Только если будет
тошнить, иди за конюшни.
Все же Родри оставался в меру трезвым этой ночью. Зал
заполнился местными фермерами и их женами. Он видел, что они
наблюдали за ним с сердитым любопытством: даже упавшее
дерево было для деревни событием. Хотя Гасс говорил всем,
чтобы оставили Родри в покое, он все равно чувствовал себя так,
будто голым шел по городским улицам. Он налил себе пару
кружек и сидел, прижавшись к теплому камину. Он думал о том,
сможет ли Куллин в самом деле достать денег и меч. Был он
серебряным клинком, или нет, но без оружия он не мог
сражаться. Он с иронией думал о том, что раньше он был
знаменитым лордом, осыпавшим Куллина почестями; теперь если
он и остался жив, то только потому, что Куллин помог ему. На
длинной дороге имя Куллина значило также много, как имя
Мэйлвейда в том мире, который он безвозвратно оставил.
У Родри вообще не было никакой надежды на то, что Риис
отменит приговор. Чем больше давление будет оказывать мать
на Рииса, тем более упрямым будет он становиться. Родри был в
этом уверен, и на то были причины. Если бы он был гвербретом,
а Риис - ссыльным, он бы не смягчился. Находясь в плену своей
ненависти, он и Риис по своей сущности были близнецами, а не
просто братьями, и когда дело касалось этой самой сердцевины,
они понимали один другого лучше, чем кто-либо в мире. И,
невзирая на просьбы и интриги его родственников, Родри будет
жить и умрет как серебряный клинок. Он знал это там, в самой
сердцевине. Он снял клинок со своего ремня, чтобы посмотреть
на девиз Куллина. Когда он прикоснулся к лезвию, клинок
засветился серебряным светом. Он быстро спрятал его и
оглянулся вокруг, но к счастью, никто не заметил.
- Ты хуже, чем просто изгнанник,- сказал он сам себе,- ты
еще к тому же наполовину эльф. Неожиданно он почувствовал
головокружение, как только он увидел то, чего никогда не видел
ни среди жителей западных земель, ни среди людей - полукровку
без клана, без положения, без места, которое можно было бы
назвать домом. Он не имел ничего кроме серебряного клинка. Он
давал ему индивидуальность, которую он всегда считал само
собой разумеющейся. Он положил руку на рукоятку клинка и
понял, почему серебряные клинки, которых считали подонками в
королевстве, цеплялись за свое имя и свой отряд. Затем он налил
себе еще одну кружку, быстро выпил и отправился на сеновал над
конюшней. Ему никогда не хотелось ничего больше, чем просто
лечь спать и забыть обо всем на свете. Все же он провел
бессонную ночь, потому что замерз. У него не было одеяла и он
был слишком гордым, чтобы просить Гасса о чем-нибудь.
Холодная осенняя ночь сменила по-летнему теплый день; он
зарылся в солому, как собака в свою подстилку и завернулся в
плащ, но каждый раз, как только он начинал засыпать, он
замерзал и начинал дрожать - и просыпался от этого. Он сел и
почувствовал, что спину свела легкая судорога. Он подумал о
том, что мог бы взять одеяло с седла. Оно было маленьким, но
это было уже кое-что. Затем он услышал топот лошадиных
копыт во дворе конюшни. Было очень странно, что кто-то
путешествует ночью и он подумал о том, что этот
путешественник был посланцем Куллина. Его отправили как
можно быстрее, чтобы быть уверенными, что Риис не узнает. Все
еще продолжая думать о теплом одеяле, Родри спустил вниз
приставную лестницу и при свете луны поспешил выбраться
наружу. Он узнал лошадь, еще не увидев всадника, который
только что спешился. Восход качнул тяжелой головой и заржал,
приветствуя его.
- Вот и ты, моя любовь,- сказала Джилл.- Я привезла твой
меч. Папа и Слигин подкупили гвардейцев и мы вынесли его
прямо перед носом твоего брата.
Родри стоял неподвижно, не веря своим ушам. Он был
уверен, что это был всего лишь безнадежный сон, пока Джилл не
подошла и не положила руки ему на грудь. Они были крепкими и
теплыми.
- О, послушай,- сказала она, засмеявшись.- Ты думал, что я
позволю тебе уехать в ссылку и не поеду за тобой вслед?
- Да. Прости меня. Ты ради меня даже оставила своего
отца?
- Оставлю,- возбужденно сказала она, и он почувствовал
слезы за ее словами.- Но это тяжело. Я не хочу врать и говорить,
что не так. Но я должна уйти и видит бог, Роддо, что я очень
люблю тебя.
Родри обнял ее и поцеловал. Прижавшись друг к другу они
одновременно смеялись и плакали до тех пор, пока ворчащий
Гасс не выбежал, чтобы посмотреть, кто так шумит.
Так как лорд Петин - кузен, который приютил у себя людей
Ловиан - давал присягу гвербрету Риису, ему, конечно, было
неловко, чтобы отряд Куллина оставался в его доме. На рассвете
Куллин разбудил своих людей. После того, как они поели, он
сказал им, чтобы они начали седлать лошадей. Они должны были
поехать навстречу госпоже Ловиан. Он только закончил седлать
своего коня, когда выглядевший взволнованным Невин медленно
подошел к нему.
- Куллин, где Джилл? Я не могу нигде ее найти.
- Конечно. Она прошлой ночью уехала вслед за своим
Родри.
Невин замер, уставившись на него, стоя с открытым ртом.
- Ты позволил ей уехать? - сказал наконец старик.
- А что я мог сделать? Она могла бы незаметно уехать, как
вор, но она оказала мне честь, придя ко мне и сказав всю правду.-
Он испугался, что может заплакать. Он занялся осмотром
уздечки, которая итак была в порядке.- Кроме того, она нужна
мальчику. Он никогда нигде не ездил без кучи слуг. Ты думаешь,
он может отличить сухие ветки от зеленых, когда надо будет
разжечь костер?
- Нет, конечно. Ты знаешь, мой друг, ты очень сильный
человек.
- Нет, я только знаю, как избавиться от своих слабостей.
Он рискнул посмотреть на Невина и увидел, что старик
дружески недоверчиво улыбается ему. Он удивился, как много
значило для него уважение Невина.
- Я сказал одному из парней приготовить твою лошадь,-
сказал Куллин.- Мы скоро выезжаем.
- Спасибо. Но что ты думаешь, если я поеду следом за
Джилл? Я хочу попрощаться с ней.
- Что думаю? Ничего и, кроме того, это не по мне -
говорить ей, что делать и чего не делать.
Куллин проводил Невина до ворот и держал поводья, пока
старик садился в седло.
- Скажи госпоже Ловиан, что я скоро вернусь в Форт
Гвербин,- произнес Невин.- Я должен забрать мула и свои
травы.
- Хорошо, сделаю. Надеюсь, что мы еще увидимся там.
- И я надеюсь, что мы встретимся. У тебя есть какое-нибудь
поручение серебряному клинку или дочери? - спросил Невин,
улыбнувшись.
- Нет. Я сказал ей, что люблю ее, прошлой ночью. И
больше ничего не надо говорить.
Куллин оперся спиной о стену и наблюдал, как он уезжал в
предрассветную даль. Он чувствовал, что дрожит, как нищий на
снегу.
- Джилл,- прошептал он.- Боже мой, Джилл, Джилл!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129