Вася опустился на колени и, не сводя глаз с фотографии, заговорил:
— Однажды он показал мне. Помню, еще сказал тогда: «Надюша, наверно, уже бегает...» И еще сказал, что и мне надо заводить семью... И похлопал меня по плечу. А потом... А теперь... — Вася умолк. Слезы сдавили ему горло.
Все разом повернулись в сторону погибших и помолчали, опустив головы.
Сначала Тогойкин не обратил внимания, а просто скользнул взглядом по обломку фанеры, что торчал среди беспорядочно наваленной груды металла, кусков картона, линолеума. Затем взглянул еще раз. Откуда же взялась тут фанера? Будь дощечка побольше, можно бы на ней резать хрен... Ставить жирник... Сделать лоточек для воробьев... Сидеть на ней у костра...
— Сегодня у нас удачный день, ребятки! — как всегда, спокойно заговорил старый партизан.— Бритва, куропатка, железные клинья... Вставайте, давайте работать!
Вася и Коля сразу почувствовали себя свободнее, словно только и ждали этих спокойно сказанных слов. Появилась необходимость двигаться, говорить, дейст-
вовать. Тогойкин встал на четвереньки, сунул руку под груду железа и вытащил обломок фанеры. Большими пальцами он согнул, затем сразу отпустил фанеру, и она с глуховатым звуком тотчас распрямилась.
— Фанера,— небрежно бросил Вася.
— Давай-ка сюда!—Семен Ильич взял ее из рук Тогойкина, посмотрел, сгладил железкой задоринки, срезал торчащие занозы по краям излома. Снова посмотрел, повертел, погладил и даже понюхал.
Прочная и упругая, даже очень! А какая она, интересно, сплошная или кусками?
Лежа на полу, Тогойкин отогнул линолеум. Под ним оказался широкий лист фанеры. Николай лежал какое-то время, внимательно разглядывая ее, потом резко повернулся.
— Вот бы лыжи-то...
— Так она ж прямая!
— Погоди! Это ничего! Надо очистить кабину! — часто останавливаясь из-за одышки, сказал Коловоротов. Зоркий взгляд старика, конечно, приметил, как оба парня скосили глаза в сторону погибших, и потому он поторопился объяснить: — Да я ведь только про железо и всякое прочее... — Он повертел обломок фанеры, который держал в руках.— Коля, ты это покажи Попову и капитану. Поднимите меня.
Тогойкин помог старику подняться и, взяв фанеру, ушел. Старик и Вася открыли настежь дверцу и стали выкидывать наружу всякую всячину.
Вернулся Тогойкин.
— Одобряют и радуются,— коротко сообщил он.— Семен Ильич, они просят вас.
— Меня? Так мне идти, что ли?
— Идите, Семен Ильич. Вот ваша палка. Вася, проводи и сразу же возвращайся.
Войдя в самолет, Коловоротов обернулся, чтобы что-то сказать Васе, но того уже и след простыл.
Девушки подошли к старику и, поддерживая его с обеих сторон, подвели к Иванову, помогли сесть. Когда старик немного отдышался, Иванов протянул ему фанерку и тихо спросил:
— Вы как думаете насчет этого, Семен Ильич?
— Думаю, подойдет.
— И делать-то гораздо проще и легче. Не правда ли? — ехидно спросил Фокин, презрительно глядя на старика.
Семен Ильич пошевелил усами, словно готовясь разразиться ругательствами, но промолчал. С тех пор как они повздорили, он не только не говорил с Фокиным, но и в его сторону не смотрел.
— Эдуард Леонтьевич вас спрашивает,— осторожно сказал Иванов.
— На такой вопрос я бы... — не удержался Попов. — Сержант!..
- И что легче и что проще — это только на поль-ву,— начал старик, обращаясь к Иванову,— И главное, я думаю, что получится прочная вещь.
— Эти верхогляды хотят гоняться за воробьями. А ты, старый человек... Эх, делайте что хотите! — Голос Фокина дрогнул и смолк.
— Эдуард Леонтьевич, а что, по-вашему, нужно нам делать?
Фокин не ответил, далее пе шевельнулся.
— Ох, не было бы... — Попов с досадой щелкнул языком.
— Успокойся, Попов!
— Есть, товарищ капитан.
— А лиственница все-таки лучше, Семен Ильич? — мягко спросил Иванов.
— Конечно, лучше! — не без раздражения ответил старик.— Если ее хорошенько выстрогать да как следует помазать конским салом, сливками, медвежьим жиром, просушить над камельком этак с полмесяца... Тогда, конечно, лучше!..
— Носки у лыж обычно загнуты.
— Знаю!—Старик повернулся к Попову.— Очень даже хорошо знаю! Невелико это дело — загнуть!
— Тогда пусть постараются. Постарайтесь и вы, Семен Ильич!
Старик вышел, недовольно отдуваясь. И тут его окликнули:
— Семен Ильич! Мы здесь, у костра! Семен Ильич, вы отдыхайте!
«Еще чего!» — с досадой подумал старик и пошел к парням.
Они побежали ему навстречу. Первым подбежал Тогойкин. Он быстро повернулся к старику спиной, присел на корточки и похлопал себя по плечам. Старик как-то машинально обхватил Тогойкина за шею. Николай выпрямился, Вася легонько подтолкнул старика сзади, и он легко взлетел кверху. Так и не успев ни заворчать на них, ни поблагодарить, он оказался у костра.
Парни тотчас положили перед ним длинный, узкий, вроде столешницы, лист фанеры, который уже начали было расчерчивать ножом.
Старик схватился за голову. Парни оробели от неожиданности.
— Дайте вон тот,— тяжело выдохнул Коловоротов, протягивая руку ко второму листу. Ему подали. Он прижал фанеру к груди и от удовольствия подергал плечами.— Эта хороша! А у той слои поперечные! На эту положьте ту. Дайте бритву! — Осторожно передвигая верхний лист, он измерил его пальцами сначала вдоль, потом поперек, придавил оба листа здоровым коленом и прошелся бритвой из конца в конец.— Отрежь вот так! — громко скомандовал он Тогойкину.
Внезапно у этого немногословного и тихого человека голос зазвучал повелительно, глаза загорелись.
Осторожно передвигаясь по фанере, Тогойкин резал ее по намеченной стариком линии, как вдруг раздалось повелительное: «Хватит!» Николай вздрогнул, пересел на снег и снял верхний лист. Старик подтянул к себе нижний, прищурился, вроде бы прицеливаясь, и одобрительно кивнул. Он сделал отметку прорезями на обоих ребрах и перевернул фанеру на другую сторону. Снова положил второй лист сверху, подвигал его и наконец придавил обеими руками.
— Вот здесь, не сдвигая!
Тогойкин тотчас припал на колени и начал резать.
— Хватит!
Старик подтянул к себе фанеру, подул, погладил ее, придавил ее к земле и скомандовал:
— Все вместе!
Оба парня подскочили и тоже придавили ее — Николай двумя руками, Вася одной.
Колышутся спины трех мужчин, они тяжело дышат, старик негромко покрикивает: «Тихо подымай кверху! Придави здесь! Берегись!»
Фанера заскрипела. Послышался резкий треск. Всё. Старик сложил вместе две тонкие полоски, сравнивая их, провел по острым краям рукавицей и уже совсем иным, более мягким голосом протянул:
— Ну, ребятки, разожгите костер пожарче, воды нагрейте побольше. Дай-ка сюда бритву.
С видом опытного мастера он строгал, заостряя концы лыж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85