Та насмешливо фыркнула и сказала, что те, что нападали, посвежее были. Но подтвердила: похоже.
Тарасмунд брата потеснил немного и, не чинясь, спросил эту Арегунду, почему она как мужчина ходит. Или у вандалов то принято, чтобы бабы о главном своём деле забывали – детей носить?
Арегунда покраснела, но не рассердилась. Я удивился своему отцу. У Тарасмунда всегда получается запросто о таких вещах говорить, за которые иному бы голову раскроили.
Та девица Арегунда сказала, что в семье у отца её, Гундериха, рождались одни девки. По хозяйству один надрывался, потому что мать всё время беременной была, а последними родами и вовсе померла. Оттого и жили беднее прочих.
Арегунде же было обидно. Среди сестёр она статью выдавалась; вот и решила за сына отцу своему побыть. Арегунда сказала, что не хочет жить, как жила её мать, и умереть, как мать умерла. И жить, как сестры её, которых по прочим сёлам кое-как замуж рассовали, будто пшеницу прошлогоднюю.
Тот брат Велемуда, который к Лиутару в дружину потом ушёл, смеха ради обучил её кое-чему из ратного искусства. А как тот в бург ушёл, к Визимару повадилась и рубилась с ним на мечах, пока в глазах не темнело. Визимар ей дальним родичем приходится.
Добавила Арегунда, что кроме Визимара и Велемуда дружбы ни с кем не водила – а Велемуд её привечал больше ради своего брата. Арегунда же на Велемуда часто умилялась, балаболкой его считая. И многие в селе таким его считали. Но не то, как жил человек, важно, – то важно, как он умер. Сказала так Арегунда и замолчала.
Тарасмунд все так же спокойно спросил её, а к ней-то самой как в селе вандальском относились?
Арегунда покраснела и сказала дерзко, что придурковатой её считали, особенно же отец Велемуда – Вильзис. Вильзис и Велемуду постоянно пенял: мало того, что с готами связался (подожди, мол, они ещё портки последние с тебя снимут, такой уж они народ!), так ещё и придурковатую эту у себя привечает. При Арегунде пенял, не стесняясь, – видимо, думал, раз придурковата, так и речи человеческой не разбирает. А может, и не думал. Вильзис – прямой человек был, говорил, как мечом рубил: размахнётся да ударит, а после глядит – чего получилось.
Как умер Вильзис, Арегунда не знает, но думает, что геройски, ибо от дома Вильзиса большой шум шёл. И нескоро тот дом загорелся – один из последних занялся.
Я на дядю Агигульфа поглядел и увидел, что эта вандалка Арегунда нашему дяде Агигульфу очень не по душе пришлась. Я не понял, почему.
Пока Арегунда-вандалка рассказывала, дед у Хродомера на подворье был. И Ульф был там же, как мы потом узнали.
Когда дед вернулся, то шипел, как гусь рассерженный, – злобился. Из дедовых речей мы поняли, что Ульф со старейшинами разговаривал непозволительно кратко и дерзко. Только и сказал:
– На кургане дозор разумно поставлен. Пусть остаётся. В роще же делать нечего. Без толку там сидеть. Вместо того конные разъезды пусть село оберегают.
И имена назвал, кому в разъездах быть: он сам, Ульф, Гизарна, Агигульф и Валамир. Это – на время жатвы.
Когда кончится страда, пусть и другие воины ходят. Ульф им о том сам скажет.
Тут дедушка закричал, что нет на то его отцовского дозволения – Агигульфа от жатвы отрывать. На то Ульф сказал: пусть Хродомер раба на время даст из своих. Хродомер было возмутился, а Ульф, его не слушая, об ином речь завёл.
Сразу после страды тын ставить надо. Ставить тын на косогоре будем. Обнесём хродомерово подворье тыном. И весь сказ.
Дед страшно разъярился. Назвал Ульфа скамаром. Для того, небось, в родное село и явился, чтобы и прочих по миру пустить. Давно уж Ульфа злоба неизречённая гложет.
Хродомер же, напротив, сильно подобрел вдруг, с Ульфом во многом согласился, а деду раба на время жатвы настойчиво предлагать стал – Скадуса.
Что дальше у Хродомера говорилось и делалось – я не очень понял. Похоже, Ульф ушёл, а дедушка наш с Хродомером ещё долго ругались. Все обиды друг другу помянули. Кончилось тем, что дедушка выторговал у Хродомера нам в помощь Хорна.
Когда я засыпал, Гизульфа ещё не было. Он рядом со мной спит, поэтому я заметил, что его нет. Наутро Гизульф мне сказал, что полночи с Ульфом сидел, разговаривал.
Спрашивал Ульф, как дела в селе шли, покуда его, Ульфа, не было. Что с Ахмой приключилось. Как дед – много ли с Арбром и Аларихом-курганным пьёт. Про Аргаспа спрашивал. И вообще про всех сельских – что да как.
Сам же отмалчивался, когда Гизульф его расспрашивать пытался.
После же сказал – больше себе, чем Гизульфу, – что, случись беда, не оборонить это село. Три бабки с клюками это село шутя возьмут.
Гизульф обидчиво возразил: как же так, мол, ведь богатырское у нас село. Издревле воинов здесь пестуют. Оттого и любы мы были Алариху, а ныне Теодобад нас жалует.
Ульф об этом даже говорить не стал.
На следующий день поутру Ульф в бург уехал. К полудню следующего дня вернулся. Хмурый вернулся. Отцу моему Тарасмунду сказал, что в бурге только и разговоров – нашли одного воина убитым. Мунд его звали. Невдалеке от бурга нашли. Видно было, что дорого свою жизнь отдал Мунд.
Я видел, что тревожится Ульф. И ещё видел, что отец его не понимает. Отец ему молока предложил с дороги выпить. И Сванхильду кликнул, чтоб молока Ульфу поднесла.
Ульф кувшин взял, одним махом осушил, после на отца моего Тарасмунда поглядел, – странно так поглядел, с сожалением, – головой покачал и вышел из дома. А отец ему вслед посмотрел, плечами пожал и к своим делам вернулся.
Ульф – он странный. У нас его никто не понимает. Дедушка Рагнарис говорит, что Ульф – отрезанный ломоть. Раз отлепился от рода и теперь никак назад не прилепится.
Пока Ульфа не было, дед ульфов дом берег, никого туда не пускал. А приехал Ульф – даже жердину с двери не снял. Как не домой приехал.
Дед спрашивал Ульфа – что он в дом свой не идёт. А Ульф только лицо покривил и буркнул:
– Успеется.
Главная новость, что Ульф привёз, не о Мунде убитом была. Решил Теодобад большой тинг в бурге собрать, со старейшинами всех сел посоветоваться-потолковать. Ибо ясно стало, что чужаки уже и к нам проникать начинают. Кто Мунда убил, как не они?
Ульф сказал, что долго и уединённо они с Теодобадом беседовали. Больше всего спрашивал Теодобад о том, как Лиутар свои земли оборонял. И о чужаках расспрашивал: каковы из себя, какие у них повадки и обычаи, как сражаются.
О ядре племени чужаковом говорили. Вряд ли далеко оно теперь от нашего бурга. Наверняка уже на вандальские земли перебралось. Теодобад говорил – хорошо бы их истребить, и женщин, и детей, и скот. Чтоб неповадно было соваться.
А Ульф на то возражал: лучше их захватить, чтобы легче было с чужаками переговоры вести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155