Искали славы и воинских утех, скучая среди мира.
Истинно, то были храбрецы, говорит Тарасмунд, ибо когда дошло до сражения, ничем не уступали готам и соревновались с ними в доблести, так что даже забылось, что это лукавые вандалы.
Обличьем и языком вандалы очень сходны с нами, готами; обычаи же у них иные. Вандал мечтаниями уносится за тридевять земель, а того, что под самым носом у него, не замечает. Так дедушка говорит.
Во всём ищет вандал примет. Увидит, к примеру, что ветви дерева скрестились сходно с руной бедственной – шагу в ту сторону не ступит. И потому многие думают, что вандалы трусы.
Когда воинство теодобадово схватилось с герулами, великая была сеча. Дружину вандальскую Теодобад первой двинул в бой, и почти все полегли вандалы. Герулы же дрогнули и обратились в бегство.
Наши бросились их преследовать. Быстры герулы, ушли они от погони. Горстка же готов, в том числе отец мой Тарасмунд, и с ними вандал Велемуд, отбились от своих, ибо оказались в местности незнакомой. И заблудились они.
Герулы же, коварные и хитрые по природе, остереглись встретиться в открытом бою с сильным войском теодобадовым. Они окружили вместо того горстку храбрецов и напали на них.
Храбро бились готы под сенью великого дуба на поляне, от крови красной, и как трусливые псы на разъярённых медведей, наседали на них герулы.
И вот когда погибель казалась неизбежной, хитроумный вандал Велемуд, сын Вильзиса, предложил отцу моему Тарасмунду посвятить себя Богу Единому и просить у Него помощи для себя и всех сотоварищей своих. Ибо слышал некогда Велемуд, что этот Бог Единый ради одного своего спасает множество чужих.
И согласился отец мой отдать себя этому Богу Единому, чтобы спаслись все его товарищи. И поклялся в том Велемуду, сыну Вильзиса.
И вторую клятву дал Тарасмунд Велемуду, сыну Вильзиса: что буде останутся оба в живых, отдаст за него дочь свою Хильдегунду. И рад был этому Велемуд. Ибо много хвалил Тарасмунд Хильдегунду и слушал его Велемуд. И захотел Велемуд Хильдегунду в жёны.
Не успел договорить последнее слово клятвы своей Тарасмунд, как свершилось чудо: показалось войско теодобадово. И ударил Теодобад в спину герулам и рассеял их, как осенние листья.
Так хитроумие Велемуда и самоотверженность Тарасмунда спасли всех.
Возвратясь домой с богатой добычей, отец мой клятву свою исполнил: пошёл к годье Винитару и совершил обряд крещения над собой и всеми, над кем имел власть, кроме дочери своей старшей, Хильдегунды, которую обещал в жёны Велемуду. Ибо Велемуд остался верен старым богам.
Хитроумный вандал этот Велемуд говорил потом, что, возможно, спаслись они потому, что стояли под дубом, древом Вотана. Неясно, рассуждал Велемуд, который из богов совершил то чудо, что вовремя подоспел ваш Теодобад. И пусть, говорил Велемуд, Тарасмунд отдаст дань Богу Единому, а уж он, Велемуд, отдаст дань Вотану. И воистину, то мудро будет. Так вернее всего спасутся они от злой погибели и в дальнейшем.
Дедушка же Рагнарис за то на Велемуда страшно взъярился, что заставил он Тарасмунда пойти на поклон к Винитару, в храм Бога Единого, а Хильдегунду выпросил себе в жёны.
Куда вандал пролезет, там уж добра больше не жди, говорил дедушка Рагнарис.
Не зря, мол, поговорка в народе нашем ходит: «Связался гот с вандалом». Так дедушка говорит, Велемуда понося.
ЖЕНИТЬБА ВАНДАЛА
Когда Велемуд в наш дом приехал, сразу показал всю свою вандальскую хитрость. Ибо была у Велемуда такая привычка, в дела каждого вникнуть и так сделать, чтобы каждый полюбил его, Велемуда.
Отец наш Тарасмунд часто присловье повторяет – от Велемуда его слышал: «Все примечай, а сам не плошай – зайца увидел, зайцем стань; волка увидел – волком стань, вот и будет всего вдосталь».
С Тарасмундом Велемуд ещё прежде дружбу свёл, когда они под дубом стояли и от герулов отбивались. И захотел теперь Велемуд, чтобы и братья и отец тарасмундовы полюбили его тоже.
И старался Велемуд.
Дяде Агигульфу он про девок разное рассказывал (дядя Агигульф, когда время его настало, все велемудовы россказни на деле проверил). Наставлял дядю Агигульфа Велемуд, прутиком рисовал, как и что делается. Велемуд любит наставлять.
А с Ульфом, едва только друг друга завидели, сразу воздвиглась между ними приязнь, хотя и старше Велемуд Ульфа. Между ними ничего не говорилось, но приязнь эта сохранялась неизменной.
Велемуд в наш дом приехал свататься, ибо обещал ему Тарасмунд в жёны свою старшую дочь.
Как Велемуд сестру мою Хильдегунду в жёны брал – то мой отец Тарасмунд и дядя Агигульф с равным удовольствием вспоминают; дедушка же Рагнарис злобно щерится, как пёс, когда у того норовят кость отнять.
Тарасмунд говорит, что Велемуд и Хильдегунда были друг другу под стать, глаз не отвести – такие красавцы оба. Я плохо помню мою сестру Хильдегунду. Мать наша Гизела говорит, что Хильдегунда была девица обильная: косы у неё толстые, стан широкий, лицо улыбчивое, щеки румяные. Мешки с зерном ворочала, за себя постоять могла. Тарасмунд вспоминает, что когда дядя Агигульф ещё из малолетства не вышел, а Хильдегунда уже была, изрядно примучивала она дядю Агигульфа.
Велемуд как увидел Хильдегунду, так аж рот раскрыл и весь затрясся, слюной исходя. Так захотелось ему нашу сестру себе в хозяйство получить.
Отец мой Тарасмунд говорит, что и Велемуд был хоть куда молодец, удалой и статный. Одна беда, что вандал. Но дедушка Рагнарис с этим не согласен. Дедушка Рагнарис говорит: «В том и беда, что вандал».
Дед, как узнал от Тарасмунда, что хитроумный вандал Велемуд сманил его, Тарасмунда, в новую веру, а сам при том в старой вере остался, так убить Велемуда хотел. Когда же довели до деда ещё и насчёт Хильдегунды – что в жёны её Велемуду прочат – так взвыл дед раненым медведем. По Хильдегунде убивался, будто в жертву её хотят принести, на растерзание диким зверям. Хотя до того он Хильдегунду не жаловал. Так мать наша Гизела говорит.
Седмицу целую дед выл да причитал, а Велемуд, сын Вильзиса, к нему подлаживался. И так заходил, и эдак, и слова сладкие да липкие говорил, и дарами пытался деда пронять, и о богах с ним толковал, и о старом благолепии. И во все дела сельские влез и все постиг, и дружбу с половиной села завёл. Только без толку. Не размягчалось дедово сердце навстречу вандалу.
Позабыв старые свои распри с Хродомером, засел дедушка Рагнарис на хродомеровом подворье, только скрежет зубовный по всему селу разносился. Это дедушка Рагнарис с Хродомером на диво дружно вандалов поносили и к богам взывали, чтобы коварство вандальское они покарали.
Как дедушка Рагнарис со двора вон подался, так на подворье нашем Велемуд в силу вошёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Истинно, то были храбрецы, говорит Тарасмунд, ибо когда дошло до сражения, ничем не уступали готам и соревновались с ними в доблести, так что даже забылось, что это лукавые вандалы.
Обличьем и языком вандалы очень сходны с нами, готами; обычаи же у них иные. Вандал мечтаниями уносится за тридевять земель, а того, что под самым носом у него, не замечает. Так дедушка говорит.
Во всём ищет вандал примет. Увидит, к примеру, что ветви дерева скрестились сходно с руной бедственной – шагу в ту сторону не ступит. И потому многие думают, что вандалы трусы.
Когда воинство теодобадово схватилось с герулами, великая была сеча. Дружину вандальскую Теодобад первой двинул в бой, и почти все полегли вандалы. Герулы же дрогнули и обратились в бегство.
Наши бросились их преследовать. Быстры герулы, ушли они от погони. Горстка же готов, в том числе отец мой Тарасмунд, и с ними вандал Велемуд, отбились от своих, ибо оказались в местности незнакомой. И заблудились они.
Герулы же, коварные и хитрые по природе, остереглись встретиться в открытом бою с сильным войском теодобадовым. Они окружили вместо того горстку храбрецов и напали на них.
Храбро бились готы под сенью великого дуба на поляне, от крови красной, и как трусливые псы на разъярённых медведей, наседали на них герулы.
И вот когда погибель казалась неизбежной, хитроумный вандал Велемуд, сын Вильзиса, предложил отцу моему Тарасмунду посвятить себя Богу Единому и просить у Него помощи для себя и всех сотоварищей своих. Ибо слышал некогда Велемуд, что этот Бог Единый ради одного своего спасает множество чужих.
И согласился отец мой отдать себя этому Богу Единому, чтобы спаслись все его товарищи. И поклялся в том Велемуду, сыну Вильзиса.
И вторую клятву дал Тарасмунд Велемуду, сыну Вильзиса: что буде останутся оба в живых, отдаст за него дочь свою Хильдегунду. И рад был этому Велемуд. Ибо много хвалил Тарасмунд Хильдегунду и слушал его Велемуд. И захотел Велемуд Хильдегунду в жёны.
Не успел договорить последнее слово клятвы своей Тарасмунд, как свершилось чудо: показалось войско теодобадово. И ударил Теодобад в спину герулам и рассеял их, как осенние листья.
Так хитроумие Велемуда и самоотверженность Тарасмунда спасли всех.
Возвратясь домой с богатой добычей, отец мой клятву свою исполнил: пошёл к годье Винитару и совершил обряд крещения над собой и всеми, над кем имел власть, кроме дочери своей старшей, Хильдегунды, которую обещал в жёны Велемуду. Ибо Велемуд остался верен старым богам.
Хитроумный вандал этот Велемуд говорил потом, что, возможно, спаслись они потому, что стояли под дубом, древом Вотана. Неясно, рассуждал Велемуд, который из богов совершил то чудо, что вовремя подоспел ваш Теодобад. И пусть, говорил Велемуд, Тарасмунд отдаст дань Богу Единому, а уж он, Велемуд, отдаст дань Вотану. И воистину, то мудро будет. Так вернее всего спасутся они от злой погибели и в дальнейшем.
Дедушка же Рагнарис за то на Велемуда страшно взъярился, что заставил он Тарасмунда пойти на поклон к Винитару, в храм Бога Единого, а Хильдегунду выпросил себе в жёны.
Куда вандал пролезет, там уж добра больше не жди, говорил дедушка Рагнарис.
Не зря, мол, поговорка в народе нашем ходит: «Связался гот с вандалом». Так дедушка говорит, Велемуда понося.
ЖЕНИТЬБА ВАНДАЛА
Когда Велемуд в наш дом приехал, сразу показал всю свою вандальскую хитрость. Ибо была у Велемуда такая привычка, в дела каждого вникнуть и так сделать, чтобы каждый полюбил его, Велемуда.
Отец наш Тарасмунд часто присловье повторяет – от Велемуда его слышал: «Все примечай, а сам не плошай – зайца увидел, зайцем стань; волка увидел – волком стань, вот и будет всего вдосталь».
С Тарасмундом Велемуд ещё прежде дружбу свёл, когда они под дубом стояли и от герулов отбивались. И захотел теперь Велемуд, чтобы и братья и отец тарасмундовы полюбили его тоже.
И старался Велемуд.
Дяде Агигульфу он про девок разное рассказывал (дядя Агигульф, когда время его настало, все велемудовы россказни на деле проверил). Наставлял дядю Агигульфа Велемуд, прутиком рисовал, как и что делается. Велемуд любит наставлять.
А с Ульфом, едва только друг друга завидели, сразу воздвиглась между ними приязнь, хотя и старше Велемуд Ульфа. Между ними ничего не говорилось, но приязнь эта сохранялась неизменной.
Велемуд в наш дом приехал свататься, ибо обещал ему Тарасмунд в жёны свою старшую дочь.
Как Велемуд сестру мою Хильдегунду в жёны брал – то мой отец Тарасмунд и дядя Агигульф с равным удовольствием вспоминают; дедушка же Рагнарис злобно щерится, как пёс, когда у того норовят кость отнять.
Тарасмунд говорит, что Велемуд и Хильдегунда были друг другу под стать, глаз не отвести – такие красавцы оба. Я плохо помню мою сестру Хильдегунду. Мать наша Гизела говорит, что Хильдегунда была девица обильная: косы у неё толстые, стан широкий, лицо улыбчивое, щеки румяные. Мешки с зерном ворочала, за себя постоять могла. Тарасмунд вспоминает, что когда дядя Агигульф ещё из малолетства не вышел, а Хильдегунда уже была, изрядно примучивала она дядю Агигульфа.
Велемуд как увидел Хильдегунду, так аж рот раскрыл и весь затрясся, слюной исходя. Так захотелось ему нашу сестру себе в хозяйство получить.
Отец мой Тарасмунд говорит, что и Велемуд был хоть куда молодец, удалой и статный. Одна беда, что вандал. Но дедушка Рагнарис с этим не согласен. Дедушка Рагнарис говорит: «В том и беда, что вандал».
Дед, как узнал от Тарасмунда, что хитроумный вандал Велемуд сманил его, Тарасмунда, в новую веру, а сам при том в старой вере остался, так убить Велемуда хотел. Когда же довели до деда ещё и насчёт Хильдегунды – что в жёны её Велемуду прочат – так взвыл дед раненым медведем. По Хильдегунде убивался, будто в жертву её хотят принести, на растерзание диким зверям. Хотя до того он Хильдегунду не жаловал. Так мать наша Гизела говорит.
Седмицу целую дед выл да причитал, а Велемуд, сын Вильзиса, к нему подлаживался. И так заходил, и эдак, и слова сладкие да липкие говорил, и дарами пытался деда пронять, и о богах с ним толковал, и о старом благолепии. И во все дела сельские влез и все постиг, и дружбу с половиной села завёл. Только без толку. Не размягчалось дедово сердце навстречу вандалу.
Позабыв старые свои распри с Хродомером, засел дедушка Рагнарис на хродомеровом подворье, только скрежет зубовный по всему селу разносился. Это дедушка Рагнарис с Хродомером на диво дружно вандалов поносили и к богам взывали, чтобы коварство вандальское они покарали.
Как дедушка Рагнарис со двора вон подался, так на подворье нашем Велемуд в силу вошёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155