочищает горло. Люди настораживались, тотчас устанавливалась тишина. Энергичный женский голос объявил:
— Якутск — Хандыга — Охотск...
Суетливая радость охватывала тех, кто улетал б этом направлении. Люди доставали билеты, хватали свой багаж и устремлялись к выходу. Стихший было ненадолго шум многолюдья снова завладевал залом ожидания.
А через некоторое время, когда за разговорами и спорами люди начали забываться, радио опять прокашлялось и тот же энергичный женский голос возвестил:
— Якутск — Сангары — Вилюйск — Нюрба... И спустя какое-то время снова:
— Якутск — Сангары — Верхоянск...
Многие уже покинули зал. Стало гораздо просторнее. Однако ненадолго. Вскоре ввалилась целая орава новых пассажиров. Наши друзья еще сидели. Самолетов в южном направлении не было.
Перевалило за полдень.
— Погодите, девушки, пойду-ка я разузнаю, что к чему.— Тогойкин снял свое потертое кожаное пальто, положил его на чемодан и похлопал ладонью.— Пожалуйста, садитесь вот сюда, мой чемодан кого угодно выдержит...
— Постарайся, Коля! — Круглолицая Катя Соловьева с надеждой посмотрела на него.— Хорошо бы в один самолет...
— Вместе, вместе!—заспешила Даша Сенькина.— Попробуй позвонить Егорову, пусть он поможет. Только не вздумай улететь один...
— Не вздумаю.
— Как бы не так, без очереди захотели! — всполошилась старушка, тихо и неприметно лежавшая за спиной громадного старика.— Мы уже здесь три ночи маемся... А вы помоложе наших детей будете...
— Не шуми, Марья!—прогудел сквозь сон старик. Девушки тихо засмеялись. Тогойкин ушел. Высокий и стройный, он ловко пробирался среди
людей и неизвестно чему улыбался.
Вот и справочное. Тогойкин склонился к окошку.
— Скажите, пожалуйста, когда улетает самолет в Москву? — спросил он.
Девушка с копной буйных рыжих кудрей, не поднимая головы от каких-то бумаг, раздраженно ответила:
— Не знаю, ничего не знаю!
— Большое спасибо! — вежливо произнес Тогойкин.
— За что же?
Девушка вскинула голову и недоуменно уставилась на Тогойкина своими светло-карими глазками. Даже ее курносый носик, зажатый толстыми щечками, тоже казался удивленным.
— За ваше приятное и такое любезное сообщение. Тут они оба рассмеялись и весьма оживленно заговорили.
И выяснилось, что знала девушка очень много, называется, южное направление закрыто уже третий ень. Но так как кассы только и знают, что продавать илеты, то люди набиваются в это тесное помещение и онапрасну испытывают всяческие неудобства. Ока-ывается, все самолеты, что летят с юга, находятся ейчас в Киренске, Красноярске и в Новосибирске. А здесь к отлету в южном направлении готов всего лишь один самолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Заключительное слово на закрытии пленума обкома комсомола произнес Иван Егоров. Хотя он был еще совсем молод и только в прошлом году окончил Якутский пединститут, однако производил впечатление широко образованного человека, к тому же на редкость красноречивого оратора. И все-таки одно место в его заключительном слове не всем понравилось.
— Секретари райкомов комсомола весьма охотно приезжают в Якутск, а вот уезжают отсюда к месту работы крайне неохотно.— Секретарь обкома был мал ростом, очень подвижен, и потому его круглая голова вроде бы перекатывалась за высокой трибуной.— Разумеется, Токко и Мухтуя, Абый или Аллаиха не столицы. Понятно, что гостить у милых друзей приятнее, чем работать. Но...
— И в Токко могут быть милые друзья! — раздался с места звонкий девичий голос.
Зал тотчас пришел в движение, послышался смех. Это выкрикнула Даша Сенькина, секретарь Токкинского райкома, маленькая, худенькая девушка. Ленский секретарь Николай Тогойкин, которого тоже задели слова Егорова, хотя и сидел в президиуме, но не
удержался и приветственно помахал Даше рукой. У него в Мухтуе остался близкий, очень даже близкий друг, а посему три дня, проведенные в Якутске, казались ему чуть ли не тремя годами. Не терпелось вернуться к Лизе.
— Товарищ Сенькина, если у тебя в Токко имеется дружок, это очень хорошо! Но почему же ты просишься в другой район? — улыбнулся Егоров и вдруг принял суровый вид.—Ладно. Шутки в сторону... В эти знаменательные дни, товарищи, когда наши доблестные войска, после Сталинградской битвы, наступают на широком фронте, каждый из нас должен прежде всего стремиться к своей работе... Мне очень хотелось бы, чтобы завтра к этому времени ни одного секретаря райкома не осталось в Якутске. Счастливого пути, товарищи!
В этот вечер Николай Тогойкин допоздна просидел в театре (ох и длинные же у них постановки!), а вернувшись из театра, проговорил с другом весь остаток ночи. Утром он отправился на аэродром, так и не сомкнув глаз.
У входа в зал ожидания он встретил Дашу Сень-кину.
— Здравствуй, Тогойкин! Всю ночь напролет летали самолеты восточных, западных и северных направлений. И только южное закрыто. Мы должны были улететь еще вчера вечером...
— Кто это «мы»?
— Все, кому надо было лететь в южном направлении! — почему-то рассерженно ответила Даша.— В том числе и я с Катей Соловьевой.
— Меня, должно быть, ждали! — Тогойкин толкнул дверь своим маленьким чемоданчиком и отворил ее.— Пожалуйста, товарищ Сенькина!
И без того тесный зал ожидания оказался битком набит. Люди лежали и сидели прямо на полу, вдоль стен, а кое-кто, опершись на соседа, дремал стоя. Поминутно кто-то входил, кто-то выходил...
Легко ступая на носках и перешагивая через ноги лежащих, Даша быстро очутилась в противоположном от входа углу. Как только она остановилась, какая-то
женщина приподняла голову с рюкзака. Это была Катя Соловьева, секретарь Олекминского райкома.
Девушки о чем-то пошептались, после чего Катя медленно, как и положено полным людям, поднялась И села. Словно стряхивая снежинки, она прошлась ладонью по своему пышному воротнику из рыжей лисы и глухим голосом подчеркнуто вежливо произнесла::
— Уважаемый Николай Иванович, просим вас сюда!
— Спасибо, уважаемая Екатерина Васильевна,— в тон ей сказал Тогойкин,— я здесь постою, благодарствую.— Он приподнял чемоданчик и шутливо привет» ствовал ее: — Здравствуйте!
— Товарищ, пожалуйста, ногу...— Катя тронула рукой колено огромного старика, спавшего около них. Тот послушно подобрал ноги в большущих валенках, и сразу же освободилось местечко, где вполне мог поместиться человек.— Коля, иди садись.
Осторожно вышагивая, словно перебираясь по кочкам через воду, Тогойкин подошел к девушкам, поставил свой чемоданчик, но не сел, а, так же осторожно вышагивая, отправился регистрироваться. Вскоре он вернулся, опустился на пол возле подруг, и они тихо заговорили.
Вдруг в репродукторе, что был прикреплен высоко на стене, что-то захрипело, зашипело,— казалось, кто-то громко прочищает горло. Люди настораживались, тотчас устанавливалась тишина. Энергичный женский голос объявил:
— Якутск — Хандыга — Охотск...
Суетливая радость охватывала тех, кто улетал б этом направлении. Люди доставали билеты, хватали свой багаж и устремлялись к выходу. Стихший было ненадолго шум многолюдья снова завладевал залом ожидания.
А через некоторое время, когда за разговорами и спорами люди начали забываться, радио опять прокашлялось и тот же энергичный женский голос возвестил:
— Якутск — Сангары — Вилюйск — Нюрба... И спустя какое-то время снова:
— Якутск — Сангары — Верхоянск...
Многие уже покинули зал. Стало гораздо просторнее. Однако ненадолго. Вскоре ввалилась целая орава новых пассажиров. Наши друзья еще сидели. Самолетов в южном направлении не было.
Перевалило за полдень.
— Погодите, девушки, пойду-ка я разузнаю, что к чему.— Тогойкин снял свое потертое кожаное пальто, положил его на чемодан и похлопал ладонью.— Пожалуйста, садитесь вот сюда, мой чемодан кого угодно выдержит...
— Постарайся, Коля! — Круглолицая Катя Соловьева с надеждой посмотрела на него.— Хорошо бы в один самолет...
— Вместе, вместе!—заспешила Даша Сенькина.— Попробуй позвонить Егорову, пусть он поможет. Только не вздумай улететь один...
— Не вздумаю.
— Как бы не так, без очереди захотели! — всполошилась старушка, тихо и неприметно лежавшая за спиной громадного старика.— Мы уже здесь три ночи маемся... А вы помоложе наших детей будете...
— Не шуми, Марья!—прогудел сквозь сон старик. Девушки тихо засмеялись. Тогойкин ушел. Высокий и стройный, он ловко пробирался среди
людей и неизвестно чему улыбался.
Вот и справочное. Тогойкин склонился к окошку.
— Скажите, пожалуйста, когда улетает самолет в Москву? — спросил он.
Девушка с копной буйных рыжих кудрей, не поднимая головы от каких-то бумаг, раздраженно ответила:
— Не знаю, ничего не знаю!
— Большое спасибо! — вежливо произнес Тогойкин.
— За что же?
Девушка вскинула голову и недоуменно уставилась на Тогойкина своими светло-карими глазками. Даже ее курносый носик, зажатый толстыми щечками, тоже казался удивленным.
— За ваше приятное и такое любезное сообщение. Тут они оба рассмеялись и весьма оживленно заговорили.
И выяснилось, что знала девушка очень много, называется, южное направление закрыто уже третий ень. Но так как кассы только и знают, что продавать илеты, то люди набиваются в это тесное помещение и онапрасну испытывают всяческие неудобства. Ока-ывается, все самолеты, что летят с юга, находятся ейчас в Киренске, Красноярске и в Новосибирске. А здесь к отлету в южном направлении готов всего лишь один самолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85