На то Ульф сказал, что насчёт бедоносцев не знает, но один из них кузнец.
Тем временем спутники ульфовы спешились и ближе подошли, коней в поводу ведя.
Который из двоих кузнец, я сразу понял. Лицо у него тёмное, с копотью въевшейся, и руки такие, что вовек не отмоешь. Оттого и волосы снежно-белыми казались, и густые, сросшиеся брови. Нос у того кузнеца с широкими ноздрями, будто не то принюхивается, не то гневается. Грудь бочкой, ноги кривые. На прокопчённом лице диковатые глаза посверкивают. Я сразу эти глаза запомнил, потому что они покрасневшие были, как будто кровь близко подступает.
Впрочем, кузнеца из двоих угадать – семи пядей во лбу не нужно было быть, потому что второй из спутников ульфовых девкой оказался. Я таких прежде и не видывал.
Дюжая девица, ростом с воина, одетая как воин и вооружённая как воин. Сама белобрыса, глаза серые, холодные, рот будто мечом прочеркнули – тонкий и прямой. На кой она такая Ульфу сдалась?
У девицы на щеках углём руны начерчены. Потом уж я узнал – мстить она хотела и о том богов оповещала. На одной щеке руна размазана. Пот, видать, отирала и не заметила, как знак порушила.
Старейшины наши как спутников ульфовых разглядели, так аж зашипели от злости. Хродомер Рагнарису учтиво молвил, чтобы сам разбирался с гостями, которых сынок дорогой к нему в дом привёл, а уже потом к остальным на погляд вёл, ежели жив ещё останется. Не иначе, как долго по весям шастал, пока таких вергов выискал. Небось, их ни одна стая скамарская не брала, одному только Ульфу и пригодились. И вечно-то Ульф, как собака в репьях, отребьем себя обвешивает.
Рагнарис хотел было Хродомеру возразить, уже и краской налился, и рот раскрыл пошире, да Ульф опередил его. Никакой почтительности в Ульфе не осталось (и прежде-то немного её было). Руку на рукоять меча положил, а Хродомеру собачий лай прекратить велел и выслушать, что ему, Хродомеру, опытные люди скажут.
Что-то пережил Ульф такое, что и на Хродомера бы руку поднять не побоялся.
Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.
– Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.
Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил – не любил вандалов. Тем более – бездомных.
Но Ульф опять упредил его, добавив:
– Не сегодня-завтра и мы такими станем.
Дед наконец дар речи обрёл. Будто запруду прорвало, когда заревел страшно и зычно:
– Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к нам под крышу привёл. Они, глядишь, всю солому с крыши сжуют и брёвнами закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.
Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним согласны. Дед продолжал:
– Чего больше-то с собой не привёл? Что поскупился, мало взял? Все племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было…
И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни Вульфилы с ним не было. И спросил дед:
– А твои-то где, жена да сын?
И сказал Ульф тем же голосом:
– Мертвы они.
Дед только рот раскрыл, словами подавился.
Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:
– Пусть сперва поедят с дороги.
Пока к дому шли, Гизульф мне потихоньку сказал, что я в кустах довольно долго спал. Марда передала нашим, что видела меня у реки и что сплю я без задних ног. Отец хотел было Гизульфа за мной послать, чтобы разбудил и работать вёл, но дедушка Рагнарис сказал: пусть спит. Мол, и вепрь не в одночасье матереет.
Гизульф очень обижен был.
Ульф как в дом вошёл, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.
– От чего помирает? – спросил Ульф.
Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего – все гостей выкликал.
Ульф насупился и сказал, что дурачок-то правильно гостей выкликал. Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли не услышали мы голоса их.
Вандалы все помалкивали.
Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на эту Арегунду с неодобрением поглядывала. Сестры же мои, Галесвинта со Сванхильдой, смехом давились.
Арегунда сидела прямая, как будто копьё проглотила, в одну точку смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.
Как за трапезу сели, дедушка Филимера рядом с собой посадил. Сверху на них дедушкины боги закопчённые угрюмо смотрели.
Все четверо – и Ульф, и вандалы, и Филимер-малец – ели жадно, как псы, куски глотали.
Когда трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.
Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в облике немного утратили. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу. И Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.
Когда Ульф воротился, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был – я так думаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.
Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы сильно смердело и с каждым днём всё сильнее, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили травами в каморе.
Уселись во дворе.
Ульф, видать, решил рассказать все как было, со всеми подробностями, чтобы отвязались от него раз и навсегда. Я в оба уха слушал, потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.

РАССКАЗ УЛЬФА

Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушёл, он в наше село не пошёл. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а заодно и на позорище выставил перед всеми.
На это отец наш Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал ничего.
И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о чужом), что за счёт его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.
Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день, как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и Ульф с семьёй к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и прошёл.
До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь над ними стоящий, Лиутар, сын Эрзариха.
А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155