другим наукам (включая филологию и литературу) -- попытаться,
используя психо-аналитический метод, проанализировать и истолковать то, что
не подда-ется методам данной науки. Имеются обширные психоаналитические
интерпретации художественной литературы, выполненные, в частности, Петером
Детмерингом 3. Сюда же можно добавить психоаналитические
исследования Герхарда Даля о "Смерти Вергилия" Германа Броха (1974), книгу
Жана Лапланша " Гельдерлинге и поиски отца" (1975). Многочисленные
психопатографии, предметом анализа в которых ста-новятся, например, драмы
Августа Стриндберга, романы Оноре де Бальзака, баллады Конрада Фердинанда
Мейера, "Смерть в Венеции" Томаса Манна и болезнь Флобера, доказывают
возможность плодотвор-ного психоаналитического истолкования
литературы4. Филология и литература обращают на это самое
серьезное внимание (Wolt, 1975).
С другой стороны, перед психоанализом стоит вопрос о критичес-ком
изучении его другими науками, например, лингвистикой или (как во Франкфурте)
психологией и социологией. Психоанализ не должен при этом опасаться
конструктивной критики со стороны других наук, если те, в свою очередь,
способны довериться психоанализу. Социолог Ульрих Еверман (1976) говорит о
"скрытых смысловых структурах", а лингвист Гисберт Кезелинг (Keseling, 1983)
-- о "скрытых речевых структурах" Такие ученые, как Конрад Элпх (Ehlich,
1980) и Дитер Фладер (Flader, 1982), проводя лингвистические исследования
психо-аналитических интервью и текстов группы Балинта, выясняют, что
бес-сознательные процессы имеют решающее значение не только при лече-нии, но
и в обыденной жизни; вот то конструктивное сотрудничество, которое позволяет
ожидать внушительных результатов.
Совместная работа психологов и психоаналитиков, напротив, оста-вляет
желать много лучшего. В США Мэтью X. Эрдели (Erdelyi, 1985) ввел психоанализ
в академическую психологию в виде "психологии познания". Одна за другой в
психологии появляются новые работы, в которых (порой неумышленно) давно
известные психоанализу сведе-ния преподносятся как открытия. В качестве
примера (среди множества подобных работ) можно назвать статью о "покинутых
мужьях" ("Пси-хология сегодня". 1988 _ 4.), в которой описываются давно уже
извест-ный психоанализу факт, а именно, что покинутые женами мужья ищут у
своих матерей потерянную любовь и чувство семьи. В Саарбрюкене Райнер Краузе
путем изощренного эксперимента заново проверил пси-хоаналитическую концепцию
переноса и контрпереноса и достиг, та-ким образом, конструктивного вклада в
сотрудничество психологии и психоанализа (Krause Luetolf 1988). Во
Франкфурте подобные воз-можности для взаимоотношений используются довольно
односторонне. Психоаналитики при поддержке научных сотрудников применяют
опре-деленные психологические тесты в том числе франкфуртскую шкалу
"представления о себе" (Deusinger 1986) -- в своих исследованиях группового
процесса ( Kutter 1985) и природы процесса психосомати-ческого (Kutter,
1988). Психологи же, за редким исключением, прене-брегают возможностью
получить неочевидные сведения посредством психоаналитических "интервью" (см.
главу VII).
IV. ПСИХОАНАЛИЗ НА ФОНЕ НАУКИ
1. Является ли психоанализ наукой?
Используя дерево психоаналитического познания, мы проследили развитие
психоанализа на протяжении десятилетий, прошедших после его открытия
Фрейдом, вплоть до современной ситуации в ФРГ. Настало время обсудить
нередко поднимаемый вопрос о науч-ности психоанализа. Как уже отмечалось во
вступлении, наука неодно-кратно отрицала психоанализ. Если психоанализ
включают в универси-тетской программе в раздел медицины, социологии или
психологии (как во Франкфурте), то ему отводят разве что вспомогательную
роль и вос-принимают его с недоверием как науку очень сомнительную. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует представить себе общую панораму
наук и отыскать в ней положение той или иной науки. Для этого зададим себе
несколько научно-теоретических вопросов: Как уст-роены отдельные науки по
методу, теории и практике? Чем они отлича-ются друг от друга? В чем состоит
общее и на чем основано различие?
Сначала в университете (от латинского universitas -- совокупность)
преподавали только признанные церковью науки ( universitas litterarum),
изучая которые школяры, тогдашние студенты, постигали грамматику, риторику,
диалектику, математику, логику, физику, метафизи-ку, этику, политику,
астрономию и геометрию. Позднее стали готовить художников, юристов, медиков
и богословов. Сегодня только во Франк-фуртском университете насчитывается 21
факультет, на которых мож-но получить специальность как по гуманитарным, так
и по естественным наукам. К первым относятся социология, педагогика,
психология, бого-словие, история, классическая филология, современная
филология и ис-кусствоведение, ко вторым -- математика, физика, химия,
биология, география, геология и медицина. Двадцатый факультет --
информати-ка, двадцать первый -- физкультура и спорт.
Я могу быть экспертом лишь в определенной науке: в ней я хорошо во всем
ориентируюсь, могу все сам проверить. Что касается других наук, то я
полагаюсь на утверждения моих коллег с других факультетов. Физик
продемонстрирует мне с помощью электронного микроскопа, как выгля-дит
микроструктура клетки, объяснит что такое модель атома. В лучшем случае, я
используя логику и здравый смысл, пойму его объяснения, в худшем -- поверю
представителю другой науки, что то, что он объяс-няет на основании своих
методов и теории, соответствует действитель-ности. При этом возникнут
дополнительные трудности в понимании спе-циального языка другой науки,
поскольку я не знаком ни с определени-ями понятий, ни с методами
исследований, ни с объемлющей их теорией.
Все ученые говорят, однако, на обычном языке. Если бы они взяли на себя
труд и перевели свой специальный язык на обычный, тогда по-нимание стало бы
возможным: сложные понятия специального языка утратили бы свою загадочность.
Об этой возможности свидетельствуют многочисленные научно-популярные
издания. При этом существует, конечно, опасность упрощения, которой
подвергаюсь и я. В каждой на-уке имеются положения, многозначность которых
вряд ли выразима обычным языком. Особые методы исследований и сложные теории
не удается перевести на обычный язык без смысловых потерь. В таких случаях я
могу верить свидетельству ученых, а могу и не верить. Если Я им не верю, то,
по большому счету, у меня остается возможность само-му изучить
соответствующую науку, т: е. научиться самостоятельно применять ее методы,
чтобы независимо от других проверить, можно ли с помощью методов этой науки
повторно обнаружить те или иные дан-ные или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
используя психо-аналитический метод, проанализировать и истолковать то, что
не подда-ется методам данной науки. Имеются обширные психоаналитические
интерпретации художественной литературы, выполненные, в частности, Петером
Детмерингом 3. Сюда же можно добавить психоаналитические
исследования Герхарда Даля о "Смерти Вергилия" Германа Броха (1974), книгу
Жана Лапланша " Гельдерлинге и поиски отца" (1975). Многочисленные
психопатографии, предметом анализа в которых ста-новятся, например, драмы
Августа Стриндберга, романы Оноре де Бальзака, баллады Конрада Фердинанда
Мейера, "Смерть в Венеции" Томаса Манна и болезнь Флобера, доказывают
возможность плодотвор-ного психоаналитического истолкования
литературы4. Филология и литература обращают на это самое
серьезное внимание (Wolt, 1975).
С другой стороны, перед психоанализом стоит вопрос о критичес-ком
изучении его другими науками, например, лингвистикой или (как во Франкфурте)
психологией и социологией. Психоанализ не должен при этом опасаться
конструктивной критики со стороны других наук, если те, в свою очередь,
способны довериться психоанализу. Социолог Ульрих Еверман (1976) говорит о
"скрытых смысловых структурах", а лингвист Гисберт Кезелинг (Keseling, 1983)
-- о "скрытых речевых структурах" Такие ученые, как Конрад Элпх (Ehlich,
1980) и Дитер Фладер (Flader, 1982), проводя лингвистические исследования
психо-аналитических интервью и текстов группы Балинта, выясняют, что
бес-сознательные процессы имеют решающее значение не только при лече-нии, но
и в обыденной жизни; вот то конструктивное сотрудничество, которое позволяет
ожидать внушительных результатов.
Совместная работа психологов и психоаналитиков, напротив, оста-вляет
желать много лучшего. В США Мэтью X. Эрдели (Erdelyi, 1985) ввел психоанализ
в академическую психологию в виде "психологии познания". Одна за другой в
психологии появляются новые работы, в которых (порой неумышленно) давно
известные психоанализу сведе-ния преподносятся как открытия. В качестве
примера (среди множества подобных работ) можно назвать статью о "покинутых
мужьях" ("Пси-хология сегодня". 1988 _ 4.), в которой описываются давно уже
извест-ный психоанализу факт, а именно, что покинутые женами мужья ищут у
своих матерей потерянную любовь и чувство семьи. В Саарбрюкене Райнер Краузе
путем изощренного эксперимента заново проверил пси-хоаналитическую концепцию
переноса и контрпереноса и достиг, та-ким образом, конструктивного вклада в
сотрудничество психологии и психоанализа (Krause Luetolf 1988). Во
Франкфурте подобные воз-можности для взаимоотношений используются довольно
односторонне. Психоаналитики при поддержке научных сотрудников применяют
опре-деленные психологические тесты в том числе франкфуртскую шкалу
"представления о себе" (Deusinger 1986) -- в своих исследованиях группового
процесса ( Kutter 1985) и природы процесса психосомати-ческого (Kutter,
1988). Психологи же, за редким исключением, прене-брегают возможностью
получить неочевидные сведения посредством психоаналитических "интервью" (см.
главу VII).
IV. ПСИХОАНАЛИЗ НА ФОНЕ НАУКИ
1. Является ли психоанализ наукой?
Используя дерево психоаналитического познания, мы проследили развитие
психоанализа на протяжении десятилетий, прошедших после его открытия
Фрейдом, вплоть до современной ситуации в ФРГ. Настало время обсудить
нередко поднимаемый вопрос о науч-ности психоанализа. Как уже отмечалось во
вступлении, наука неодно-кратно отрицала психоанализ. Если психоанализ
включают в универси-тетской программе в раздел медицины, социологии или
психологии (как во Франкфурте), то ему отводят разве что вспомогательную
роль и вос-принимают его с недоверием как науку очень сомнительную. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует представить себе общую панораму
наук и отыскать в ней положение той или иной науки. Для этого зададим себе
несколько научно-теоретических вопросов: Как уст-роены отдельные науки по
методу, теории и практике? Чем они отлича-ются друг от друга? В чем состоит
общее и на чем основано различие?
Сначала в университете (от латинского universitas -- совокупность)
преподавали только признанные церковью науки ( universitas litterarum),
изучая которые школяры, тогдашние студенты, постигали грамматику, риторику,
диалектику, математику, логику, физику, метафизи-ку, этику, политику,
астрономию и геометрию. Позднее стали готовить художников, юристов, медиков
и богословов. Сегодня только во Франк-фуртском университете насчитывается 21
факультет, на которых мож-но получить специальность как по гуманитарным, так
и по естественным наукам. К первым относятся социология, педагогика,
психология, бого-словие, история, классическая филология, современная
филология и ис-кусствоведение, ко вторым -- математика, физика, химия,
биология, география, геология и медицина. Двадцатый факультет --
информати-ка, двадцать первый -- физкультура и спорт.
Я могу быть экспертом лишь в определенной науке: в ней я хорошо во всем
ориентируюсь, могу все сам проверить. Что касается других наук, то я
полагаюсь на утверждения моих коллег с других факультетов. Физик
продемонстрирует мне с помощью электронного микроскопа, как выгля-дит
микроструктура клетки, объяснит что такое модель атома. В лучшем случае, я
используя логику и здравый смысл, пойму его объяснения, в худшем -- поверю
представителю другой науки, что то, что он объяс-няет на основании своих
методов и теории, соответствует действитель-ности. При этом возникнут
дополнительные трудности в понимании спе-циального языка другой науки,
поскольку я не знаком ни с определени-ями понятий, ни с методами
исследований, ни с объемлющей их теорией.
Все ученые говорят, однако, на обычном языке. Если бы они взяли на себя
труд и перевели свой специальный язык на обычный, тогда по-нимание стало бы
возможным: сложные понятия специального языка утратили бы свою загадочность.
Об этой возможности свидетельствуют многочисленные научно-популярные
издания. При этом существует, конечно, опасность упрощения, которой
подвергаюсь и я. В каждой на-уке имеются положения, многозначность которых
вряд ли выразима обычным языком. Особые методы исследований и сложные теории
не удается перевести на обычный язык без смысловых потерь. В таких случаях я
могу верить свидетельству ученых, а могу и не верить. Если Я им не верю, то,
по большому счету, у меня остается возможность само-му изучить
соответствующую науку, т: е. научиться самостоятельно применять ее методы,
чтобы независимо от других проверить, можно ли с помощью методов этой науки
повторно обнаружить те или иные дан-ные или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100