Все признаки сомнения, малейшую робость, попытки иронизировать над самим собой надо подавлять с самого начала. Стоит только подкравшимся слабостям взять верх—и человек погибнет... Все помыслы, все силы надо направить на розыск людей, на спасение тех, кто остался в тайге. А он еще чего-то рассуждает. Спорит с самим собой. Слабого, трусливого не спасет и ружье, оно
своей железной тяжестью придавит его. А настоящий мужественный человек голыми руками преодолеет все трудности и невзгоды.
«Вот как, дружище...» «Эй, вы, герои, не рыдайте!» — сказала Даша Сень-кина, мужественный человек, хрупкая девушка! А ведь они и на самом деле были недалеки от слез. Молодчина Даша!.. «И как это такого полюбила Лиза?» Это тоже она сказала. Ну и Даша! И наверно, тот, из Токко, которого полюбила она, хороший парень! Не полюбит нехорошего Дарья Дмитриевна Сенькина!.. Она настоящий человек, настоящий мужчина!.. Что-то у него не то получается: девушка — и вдруг мужчина. Погодите, погодите, он помнит чьи-то слова: «В настоящее время во всей Украине есть только один настоящий мужчина — Леся Украинка».
Тогойкин вышел к плавно изгибающейся долине с крутыми, обрывистыми склонами, густо поросшими белоталом, ивняком и березками. С намерением быть ей попутчиком, поскольку долина тоже шла пока на восток, Тогойкин двинулся по краю обрыва.
Вдруг над густой ивой посреди долины мелькнул продолговатый силуэт коршуна. Да это, оказывается, голова сохатого! Двигает своими ветвистыми рогами, прядает подвижными большими ушами и, словно о чем-то шепча, быстро шевелит толстыми и несуразными губами.
Лось — удивленно, а человек — любуясь им, стояли и глядели друг на друга. Лось поглядел-поглядел и тихо двинулся с места. И тогда показались стоявшие за ним лосиха и лосенок. Они испуганно ринулись в заросли тальника и исчезли. Огромный рогатый лось .сначала вроде бы неохотно, медленно отходил в сторону. Но, постепенно все убыстряя шаг, постукивая ветвистыми рогами по мерзлым веткам, поднимая снежную пыль, размашисто выбрасывая длинные ноги, помчался и он. Вскоре на отдаленной вершине на какой-то миг показались три бурые тени и исчезли.
«Вот бы ружье!» — опять подумал Николай и тут же рассмеялся. Если бы и было ружье, то все равно он так бы и стоял, очарованный красотой таежного вели-
В эту долину не проникал ветер, и травы к приходу зимы не успели пожелтеть и увянуть. Потому и Птицы и звери находят здесь приют и питание. Все тут вдоль и поперек изборождено следами разных, больших и малых ног. На толстых ветвях крупных старых ив сидят куропатки, похожие на большие комья снега. Если не заметишь их круглых, как черные бусины, глаз, спокойно пройдешь мимо. В тальниках слышен шум крыльев и свист разлетающихся рябчиков. На разные лады щебечут птицы, потревоженные появле-нием человека.
«Товарищ Тогойкин и сопровождающие его лица!» Ух ты, брат, как громко сказано! Но ведь правда все Крылатые его сопровождают.
О трудностях и неприятностях человек рассказывает лучше и охотнее, чем о радостях. Да и люди, пожалуй, с большим интересом слушают, если ты пожалуешься им: «Страдал я и мучился неимоверно, буквально валился с ног». И едва ли поверят, если скажешь: «Плавал я по беспредельному снежному морю, вдоволь налюбовался на зимнюю красоту родной тайги, не так уж и трудно было, почти все время радовался чему-то,—-словом, настроение было отличное!»
Настоящие мучения выпали на долю тех, кто остался там... День и ночь без сна и покоя две измученные девушки стараются облегчит!, страдания искалеченным людям.
Обычно молодые парни с излишней легкостью подшучивают над девушками: на что, мол, они способны? Нет, милые, лучше помалкивайте. Есть такой Николай Тогойкин, тоже бойкий парень, а порой и грубоватый, он вам может рассказать, как преклоняется он перед двумя самыми обыкновенными и самыми удивительными девушками—Катей и Дашей, как жалеет их, восхищаясь их терпением и мужеством. Это для них идет он по снегу на лыжах, раздвигая скованную морозом тайгу...
Николай подошел к взгорку, на который взбежали лоси. О, как легко, грациозно, свободно, упругой, пружинистой рысью, едва касаясь земли, умчались они! Вот бы сесть верхом на такого красавца... Почему шутка Васи Губина: «Приведи лося за рога» — показа-
лась такой неуместной? Ведь когда-нибудь всеми богатствами тайги будут распоряжаться разумные руки Человека.
Таежный лес внезапно расступился, и перед Тогой-киным раскинулось большое круглое озеро. За ним неширокая полоска молоденького лиственничного леса, а там — вон она, вершина лысой горы...
Тогойкин громко, с облегчением вздохнул. Говоря между нами и не хвастая, у тебя довольно точное чувство направления! Сколько отсюда до горы? Километра три. Ну, четыре... Ну, пусть будет четыре с половиной, с мелочами не стоит считаться!
Пойти быстрее, что ли? Или поберечь силы и маленько отдохнуть? Пообедать надо, товарищ Тогойкин! Но уже начинает смеркаться. Торопиться надо. На твое счастье, небо прояснилось, будет светлая, лунная ночь!..
Он быстро скинул с ног лыжи и осмотрел их. На одной треснул наружный слой у самого кончика, на изгибе. Там протянулась тоненькая белая черточка— это в трещину набился снег, И со второй нелады, кое-где с наружной стороны потрескалась кромка.
Что делать? Но ужас не успел завладеть Николаем, он вспомнил про запасную лыжу.Он добрел по глубокому снегу до сухого поваленного дерева и разжег костер. Подогрев кружку, выбил из нее масло и поставил кружку, уже набитую снегом, поближе к огню. Потом занялся заячьими ножками. Подержал их над огнем, содрал шкурку.
Тем временем пламя разгоревшегося костра с шумом рвалось и металось, разбрызгивая снопы искр. Тогойкин хотел выдернуть из огня кружку, но опрокинул ее. Взметнулось облако горячего пара. Он выкатил сучком пустую кружку, снова набил ее снегом, подгреб к краю костра горячих углей и принялся варить ужин.
Скоро, обжигая губы, он поедал заячьи ножки, запивая их бульоном.«Как хорошо, что не забыли даже соль положить!»— с благодарностью подумал он о своих друзьях.
И вдруг ветви деревьев зашевелились, закачались, и толстый слой снега, лежавший на них, превратился в пышную зелень. Тогойкин вздрогнул и, вскрикнув, очнулся. Он задремал с заячьей косточкой в зубах. В ужасе вскочил он на ноги.
Нет, этого нельзя, это смерть... Надо идти, скорее идти! Схватив кружку, словно отбирая ее у кого-то, он залпом выпил остатки уже успевшего остыть бульона и растер лицо снегом. Быстро прицепив к поясу кружку, он встал на лыжи, прикрепил их и широкими шагами устремился к озеру.
То, что он считал мысом, оказалось островом, густо поросшим лесом. Остров перерезала посередине чистенькая тропка. Он пошел по ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85