— Здесь.
— Я хочу тебя кое о чем спросить.
— Спроси.
— Зачем ты приходишь ко мне? Странничек засмеялся.
— Ты не можешь ответить? — спросил Кретов.
— Могу. Но с таким же успехом тебе может ответить твоя правая рука, если ты спросишь ее, зачем она с тобой. Или левая. Или твой нос,— снова засмеялся Странничек.
— Ты, конечно, морочишь меня. Признайся.
— Я ухожу,— сказал Странничек.— Разве ты не чувствуешь, что я ухожу.
— Почему ты уходишь?
— Потому что ты перестал верить мне.
— Кому, Странничек?
— Твоей надежде,— ответил Странничек.
Кретов увидел, как Странничек, маленький и хромой, похожий на старую тряпичную куклу, идет по полю, к курганам. От жалости к нему у Кретова сжалось сердце.
— Прими валидол! — оглянувшись, крикнул Странничек.— Сейчас же прими валидол!
Кретов протянул руку, нащупал на столе возле книг коробочку с таблетками валидола, отвинтил крышку и вытряхнул одну таблетку на ладонь. «Размечтался,— мысленно упрекнул он себя.— О чем размечтался, старый дурак?!» — и положил таблетку под язык. Под половицей у печи запела жабка. Васюсик спрыгнул на пол и стал скрести когтями половицу.
— Перестань! — прикрикнул на него Кретов.— Брысь, болван!
— Лежи спокойно,— ответил ему Васюсик.— Тебе вредно волноваться.
— А, и ты туда же? — возмутился Кретов.— И ты заговорил? — и швырнул в Васюсика коробочку с валидолом. Конечно, не попал, потому что замахнулся неудачно, больно ударился рукой об угол стола. И проснулся. В ушах, затихая, звучал голос Зои: «Не спи на левом боку...» В ногах, мурлыча, спал Васюсик.
«Но ветра нет,— с облегчением подумал Кретов, прислушиваясь к тишине за окнами.— Значит, не все приснилось. И сердце болит»,— он протянул руку и взял со стола коробочку с таблетками валидола. Пригляделся к слабому мерцанию за окном и понял, что видит сквозь мглу далекую красную звезду.
Сердце быстро отпустило. Кретов решил выпить чаю, чтобы избавиться от вкуса валидола во рту. Встал, включил свет, взглянул на часы. Часы показывали пять утра, время пробуждения «жаворонков».
— Вот и хорошо,— сказал себе Кретов,— можно больше не ложиться.
Он выпил из чайника несколько глотков заварки, надел спортивный костюм и сел к столу.
— Послушаюсь совета Странничка,— объяснил он Ва-сюсику, который проснулся и теперь сладко потягивался, безобразно зевая.— Напишу письмо Верочке. Еще одно. Моей половине...
Написав «Здравствуй, Вера!», Кретов остановился. В сущности, надо было написать еще лишь две фразы: «Я тебя
люблю» и «Приезжай ко мне». И на этом поставить точку. Кажется, все ясно и просто. Но по своему опыту Кретов знал, что всего труднее убедить людей в простых вещах. Эти две фразы годились для телеграммы, а не для письма. Прочтя их в письме, Верочка могла бы подумать, что Кретов поленился написать ей подробнее и убедительнее о своих чувствах. Впрочем, лень она могла бы, наверное, ему простить. Но не простила бы раздутого самомнения, самоуверенности, гордыни: ведь он, подумалось бы ей, не нашел нужным рассказать ей о своих чувствах, не снизошел, не удостоил, не счел возможным, так как считает, что для нее достаточно и этих нескольких слов, чтобы осчастливить ее, что она побежит за ним по первому его зову, потому что он — самый-самый... И если бы он на самом деле был са-мым-самым, она, пожалуй, простила бы ему и эту его самоуверенность. Но он обыкновенный, и, стало быть, его самоуверенность отвратительна, смешна. Значит, ему надо написать Верочке не только о том, что он любит ее, но и о том, как любит, когда полюбил, почему полюбил, надолго ли — навеки, конечно же, навеки! — и всем ли сердцем, всей ли душой. И еще о том, как и где они будут жить, как устроят свой быт, свою семью, потому что он человек разумный, расчетливый, опытный, не мальчик, а пятидесятилетний мужчина, который хорошо понимает, что в жизни важно, а что — не очень. И вот когда Верочка прочтет т а-кое его письмо, она скажет: «Боже мой, какой же он зануда!» И никогда не приедет к нему...
Кретов рассказал ей о Странничке: «Если ты хочешь, знать, кто такой Странничек,— написал он,— то послушай. Он живет в пещере, вернее, в подрезе — так здешние жители называют небольшую выработку, сделанную в каменистом склоне балки. Балка же — это древнее русло давно исчезнувшей реки. Люди сделали этот подрез, надеясь найти хороший строительный камень. Но до хорошего камня не добрались, работу бросили. Теперь здесь пещера, в которой живет Странничек. Он зеленый, маленький и хромой. Похож на тряпичную куклу, у которой давно стерлось нарисованное цветными крандашами лицо и одна нога болтается на ниточке. Там, в подрезе, валяется такая кукла. Но это не сам Странничек. Он лишь похож на нее. Между прочим, когда я был маленький, у меня была такая кукла, хотя мальчики, как известно, в куклы не играют. Но я был третьим мальчиком у моей мамы. А ей хотелось, чтобы я родился девочкой. И поэтому она сшила мне куклу из зеленых шелковистых тряпочек и нарисовала ей лицо: глаза синие, губы красные и
желтый нос. Потом это лицо стерлось и я уже сам нарисовал новое: глаза черные, нос черный, усы черные и красные губы. Потом стерлось и это лицо. Позже пропала и сама кукла. Теперь я нашел точно такую же в подрезе. Странничек похож на нее. Как и кукла, наверное, он помнит меня маленького, помнит мою маму, на могиле которой я не был уже сто лет, помнит одну странную ночь, когда я, кажется, впервые понял, что живу на этом свете. Это была весенняя ночь. Я проснулся и посмотрел в окно. И увидел в сырой весенней черноте неба мерцающие, трепыхающиеся звезды. Мне это очень понравилось. Я понял, что живу среди звезд, не такой, как звёзды, что лежу в теплой постельке и смотрю на них с удивлением. В ту ночь я осознал себя. И это было чертовски приятно — осознавать себя. Я был счастлив. Потому что еще не знал, где мое подлинное начало и где мой подлинный конец.
Странничек умеет говорить моим голосом. Сначала я думал, что он говорит голосом моего сына Коленьки. Но это Коленька, когда был маленьким, говорил таким же голосом, как и я в его годы. Впрочем, я это говорю лишь потому, что я был прежде Коленьки. А голос — он ничей. Теперь этим голосом говорит Странничек, которого можно также назвать Зовуткой, когда зовешь его, или Забудкой, когда о нем забываешь. Но вообще-то он Странничек, потому что странствует между черной звездой забвения и алой звездой живой памяти.
Минувшей ночью мы говорили о тебе. Он сказал, что ты — моя половина. Конечно, лучшая половина. Потому что ты — моя прекрасная и забытая жизнь, возвращения которой я жду. И надежда моя, что все вернется. Странничек сказал мне, что все это в тебе, и велел мне звать тебя. Я зову!
Теперь ты должна сама определить, что здесь выдумка, что сон, что явь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103