На это дедушка Рагнарис сказал, что когда жена его Мидьо Тарасмунда в чреве своём носила, её Хродомер сильно напугал. И не хотел – а напугал. Медовухи упившись и в весёлое расположение придя, зашёл на двор к другу своему Рагнарису и заорал непотребным голосом. Видать то происшествие не прошло без последствий. Как послушает рассуждений сына своего старшего, так нет-нет, да вспомнит ту историю.
Отец наш Тарасмунд, обычно всегда спокойный, в тот день с утра не в духе был. Как услышал те слова дедушки Рагнариса, так внезапно озлился.
– Коли я тебе так нехорош, – сказал он голосом опасным и тихим, – коли я последыш того испуга матери моей, так что же столь её, несчастную, обаяло, когда она Агигульфа, любимчика твоего, носила? Птицы, что ли, небесные, что не сеют не жнут, а всякий день сыты бывают?
На то дедушка Рагнарис отрезал:
– Хотя бы и так!
И вышел из дома, палкой стуча. Со двора гизульфов визг донёсся – дедушка, видать, попутно огрел.
Отец наш только плечами пожал, но ничего не сказал.
Прошло время, и тут Скадус-раб от Хродомера прибежал, отца нашего зовёт. Кличут, мол, тебя старейшины, Тарасмунд.
Отец наш говорит:
– Не пойду. Не о чём мне с идолищами толковать.
Ушёл Скадус. Отец наш насупился, мы к нему даже подступаться опасались. Редко он таким бывает.
Одвульф к нам заявился. Сказал:
– У Хродомера на подворье сейчас крик большой стоит, ибо вести Гизарна привёз нехорошие. Тебя прийти просят. Не об идолищах толкуют, а о вражеском нападении.
Тарасмунд ещё больше брови хмурит.
– О каком ещё нападении? Архангел Михаил, что ли, капище сокрушил?
На то Одвульф сказал:
– Рать ли небесная, враги ли наши, только от капища уголья одни остались.
Тарасмунд спросил Одвульфа, пристало ли о капище языческом столь радеть?
У нас в селе Одвульфу не вдруг поверят. Много сочиняет Бешеный Волк, в святые рвётся. Вот и отец наш Тарасмунд верить ему не спешил.
Одвульф тогда передал, что у Хродомера говорили. Мол, ты, Тарасмунд, местность вокруг капища хорошо знаешь – тебя же в воины там посвящали. И голова у тебя ясная, так что совет твой был бы очень кстати.
Тарасмунд спросил, кто так говорит. Одвульф сказал: так отец твой, Рагнарис, говорит и Хродомер с ним согласен.
Тарасмунд больше ни слова не сказал, а встал и за Одвульфом пошёл. Мы с братом Гизульфом тоже пошли. Поняли: что-то нешуточное случилось. Отец же нас гнать от себя не стал. Так вчетвером на хродомерово подворье и пришли.
Гизарна же отцу нашему рассказ повторил. Как приехал в капище, так и обмер. Поначалу даже глазам верить не хотел. По лесу палёным тянуло. От пожарища горький запах долго держится. Наш дядя Агигульф, который не один дом в своей жизни спалил, говорит: беда так пахнет.
Дом, где жрец жил, сожжённый был. Идолы, кроме Вотана (самого большого), на дом повалены и обуглены. Вокруг Вотана головешки валяются – поджечь его пытались и с одного бока почернел Вотан, но устоял – глубоко вкопан был, на века. Часть добычи воинской, что Вотану от наших воинов привозилась, – вся похищена. Что до жреца, – тело его Гизарна чуть поодаль нашёл. Все барсуками и лисами объедено было.
Запах гари ещё сильный стоял. И головешки, когда разрыл их Гизарна, тёплые были. Дней за пять до приезда Гизарны сгорело капище, не раньше. И многих лошадей следы виднелись. От полуночи пришли и на полночь уходили супостаты.
Хродомер с Рагнарисом молчали. Тарасмунд же вопросы Гизарне задавал: где тело жреца нашёл, цела ли изба мужская, не было ли с полудня следов, шёл ли Гизарна по тем следам – не поворачивали ли те следы потом на полдень, в нашу сторону, и много ли лошадей прошло, и крупные ли то были лошади?
Гизарна отвечал, что тело жреца невдалеке от капища лежало, в кустах, – видать, укрыться жрец хотел. Гизарна бы мимо прошёл, не заметив, кабы трупным духом не пахнуло. Убит был жрец мечом или копьём, не понять, потому что объело его сильно зверьё лесное.
Что до следов, то первым делом стал следы рассматривать Гизарна, ибо был в капище с конём и козлами; конь беситься начал, козлы орали. Не хотелось Гизарне попусту пропасть, вестей по себе не оставив. Потому пошёл по следам. Козлов же в капище оставил разорённом, привязав их возле Вотана – под его охраной. Долго по следам шёл, но они так и уходили на полночь.
После вернулся, козлов забрал и в дальнее, большое, капище отправился.
Разное он, Гизарна, видел, но такого – никогда. Великое злодеяние – на капище посягнуть. Кто бы мог такое совершить?
На это Хродомер сказал:
– Понятно, кто. Тот, кто Вотану не поклоняется.
Тут все на Тарасмунда с Одвульфом посмотрели. Одвульф было ощерился и в бой хотел кинуться очертя голову, но Тарасмунд его отстранил и, ничуть не смутясь, сказал:
– Чужие то были. Вера наша убивать не учит.
Я слышал это и подивился мудрости отца моего, который одним словом распрю остановил.
Гизарна же сказал, что то действительно были чужие, потому что, если по шагу судить, кони их мельче наших.
Долго рядили собравшиеся, кто бы это мог быть. Перебрали все известные племена, но так ничего и не решили. Аланы бы такого не сделали, да и кони у них крупные. Герулы наших богов тоже чтут. Нет, совсем чужой кто-то содеял такое.
Вот и он, Гизарна, так и не понял, кто это сотворил. Решил в большое капище, не медля, отправляться.
Большое капище оттого так называется, что оно общее у нас с гепидами. Жрецов там много. Среди них один, Нута, мудростью славится. Нута очень стар. Его редко беспокоить решаются, ибо боятся лишний раз трогать, чтобы он не умер. Если раздор между гепидами, либо между гепидами и готами, и разрешить этот раздор нужно, и кровопролитие в том не помогает – тогда только Нуту беспокоить решаются. Как Нута скажет, так все и будет.
Против Нуты ни вожди, ни старейшины не идут, ибо устами Нуты сами боги говорят. Кого проклянёт Нута – нет тому спасения. Вон Афару-Солевара проклял Нута, ибо за соль много требовал Афара – так через то и погиб Афара-Солевар бесславно.
Всей душой стремился Гизарна поспеть в большое капище поскорее, но козлы не кони, быстро не поскачут. Сердцем же изводился Гизарна: кто сотворить такое мог? Кто Вотана не убоялся?
Только на второй день большого капища достиг. Говорить много не стал. С нашего капища остывший уголь привёз и в том капище без слов показал. Жрецы над углём тем задумались. Потом спросили: что это?
Гизарна сказал:
– Нуте покажите. Нута поймёт.
Поглядели жрецы на Гизарну и поняли, что прав он. Решились побеспокоить Нуту. Нуте уголь в руку вложили (почти ослеп от старости Нута); тот едва пальцами угля коснулся, как вскричал:
– Великое святотатство совершено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155