И охота там знатная. В тех землях-то как раз и сели гепидские рода, начиная с третьего от нас озера.
Ближе к нам живут ближние гепиды, а за ними – дальние гепиды.
Озеро, что ближе к нам, и следующее за ним, на той земле, где никто не живёт. И мы там бьём рыбу и зверя, и гепиды тоже. Без обиды и нам, и гепидам; однако же без нужды стараемся там между собой не встречаться.
Странные там места, в одиночку не пойдёшь. Отец наш Тарасмунд рассказывал, что ещё в те годы, когда был таким, как сейчас Гизульф, может быть, чуть постарше, ходил с Рагнарисом, отцом своим, на озеро и заблудился там в камышах.
Любопытство его тогда обуяло. Пока Рагнарис улов на прутья ивовые нанизывал, бродить в округе пошёл и тут же потерялся. Будто кто за руку его водил, с тропы сбивал, крики глушил, так что и не слышал его Рагнарис.
Долго по камышам блуждал и к воде, наконец, вышел. Водой вдоль берега пошёл. Думал, что к знакомому мыску идёт, на самом же деле в обратную сторону шёл. И всё казалось ему, что в спину ему кто-то смотрит, а как обернёшься – нет никого. Только камыш на ветру покачивается.
Брёл Тарасмунд в тумане, как слепец. Над этим озером часто густые туманы. Вдруг почудилось ему, будто в этом тумане какие-то великаны показались – неподвижные, присевшие в воде на толстенных ногах. Превозмогая себя, пошёл Тарасмунд к этим великанам, ибо вздумай они погнаться за ним, всё равно бы не убежал. А дедушка Рагнарис говорит, что опасность меньше, если смело ей навстречу идти, и Тарасмунд помнил об этом.
Подойдя ближе, увидел Тарасмунд, что не великаны то вовсе были, а пустая деревня. И много лет она, видать, пустовала, потому что многие сваи завалились, а те, что стояли, заросли зеленью и прогнили – по всему видно было, что недолго им ещё стоять. Крыши прогнили и провалились внутрь хижин. Перед одной из хижин на покосившемся столбе ещё висели обклёванные птицами черепа мёртвых голов, подвешенных через ушные отверстия. Черепа жутко скалились в тумане.
Но что всего больше напугало Тарасмунда – у одного из черепов из глазницы вьюн вырос.
Тут утратил самообладание Тарасмунд – и так уже больше храбрости проявил, чем от мальца ждать можно было! – закричал благим матом и бросился бежать. Бежал по воде к камышу, что-то за ноги его хватало, бежать не давало. В камыш вбежал, в камыше запутался. И кричал, кричал, что было мочи.
Вдруг схватили его руки сильные и грубые, из камыша протянувшиеся, и начали больно бить. Тарасмунд вырывался, пока хватало сил. После только понял, что это отец его, Рагнарис, нашёл его и страх свой за дитятю побоями выместил.
Тут отец наш Тарасмунд заметил, что тогда дедушка Рагнарис нравом куда круче был против теперешнего, ибо сил в нём было больше. Но брань, которую дедушка тогда изрыгал, и побои дедушкины успокоили тогда Тарасмунда, ибо из всего этого явствовало, что Рагнарис галлиурунн совершенно не боялся.
Мы с братом Гизульфом этот рассказ нашего отца Тарасмунда выслушали и долго потом друг перед другом похвалялись – как бы мы храбро на великанов ополчились, а после как бы отважно с этими черепами расправились и галлиурунн бы не устрашились, которые в пустых домах, безусловно, таились, морок наводя. Ахма-дурачок половины из всего этого не понял, но слушал, как мы похваляемся, завидовал нам и слюни пускал.
Я потом спрашивал у отца, чья это была брошенная деревня – гепидская, что ли. Отец отвечал, что раньше, ещё до нас, готов, на этих землях другой народ жил, иного языка. Видать, от того народа и осталась.
Озеро преисполнено коварства. Не раз случалось, пойдёт туда человек и сгинет бесследно.
Давно, ещё до чумы, когда только Хродомер и Рагнарис сели на этих землях, один человек пошёл на озеро рыбу ловить – богатая в этом озере рыба, а урожаев тогда хороших ещё не снимали – и пропал, не вернулся. Искали его, но не очень усердно, ибо страда была, некогда было по болотам шастать. Да и одинокий он был человек, воин, из тех, кто в селе осели вскоре после того, как Хродомер, а за ним и Рагнарис в эти края пришли. Кому тогда искать было? Отец наш Тарасмунд говорит, что в те времена людей в нашем селе было раз-два и обчёлся.
Решили тогда, что воин тот к Алариху, в бург, подался. Он уходя никому толком не объяснял, куда идёт. Может, за рыбой пошёл, а может, вообще из села вон пошёл. Не до того было, чтобы разбираться. Слишком трудно жили тогда, не то, что сейчас. Да и страда была.
И позабылся тот случай. Ходили на озеро, брали там рыбу. Выручала рыба, когда урожай не задавался.
Несколько же лет тому назад, уже на нашей с Гизульфом памяти, вот что приключилось. Вскоре после чумы это было.
Был у Гизарны один раб, родом мез, великий искусник рыбу добывать и коптить. А Гизарна страсть как любит рыбу копчёную, потому и ценил раба своего меза, а прозвание ему дал Фискскалкс, то есть Рыбораб. Гизарна великий умелец прозвища придумывать. У нас в селе никто так больше не может.
Любил Гизарна про Вальхаллу слушать. И решил как-то раз у себя дома Вальхаллу устроить. Правда, котла, чтобы пиво в нём само варилось, у Гизарны не было, зато были у него двое рабов и одна рабыня, тощая, злющая и чёрная, как головешка. Её Гизарна в бурге в кости выиграл. По-нашему еле говорила, да и то больше бранилась, не щадя никого, а менее всех – хозяина своего, ибо Гизарна молод, а она стара и ничего не боялась.
Ценил её Гизарна. Когда Гизарна её в кости выиграл, она варить пива не умела. Откуда родом была, неведомо. Тогда ещё Мидьо, бабушка наша, жива была. Гизарна к дедушке Рагнарису приходил и слёзно просил, чтобы позволил тот жене своей, Мидьо, его чёрную головешку обучить доброе пиво варить. И подарки богатые принёс.
Дедушка Рагнарис подарки взял и жене своей Мидьо повелел бабу ту научить искусству варить пиво.
Боялись дедушка Рагнарис и Гизарна, что не сумеет Мидьо объясниться с чёрной старухой. Гизарна боялся потому, что пива ему хотелось домашнего, а побираться и просить у соседей надоело. Дедушка же Рагнарис боялся, что если жена его не справится, то Гизарна подарки назад заберёт.
Но что-то в бабах такое есть, что будь хоть рабыня, хоть хозяйка дома, хоть чёрная, хоть белая, как молоко, а между собой всегда находят общий язык. Вот и Мидьо с той рабыней объяснилась, даже слов не понадобилось. И что это такое в женщинах, от чего они друг друга без слов понимают, то великая тайна, и нам, мужчинам, она непостижима.
Так дедушка Рагнарис говорит, так отец наш Тарасмунд говорит, так дядя Агигульф говорит и так брат мой Гизульф следом за ними повторяет.
Так или иначе, обучила бабушка наша Мидьо гизарнову рабыню пиво варить. И зажил Гизарна припеваючи. По осени с Теодобадом в походы ходил. Когда с добычей возвращался, а когда и голодранцем – спасибо, что жив остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Ближе к нам живут ближние гепиды, а за ними – дальние гепиды.
Озеро, что ближе к нам, и следующее за ним, на той земле, где никто не живёт. И мы там бьём рыбу и зверя, и гепиды тоже. Без обиды и нам, и гепидам; однако же без нужды стараемся там между собой не встречаться.
Странные там места, в одиночку не пойдёшь. Отец наш Тарасмунд рассказывал, что ещё в те годы, когда был таким, как сейчас Гизульф, может быть, чуть постарше, ходил с Рагнарисом, отцом своим, на озеро и заблудился там в камышах.
Любопытство его тогда обуяло. Пока Рагнарис улов на прутья ивовые нанизывал, бродить в округе пошёл и тут же потерялся. Будто кто за руку его водил, с тропы сбивал, крики глушил, так что и не слышал его Рагнарис.
Долго по камышам блуждал и к воде, наконец, вышел. Водой вдоль берега пошёл. Думал, что к знакомому мыску идёт, на самом же деле в обратную сторону шёл. И всё казалось ему, что в спину ему кто-то смотрит, а как обернёшься – нет никого. Только камыш на ветру покачивается.
Брёл Тарасмунд в тумане, как слепец. Над этим озером часто густые туманы. Вдруг почудилось ему, будто в этом тумане какие-то великаны показались – неподвижные, присевшие в воде на толстенных ногах. Превозмогая себя, пошёл Тарасмунд к этим великанам, ибо вздумай они погнаться за ним, всё равно бы не убежал. А дедушка Рагнарис говорит, что опасность меньше, если смело ей навстречу идти, и Тарасмунд помнил об этом.
Подойдя ближе, увидел Тарасмунд, что не великаны то вовсе были, а пустая деревня. И много лет она, видать, пустовала, потому что многие сваи завалились, а те, что стояли, заросли зеленью и прогнили – по всему видно было, что недолго им ещё стоять. Крыши прогнили и провалились внутрь хижин. Перед одной из хижин на покосившемся столбе ещё висели обклёванные птицами черепа мёртвых голов, подвешенных через ушные отверстия. Черепа жутко скалились в тумане.
Но что всего больше напугало Тарасмунда – у одного из черепов из глазницы вьюн вырос.
Тут утратил самообладание Тарасмунд – и так уже больше храбрости проявил, чем от мальца ждать можно было! – закричал благим матом и бросился бежать. Бежал по воде к камышу, что-то за ноги его хватало, бежать не давало. В камыш вбежал, в камыше запутался. И кричал, кричал, что было мочи.
Вдруг схватили его руки сильные и грубые, из камыша протянувшиеся, и начали больно бить. Тарасмунд вырывался, пока хватало сил. После только понял, что это отец его, Рагнарис, нашёл его и страх свой за дитятю побоями выместил.
Тут отец наш Тарасмунд заметил, что тогда дедушка Рагнарис нравом куда круче был против теперешнего, ибо сил в нём было больше. Но брань, которую дедушка тогда изрыгал, и побои дедушкины успокоили тогда Тарасмунда, ибо из всего этого явствовало, что Рагнарис галлиурунн совершенно не боялся.
Мы с братом Гизульфом этот рассказ нашего отца Тарасмунда выслушали и долго потом друг перед другом похвалялись – как бы мы храбро на великанов ополчились, а после как бы отважно с этими черепами расправились и галлиурунн бы не устрашились, которые в пустых домах, безусловно, таились, морок наводя. Ахма-дурачок половины из всего этого не понял, но слушал, как мы похваляемся, завидовал нам и слюни пускал.
Я потом спрашивал у отца, чья это была брошенная деревня – гепидская, что ли. Отец отвечал, что раньше, ещё до нас, готов, на этих землях другой народ жил, иного языка. Видать, от того народа и осталась.
Озеро преисполнено коварства. Не раз случалось, пойдёт туда человек и сгинет бесследно.
Давно, ещё до чумы, когда только Хродомер и Рагнарис сели на этих землях, один человек пошёл на озеро рыбу ловить – богатая в этом озере рыба, а урожаев тогда хороших ещё не снимали – и пропал, не вернулся. Искали его, но не очень усердно, ибо страда была, некогда было по болотам шастать. Да и одинокий он был человек, воин, из тех, кто в селе осели вскоре после того, как Хродомер, а за ним и Рагнарис в эти края пришли. Кому тогда искать было? Отец наш Тарасмунд говорит, что в те времена людей в нашем селе было раз-два и обчёлся.
Решили тогда, что воин тот к Алариху, в бург, подался. Он уходя никому толком не объяснял, куда идёт. Может, за рыбой пошёл, а может, вообще из села вон пошёл. Не до того было, чтобы разбираться. Слишком трудно жили тогда, не то, что сейчас. Да и страда была.
И позабылся тот случай. Ходили на озеро, брали там рыбу. Выручала рыба, когда урожай не задавался.
Несколько же лет тому назад, уже на нашей с Гизульфом памяти, вот что приключилось. Вскоре после чумы это было.
Был у Гизарны один раб, родом мез, великий искусник рыбу добывать и коптить. А Гизарна страсть как любит рыбу копчёную, потому и ценил раба своего меза, а прозвание ему дал Фискскалкс, то есть Рыбораб. Гизарна великий умелец прозвища придумывать. У нас в селе никто так больше не может.
Любил Гизарна про Вальхаллу слушать. И решил как-то раз у себя дома Вальхаллу устроить. Правда, котла, чтобы пиво в нём само варилось, у Гизарны не было, зато были у него двое рабов и одна рабыня, тощая, злющая и чёрная, как головешка. Её Гизарна в бурге в кости выиграл. По-нашему еле говорила, да и то больше бранилась, не щадя никого, а менее всех – хозяина своего, ибо Гизарна молод, а она стара и ничего не боялась.
Ценил её Гизарна. Когда Гизарна её в кости выиграл, она варить пива не умела. Откуда родом была, неведомо. Тогда ещё Мидьо, бабушка наша, жива была. Гизарна к дедушке Рагнарису приходил и слёзно просил, чтобы позволил тот жене своей, Мидьо, его чёрную головешку обучить доброе пиво варить. И подарки богатые принёс.
Дедушка Рагнарис подарки взял и жене своей Мидьо повелел бабу ту научить искусству варить пиво.
Боялись дедушка Рагнарис и Гизарна, что не сумеет Мидьо объясниться с чёрной старухой. Гизарна боялся потому, что пива ему хотелось домашнего, а побираться и просить у соседей надоело. Дедушка же Рагнарис боялся, что если жена его не справится, то Гизарна подарки назад заберёт.
Но что-то в бабах такое есть, что будь хоть рабыня, хоть хозяйка дома, хоть чёрная, хоть белая, как молоко, а между собой всегда находят общий язык. Вот и Мидьо с той рабыней объяснилась, даже слов не понадобилось. И что это такое в женщинах, от чего они друг друга без слов понимают, то великая тайна, и нам, мужчинам, она непостижима.
Так дедушка Рагнарис говорит, так отец наш Тарасмунд говорит, так дядя Агигульф говорит и так брат мой Гизульф следом за ними повторяет.
Так или иначе, обучила бабушка наша Мидьо гизарнову рабыню пиво варить. И зажил Гизарна припеваючи. По осени с Теодобадом в походы ходил. Когда с добычей возвращался, а когда и голодранцем – спасибо, что жив остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155