Не подойдя еще к краю полянки, где находились его товарищи, он остановился и стал вглядываться сквозь покрытые изморозью ветви. Сначала он не мог найти «свой дом». У него так затуманилось сознание, что временами снег казался ему затянутым синим покрывалом. Несколько раз глубоко вздохнув и чуть успокоившись, он наконец различил слегка голубеющий бок самолета, припорошенный недавно выпавшим снегом. Тут до его слуха донеслось предостерегающее горловое бульканье ворона. Тогойкин стал внимательно разглядывать противоположную опушку леса. Притаясь в ветвях лиственницы, сидел ворон, вытянув шею в направлении носа самолета, то есть того места, где лежали покойные летчики.
Николай тихо стал снимать с плеча ружье, и в это время над ним бесшумно пролетел второй ворон, с болтавшейся на одной ноге петлей. Оказавшись над человеком, ворон испуганно метнулся было в сторону, но человек вмиг поймал его на мушку и выстрелил. Ворон, шумно хлопая уцелевшим крылом, плюхнулся посреди полянки и тотчас запрыгал в сторону. Тогоикин сбросил рюкзак, сорвал с ног лыжи и, подбежав, прикончил его ударом ноги.
Тут Николай увидел бегущих к нему девушек. Он быстренько отвязал от ноги ворона петлю, и сунув ее в карман, побежал им навстречу.
От волнения, от растерянности они молча топтались друг против друга.
— Калмыков? — резко выдохнул он наконец.
— Жив, еще жив...— прошептала Катя, не сводя с Николая неподвижного взгляда.— А ты?
— Хорошо, я хорошо! — проговорил он скороговоркой и помчался за рюкзаком и лыжами, а сзади послышался сердитый окрик Даши:
— А ты бы сначала показался людям!
Тогоикин повернулся и побежал к самолету.
— Здравствуйте! — громко сказал он, вбежав в самолет с ружьем в руке, но, взглянув в сторону тяжело дышавшего Калмыкова, уже потише добавил: — Погодите, я сейчас...— Он выскочил наружу и побежал мимо что-то кричавших ему девушек.
Возвращаясь к самолету с рюкзаком и лыжами, он с удивлением заметил, что все время не выпускал из рук ружье. Сейчас он оставил и ружье и лыжи и вошел в самолет только с рюкзаком.
— Дошел я до колхоза...— сказал он и вытянул за хвост взлохмаченного глухаря.— А может, сначала сварить его?
— А может, ты сначала расскажешь! — раздался негодующий голос Даши. Она стояла, склонившись над спавшим Губиным, и тормошила его: — Вставай, Вася, вставай, Тогоикин пришел.
Вася проворно уселся, молча поглядел на Тогойкина и, пробормотав что-то невнятное, снова завалился.
Даша кинулась к нему, чтобы растолкать его, но схватилась за рукав Николая:
— Ну, давай, рассказывай!
— Дошел, значит, до колхоза...— тиская в руках глухаря, неуверенно заговорил Тогоикин.— Шел и шел все на восток. Целый день... Около полуночи пришел, значит, к одному дому. Старик там живет... нет, целая семья! Старик отвез меня в колхоз, в поселок. На старом коне повез, зовут его Басыкый...
— Ну, а дальше?
— Что дальше, Семен Ильич?
— Ну, приехали в поселок, а потом?
— Они уже знали, что мы приехали,— им сообщил мальчик.
— Какой мальчик? — поинтересовался Иванов.
— Да там один... Наверно, школьник...
— Короче говоря, сюда-то приедут? — с явным раздражением спросил Александр Попов.
— Пошли собирать оленей. А в райком...— Вспомнив, что в райком отправился Егор Джергеев, Тогойкин осекся.— Как только они соберут оленей, сразу же выйдут к нам... Погодите, я лучше сварю вот это.— Дер-
жа в одной руке бак, а в другой глухаря, Тогойкин устремился наружу.
— Он совсем с ума спятил! — злобно прошипел Фокин.— Никого он не встретил. Вот сожрет свою птицу и исчезнет...
— Перестаньте! — строго сказал Иванов и страдальчески сморщился.— Как вам не надоест, Эдуард Леонтьевич?
— Не Эдуард Леонтьевич, а капитан, товарищ капитан!
— Ну, пусть капитан,— голос Иванова смягчился.— Самое нужное он уже сказал. Нашел людей и еще глухаря притащил.
Фокин отвернулся и, посапывая, заворчал что-то себе под нос.
Тогойкин вытащил из-под снега остатки топлива, раздул костер и, поставив на огонь бак, набитый снегом, принялся щипать глухаря, пуская по ветру черные перья. Глухаря он разделал быстро, бросил его в бак, а сам присел на корточки у костра и, заслонив рукою лицо от огня, стал размышлять.
Встреча его с друзьями получилась какая-то странная. Сухо они его встретили, даже вроде и не обрадовались. Неужели они сердятся? Может быть, они считают, что он долго пропадал? Это он сам виноват, потому что говорить не умеет. Получилось так, будто дом старика где-то совсем близко и дойти до него ничего не стоило... А что же, он должен был говорить, как ему было трудно? Зачем же хвастать перед этими . измученными людьми?.. И все-таки они встретили его холодно...
Николай улыбнулся, увидев идущих к нему девушек. Он сейчас все, все расскажет им и у них обо всем спросит.
— Как звать-то, говоришь, коня, на котором ты ехал
в поселок? — спросила Даша.
— Коня? Басыкый! — с готовностью ответил Тогойкин.— А жеребчик Барылан...
— Басыкый, Барылан...— серьезным тоном повтори-
ла Даша, как бы стараясь запомнить клички лошадей.— А телят как?
Тогойкину этот вопрос не понравился, и, помолчав, он нехотя ответил:
— Не знаю... Не интересовался, товарищ Сенькина!
— Старый конь — Басыкый, молодой жеребец — Барылан... Выходит, жеребята — барыланчики... А люди, видно, там без имен? Хотя бы председатель колхоза или секретарь парторганизации!.. У колхоза нет, что ли, названия? Какой это колхоз? Где он? Когда за нами приедут? Сколько народу приедет? — Не обращая внимания на то, что Катя дергала ее за руку, Даша спрашивала все требовательнее.
«Почему она так? Смеется надо мной, что ли? Как это люди без имен? — недоумевая, размышлял про себя Тогойкин.— Например, старик Иван Титов, охотник Прокопий, председатель Тимофей Иванович, Акулина Николаевна, дети...»
Когда костер разгорелся слишком буйно и он потянулся пошуровать немного огонь, то с удивлением заметил, что девушки, тихо покачиваясь, поднялись на воздух и стали бесшумно отдаляться от него. Он собрал все силы, чтобы встать. А когда опомнился, девушки осторожно поддерживали его под руки и стояли они уже возле самолета. Он резко вскинул голову.
— Зайди отдохни, Коля,— мягко начала его упрашивать Катя.
— А Калмыкову глухаря...
— Ты один умеешь. управляться с костром, ты один можешь сварить глухаря! — вспылила вдруг Даша.— А мы с твоим глухарем не справимся?
«Почему она все время сердится? Просто они обе пропадают от усталости. Но Катя терпеливее»,— подумал он и, энергичными движениями освобождаясь от рук девушек, вошел в самолет.
Он не помнил, что, войдя в самолет, забормотал что-то невнятное и, медленно опустившись на пол, вытянулся и заснул...
Проснулся он оттого, что кто-то сильно дергал его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Николай тихо стал снимать с плеча ружье, и в это время над ним бесшумно пролетел второй ворон, с болтавшейся на одной ноге петлей. Оказавшись над человеком, ворон испуганно метнулся было в сторону, но человек вмиг поймал его на мушку и выстрелил. Ворон, шумно хлопая уцелевшим крылом, плюхнулся посреди полянки и тотчас запрыгал в сторону. Тогоикин сбросил рюкзак, сорвал с ног лыжи и, подбежав, прикончил его ударом ноги.
Тут Николай увидел бегущих к нему девушек. Он быстренько отвязал от ноги ворона петлю, и сунув ее в карман, побежал им навстречу.
От волнения, от растерянности они молча топтались друг против друга.
— Калмыков? — резко выдохнул он наконец.
— Жив, еще жив...— прошептала Катя, не сводя с Николая неподвижного взгляда.— А ты?
— Хорошо, я хорошо! — проговорил он скороговоркой и помчался за рюкзаком и лыжами, а сзади послышался сердитый окрик Даши:
— А ты бы сначала показался людям!
Тогоикин повернулся и побежал к самолету.
— Здравствуйте! — громко сказал он, вбежав в самолет с ружьем в руке, но, взглянув в сторону тяжело дышавшего Калмыкова, уже потише добавил: — Погодите, я сейчас...— Он выскочил наружу и побежал мимо что-то кричавших ему девушек.
Возвращаясь к самолету с рюкзаком и лыжами, он с удивлением заметил, что все время не выпускал из рук ружье. Сейчас он оставил и ружье и лыжи и вошел в самолет только с рюкзаком.
— Дошел я до колхоза...— сказал он и вытянул за хвост взлохмаченного глухаря.— А может, сначала сварить его?
— А может, ты сначала расскажешь! — раздался негодующий голос Даши. Она стояла, склонившись над спавшим Губиным, и тормошила его: — Вставай, Вася, вставай, Тогоикин пришел.
Вася проворно уселся, молча поглядел на Тогойкина и, пробормотав что-то невнятное, снова завалился.
Даша кинулась к нему, чтобы растолкать его, но схватилась за рукав Николая:
— Ну, давай, рассказывай!
— Дошел, значит, до колхоза...— тиская в руках глухаря, неуверенно заговорил Тогоикин.— Шел и шел все на восток. Целый день... Около полуночи пришел, значит, к одному дому. Старик там живет... нет, целая семья! Старик отвез меня в колхоз, в поселок. На старом коне повез, зовут его Басыкый...
— Ну, а дальше?
— Что дальше, Семен Ильич?
— Ну, приехали в поселок, а потом?
— Они уже знали, что мы приехали,— им сообщил мальчик.
— Какой мальчик? — поинтересовался Иванов.
— Да там один... Наверно, школьник...
— Короче говоря, сюда-то приедут? — с явным раздражением спросил Александр Попов.
— Пошли собирать оленей. А в райком...— Вспомнив, что в райком отправился Егор Джергеев, Тогойкин осекся.— Как только они соберут оленей, сразу же выйдут к нам... Погодите, я лучше сварю вот это.— Дер-
жа в одной руке бак, а в другой глухаря, Тогойкин устремился наружу.
— Он совсем с ума спятил! — злобно прошипел Фокин.— Никого он не встретил. Вот сожрет свою птицу и исчезнет...
— Перестаньте! — строго сказал Иванов и страдальчески сморщился.— Как вам не надоест, Эдуард Леонтьевич?
— Не Эдуард Леонтьевич, а капитан, товарищ капитан!
— Ну, пусть капитан,— голос Иванова смягчился.— Самое нужное он уже сказал. Нашел людей и еще глухаря притащил.
Фокин отвернулся и, посапывая, заворчал что-то себе под нос.
Тогойкин вытащил из-под снега остатки топлива, раздул костер и, поставив на огонь бак, набитый снегом, принялся щипать глухаря, пуская по ветру черные перья. Глухаря он разделал быстро, бросил его в бак, а сам присел на корточки у костра и, заслонив рукою лицо от огня, стал размышлять.
Встреча его с друзьями получилась какая-то странная. Сухо они его встретили, даже вроде и не обрадовались. Неужели они сердятся? Может быть, они считают, что он долго пропадал? Это он сам виноват, потому что говорить не умеет. Получилось так, будто дом старика где-то совсем близко и дойти до него ничего не стоило... А что же, он должен был говорить, как ему было трудно? Зачем же хвастать перед этими . измученными людьми?.. И все-таки они встретили его холодно...
Николай улыбнулся, увидев идущих к нему девушек. Он сейчас все, все расскажет им и у них обо всем спросит.
— Как звать-то, говоришь, коня, на котором ты ехал
в поселок? — спросила Даша.
— Коня? Басыкый! — с готовностью ответил Тогойкин.— А жеребчик Барылан...
— Басыкый, Барылан...— серьезным тоном повтори-
ла Даша, как бы стараясь запомнить клички лошадей.— А телят как?
Тогойкину этот вопрос не понравился, и, помолчав, он нехотя ответил:
— Не знаю... Не интересовался, товарищ Сенькина!
— Старый конь — Басыкый, молодой жеребец — Барылан... Выходит, жеребята — барыланчики... А люди, видно, там без имен? Хотя бы председатель колхоза или секретарь парторганизации!.. У колхоза нет, что ли, названия? Какой это колхоз? Где он? Когда за нами приедут? Сколько народу приедет? — Не обращая внимания на то, что Катя дергала ее за руку, Даша спрашивала все требовательнее.
«Почему она так? Смеется надо мной, что ли? Как это люди без имен? — недоумевая, размышлял про себя Тогойкин.— Например, старик Иван Титов, охотник Прокопий, председатель Тимофей Иванович, Акулина Николаевна, дети...»
Когда костер разгорелся слишком буйно и он потянулся пошуровать немного огонь, то с удивлением заметил, что девушки, тихо покачиваясь, поднялись на воздух и стали бесшумно отдаляться от него. Он собрал все силы, чтобы встать. А когда опомнился, девушки осторожно поддерживали его под руки и стояли они уже возле самолета. Он резко вскинул голову.
— Зайди отдохни, Коля,— мягко начала его упрашивать Катя.
— А Калмыкову глухаря...
— Ты один умеешь. управляться с костром, ты один можешь сварить глухаря! — вспылила вдруг Даша.— А мы с твоим глухарем не справимся?
«Почему она все время сердится? Просто они обе пропадают от усталости. Но Катя терпеливее»,— подумал он и, энергичными движениями освобождаясь от рук девушек, вошел в самолет.
Он не помнил, что, войдя в самолет, забормотал что-то невнятное и, медленно опустившись на пол, вытянулся и заснул...
Проснулся он оттого, что кто-то сильно дергал его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85