Тот, кто прежде не бывал в этом лесу, мог бы, пожалуй, сробеть. А Николай так и шел по своей лыжне, все более углубляясь в потемневшую чащу. Временами в молочных сумерках лыжня терялась. Тогда Тогойкину приходилось ориентироваться
по черневшим ветвям и сучьям, с которых он вчера стряхивал снег. Казалось, что с наступлением темноты лес оживился. Бесшумно облетая лесные закоулки, филины то приближались совсем близко, то отлетали, издавая странный громкий крик: «У-у-гу!» Потом дико хохотали. Это они выгоняли из чащи на поляны зайцев и накидывались на них. С посвистыванием, шумно перебегали вверх-вниз, вверх-вниз по деревьям шустрые белки. Потрескивая сучками и шурша сухими былинками, убегали зайцы. Задевая мерзлые веточки деревьев и стебельки сухих трав, сопя и пофыркивая, затевали то ли дружественную возню, то ли смертельную драку какие-то невидимые маленькие зверьки. Где-то далеко, переходя с места на место, жутко выла волчья стая.
Так прошел десятый день.Временами Тогойкин забывал, что один пробирается по зимней ночной тайге. Самые разные мысли теснились у него в голове, вспоминались самые разные случаи из собственной жизни и жизни друзей, самые разные истории, где-то вычитанные или услышанные, всплывали в памяти.
На высоком берегу реки, на окраине поселка, жили две семьи Ивановых. Жили совсем рядом, бок о бок. Старики когда-то в молодости воевали в одном красном партизанском отряде. Один из них был очень крупным мужчиной, другой, наоборот, весьма мал и тщедушен. Одного прозвали Большой Иванов, второго — Малый Иванов. Неизвестно, с каких времен и по какой причине началась между ними вражда. Большой пугал своего соседа недюжинной силой, но при этом боялся острого на язык Малого.
Правда, подолгу они не ругались, так, порычат друг на друга и расходятся.И у того и у другого было по взрослому сыну. Парни дружили с самого детства.
Однажды ранним осенним утром, когда сыновья, по обыкновению, вместе ушли на работу, старики остались ругаться у забора, разделявшего их дворы. В короткой привычной схватке Большой Иванов грозился избить соседа до полусмерти, а Малый Иванов обещал засудить Большого. Затем они сошли вниз, к реке, заготовлять лед. Хотя им обоим было отлично известно, что легче рубить и вытаскивать льдины вдвоем, они, как непримиримые враги, стали работать врозь.
И случилось так, что Малый поскользнулся и упал в воду. Большой прибежал на помощь, но тоже поскользнулся и сам угодил в прорубь. И все же ему удалось выкинуть Малого на лед. Теперь уже Малый начал тащить из воды Большого, но силенок у него не хватало, он то и дело соскальзывал в воду, а Большой выталкивал его обратно на лед. Когда они оба, выбившись из сил, подняли крик, из поселка прибежали люди и спасли их. Стариков положили в больницу. Большой умер. Малый выжил. Каждое утро он подходил к их общему забору, где они всегда ругались, и горько плакал по соседу.
Как часто ссора начинается с какого-нибудь ничтожного повода, а потом, разжигаясь словесными перепалками и упрямым стремлением переговорить «противника», перерастает во вражду. А если бы при этих ерундовых недоразумениях люди попытались мирно объясниться, то дело бы не доходило до вражды,— ведь обе стороны поняли бы, что на ерунду не стоило тратить нервы и время.
Сейчас, конечно, смешно звучит слово вражда в применении к двум незадачливым старикам. Война не только притупила такие страсти, а просто стерла их. Николай и в толк не возьмет, чего он вдруг вспомнил Большого и Малого Ивановых. Просто, наверно, чтобы думать о чем-нибудь постороннем. Это отвлекает от усталости. Ведь как ни подбадривай себя, как ни уговаривай, что ничего нет особенного в твоем путешествии, а все-таки трудно... Спать хочется.
Деревья и кусты в ночной темноте, кажется, сдвигаются плотнее. Следов лыж не видать, но их чувствуешь подошвами. И Николай знает, что идет по своей лыжне.
Широко раздвинув в стороны перистые облака, выглянула, нет, выкатилась большая, круглая луна. И лиственницы сразу будто раздвинулись. Стволы деревьев осветились с одной стороны, и от этого казалось, что они покачиваются, накинув на плечи легкие белые шарфы. А тени на снегу перемещаются, будто играют в прятки.
Николай опасался, что скоро кончится царство лунного света и тайга снова погрузится во мрак. Но свет все ширился, а тьма отодвигалась все дальше и дальше.
На небе густо замерцали звезды. Над созвездием Плеяд засветилась яркая звезда. Значит, миновала полночь.Движения Тогойкина стали еще более гибкими и эластичными. Порой ему чудилось, что он несется на легкой быстроходной лодке по мелкой ряби стремительных волн.
Но вот свет луны начал постепенно гаснуть. Разлилась непроглядная тьма, словно на весь мир натянули черный занавес. Мороз все больше ожесточался.
В зимнем таежном лесу после полуночи еще сильнее сгущается мрак и холод становится злее. Но сколько бы они ни старались, тьма и мороз, не одолеть им утренней зари, не прогнать лучей восходящего солнца.
Тогойкин даже не очень приглядывался к местности, по которой шел. Он твердо был уверен, что не заблудится. Казалось, он видел далеко впереди огонь их костра, и языки пламени манили его к себе.
Поднимаясь в ночной мгле на какое-то высокое нагорье, он вспомнил, что вчера видел здесь громадные и угрюмые старые лиственницы.Но сегодня деревья выглядели приветливыми и добродушными. Упавшие лиственницы простерли кверху руки, прощаясь с оставшимися стоять деревьями и благословляя их. А те, что стояли, склонились над рухнувшими друзьями, сочувствуя им и скорбя. Молоденькая лесная поросль была готова сбежать вниз, в объятия стариков, чтобы утешить и унять их тревогу.
На востоке у самого горизонта появилась узенькая белесая пленка. Тоненькая и застенчивая, она и вдаль и вширь отбросила от себя свет на землю. Постепенно начал светлеть снег. Стали видны черные снизу густые переплетения ветвей, на которых покоились пышные комья снега.
Не приберечь ли силы, не пойти ли немного медленнее?.. Нет! Если замедлишь ход—остановишься, если остановишься — сядешь, а если сядешь...
Надо идти, упорно, настойчиво продвигаться вперед... Десять километров...Пусть даже двадцать! Дойти до своих, сохранив силы хотя бы для того, чтобы сказать им: «Мы спасены!» И снять с себя рюкзак и лечь... Нет, нельзя, надо сначала вскипятить чай и за чаепитием обо всем подробно рассказать, а уж потом завалиться спать...
И то ли он задремал на ходу, то ли в этот момент просто ни о чем не думал и потому так испугался, когда перед ним, вскинув огромную массу снега, выпорхнуло что-то очень большое, черное и, встряхиваясь на лету, поднялось кверху. Не отдавая себе отчета, он схватился за ружье. Ночевавший под снегом черный глухарь подлетел к ближайшему дереву и, усевшись на сук, стал оглядываться по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
по черневшим ветвям и сучьям, с которых он вчера стряхивал снег. Казалось, что с наступлением темноты лес оживился. Бесшумно облетая лесные закоулки, филины то приближались совсем близко, то отлетали, издавая странный громкий крик: «У-у-гу!» Потом дико хохотали. Это они выгоняли из чащи на поляны зайцев и накидывались на них. С посвистыванием, шумно перебегали вверх-вниз, вверх-вниз по деревьям шустрые белки. Потрескивая сучками и шурша сухими былинками, убегали зайцы. Задевая мерзлые веточки деревьев и стебельки сухих трав, сопя и пофыркивая, затевали то ли дружественную возню, то ли смертельную драку какие-то невидимые маленькие зверьки. Где-то далеко, переходя с места на место, жутко выла волчья стая.
Так прошел десятый день.Временами Тогойкин забывал, что один пробирается по зимней ночной тайге. Самые разные мысли теснились у него в голове, вспоминались самые разные случаи из собственной жизни и жизни друзей, самые разные истории, где-то вычитанные или услышанные, всплывали в памяти.
На высоком берегу реки, на окраине поселка, жили две семьи Ивановых. Жили совсем рядом, бок о бок. Старики когда-то в молодости воевали в одном красном партизанском отряде. Один из них был очень крупным мужчиной, другой, наоборот, весьма мал и тщедушен. Одного прозвали Большой Иванов, второго — Малый Иванов. Неизвестно, с каких времен и по какой причине началась между ними вражда. Большой пугал своего соседа недюжинной силой, но при этом боялся острого на язык Малого.
Правда, подолгу они не ругались, так, порычат друг на друга и расходятся.И у того и у другого было по взрослому сыну. Парни дружили с самого детства.
Однажды ранним осенним утром, когда сыновья, по обыкновению, вместе ушли на работу, старики остались ругаться у забора, разделявшего их дворы. В короткой привычной схватке Большой Иванов грозился избить соседа до полусмерти, а Малый Иванов обещал засудить Большого. Затем они сошли вниз, к реке, заготовлять лед. Хотя им обоим было отлично известно, что легче рубить и вытаскивать льдины вдвоем, они, как непримиримые враги, стали работать врозь.
И случилось так, что Малый поскользнулся и упал в воду. Большой прибежал на помощь, но тоже поскользнулся и сам угодил в прорубь. И все же ему удалось выкинуть Малого на лед. Теперь уже Малый начал тащить из воды Большого, но силенок у него не хватало, он то и дело соскальзывал в воду, а Большой выталкивал его обратно на лед. Когда они оба, выбившись из сил, подняли крик, из поселка прибежали люди и спасли их. Стариков положили в больницу. Большой умер. Малый выжил. Каждое утро он подходил к их общему забору, где они всегда ругались, и горько плакал по соседу.
Как часто ссора начинается с какого-нибудь ничтожного повода, а потом, разжигаясь словесными перепалками и упрямым стремлением переговорить «противника», перерастает во вражду. А если бы при этих ерундовых недоразумениях люди попытались мирно объясниться, то дело бы не доходило до вражды,— ведь обе стороны поняли бы, что на ерунду не стоило тратить нервы и время.
Сейчас, конечно, смешно звучит слово вражда в применении к двум незадачливым старикам. Война не только притупила такие страсти, а просто стерла их. Николай и в толк не возьмет, чего он вдруг вспомнил Большого и Малого Ивановых. Просто, наверно, чтобы думать о чем-нибудь постороннем. Это отвлекает от усталости. Ведь как ни подбадривай себя, как ни уговаривай, что ничего нет особенного в твоем путешествии, а все-таки трудно... Спать хочется.
Деревья и кусты в ночной темноте, кажется, сдвигаются плотнее. Следов лыж не видать, но их чувствуешь подошвами. И Николай знает, что идет по своей лыжне.
Широко раздвинув в стороны перистые облака, выглянула, нет, выкатилась большая, круглая луна. И лиственницы сразу будто раздвинулись. Стволы деревьев осветились с одной стороны, и от этого казалось, что они покачиваются, накинув на плечи легкие белые шарфы. А тени на снегу перемещаются, будто играют в прятки.
Николай опасался, что скоро кончится царство лунного света и тайга снова погрузится во мрак. Но свет все ширился, а тьма отодвигалась все дальше и дальше.
На небе густо замерцали звезды. Над созвездием Плеяд засветилась яркая звезда. Значит, миновала полночь.Движения Тогойкина стали еще более гибкими и эластичными. Порой ему чудилось, что он несется на легкой быстроходной лодке по мелкой ряби стремительных волн.
Но вот свет луны начал постепенно гаснуть. Разлилась непроглядная тьма, словно на весь мир натянули черный занавес. Мороз все больше ожесточался.
В зимнем таежном лесу после полуночи еще сильнее сгущается мрак и холод становится злее. Но сколько бы они ни старались, тьма и мороз, не одолеть им утренней зари, не прогнать лучей восходящего солнца.
Тогойкин даже не очень приглядывался к местности, по которой шел. Он твердо был уверен, что не заблудится. Казалось, он видел далеко впереди огонь их костра, и языки пламени манили его к себе.
Поднимаясь в ночной мгле на какое-то высокое нагорье, он вспомнил, что вчера видел здесь громадные и угрюмые старые лиственницы.Но сегодня деревья выглядели приветливыми и добродушными. Упавшие лиственницы простерли кверху руки, прощаясь с оставшимися стоять деревьями и благословляя их. А те, что стояли, склонились над рухнувшими друзьями, сочувствуя им и скорбя. Молоденькая лесная поросль была готова сбежать вниз, в объятия стариков, чтобы утешить и унять их тревогу.
На востоке у самого горизонта появилась узенькая белесая пленка. Тоненькая и застенчивая, она и вдаль и вширь отбросила от себя свет на землю. Постепенно начал светлеть снег. Стали видны черные снизу густые переплетения ветвей, на которых покоились пышные комья снега.
Не приберечь ли силы, не пойти ли немного медленнее?.. Нет! Если замедлишь ход—остановишься, если остановишься — сядешь, а если сядешь...
Надо идти, упорно, настойчиво продвигаться вперед... Десять километров...Пусть даже двадцать! Дойти до своих, сохранив силы хотя бы для того, чтобы сказать им: «Мы спасены!» И снять с себя рюкзак и лечь... Нет, нельзя, надо сначала вскипятить чай и за чаепитием обо всем подробно рассказать, а уж потом завалиться спать...
И то ли он задремал на ходу, то ли в этот момент просто ни о чем не думал и потому так испугался, когда перед ним, вскинув огромную массу снега, выпорхнуло что-то очень большое, черное и, встряхиваясь на лету, поднялось кверху. Не отдавая себе отчета, он схватился за ружье. Ночевавший под снегом черный глухарь подлетел к ближайшему дереву и, усевшись на сук, стал оглядываться по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85