Не сердись. Не бойся. Не мешай ему делать то, что он
хочет. Не сопротивляйся, помоги ему. Когда все это кончится, у тебя будет
больше сливок и сардин, чем ты сможешь съесть. Обещаю. Ты же хороший
котик, - она пощекотала ему подбородок. Не похоже было, чтобы Свартальф
полностью примерился с тем, что в его теле поселился дух ученого. Но ласка
помогла - он замурлыкал.
Пока Джинни и Грисволд били заняты приготовлениями, я
сконцентрировался на обмене мыслями с Лобачевским. Остальные, потрясенные
случившимся, столпились вокруг. Полностью неизвестно, что произойдет
дальше, но не это их мучило. Я обрывками слышал, о чем они
переговаривались.
Чарлз:
- Черт возьми, никогда даже не слышал, чтобы святые являлись подобным
образом.
Карлслунд:
- Адмирал, прошу вас.
Янис:
- Что ж, это верно. Демоны вселяются в одержимых. Но святые, в
отличие от демонов, никогда не вселялись в чужое тело.
Грисволд:
- Может быть, вселялись. Мы иногда с пренебрежением относимся к
доказательствам существования взаимного переноса масс при пересечении
континуумов.
Карлслунд:
- Они не дьяволы. Они никогда не делали этого в прошлом.
Барни:
- М-м-м, да. Давайте подумаем. Дух или мысль из одной вселенной в
другую могут переходить без помех. Может быть, святые всегда так
возвращаются к людям - не в своем телесном облике и как некое видение?
Карлслунд:
- Некоторые безусловно возвращались во плоти.
Нобу:
- Я бы предположил, что святые могут использовать для создания тела
для себя любую материю. Например, в воздухе (добавьте несколько фунтов
минералосодержащей пыли) имеются все необходимые атомы. Вспомните, что
такое святой. Насколько мы знаем, это взятая на небо душа. Так сказать,
душа, находящаяся рядом с богом. Занимая такое высокой духовное положение,
она, наверняка, приобретает многие замечательные способности. Ведь она
может черпать из источника всякой силы и творчества.
Чарлз:
- Но тогда им вообще не о чем беспокоиться.
- Господа, - сделав шаг вперед, сказало мое тело. - Прошу вас
простить меня, поскольку я еще не совсем освоился с тем, что мне
приходится делить тело с господином Матучеком. Вы окажете мне честь,
вспомнив, что это совсем не то, что владеть собственным телом. Я еще не
знаю в подробностях, что именно заставило вас просить помощи. И, поскольку
я сейчас нахожусь в человеческом теле, у меня нет лучше средств, чем те,
которыми располагаете вы, узнать, кто этот господин, вселившийся в кота.
Мне представляется, что я знаю и цель его перевоплощения, но давайте -
если у вас нет возражений - подождем, и вынесем решение на основании более
точной информации.
- Ух ты, - Барни выдохнул воздух. - Как ты себя чувствуешь, Стив?
- Неплохо, - сказал я. - И с каждой минутой все лучше, - это было
весьма неточно сказано. Когда мы с Лобачевским достигли согласия, я ощутил
наряду со своими и его эмоции и мысли. Их мудрость и доброта превосходили
всякое воображение.
Разумеется, я ничего не мог узнать ни о его земной жизни, ни о том,
что делается в сонме святых. Мой смертный мозг и заполненная унынием душа
не могли постичь этого. Самое большое, что я мог понять - нечто вроде едва
улавливаемых восприятием песен, в которых звучали непрекращающийся мир и
вечная радость. Все же попробую объяснить, чем же стало для меня
присутствие Лобачевского. Представьте себе своего самого старого, самого
лучшего друга - вы в общих чертах поймете, на что это похоже.
- Мы почти готовы, - сказала Джинни. Вместе с Грисволдом она
установила на столе доску Сунуя - простейшее устройство для тех, кто не
имеет рук, а есть лишь лапы. Покачивая ногами, уселась на краю стола. У
нее были очень стройные ноги. На это обратил внимание даже Лобачевский.
Хотя у него это вылилось в основном в то, что он принялся составлять
уравнения, описывающие их форму.
Свартальф занял мое место возле прибора. Я, готовый задавать вопросы,
наклонился над столом с другой стороны.
Тишину нарушало лишь наше дыхание. Планшетка двинулась. К ней был
присоединен кусок мела, заколдованный тем же заклинанием, которое приводит
в движение помело. Все прочитали выписанную фразу.
- Я Янош Больян из Венгрии.
- Больян! - задохнулся Фалькенберг. - Господи, я совершенно забыл о
нем! Удивительно, что он... Но как...
- Это для меня большая честь. Ваша работа служила для всех большим
вдохновением, - с низким поклоном сказал Лобачевский.
Ни Больян, ни Свартальф не пожелали уступать ему в любезности. Кот
встал на задние лапы, поклонился, затем по-военному стал отдавать честь.
Планшетка снова пришла в движение, выписав строку цветастых французских
комплиментов.
- Все-таки, кто это? - прошипел за моей спиной Чарлз.
- Я... Я не помню его биографии, - так же шепотом ответил
Фалькенберг. - Но припоминаю, что он был восходящей звездой на небосклоне
неэвклидовой геометрии.
- Я посмотрю в библиотеке, - предложил Грисволд. - Похоже, что этот
обмен любезностями может продолжаться еще долгое время?
- Похоже, - шепнула Джинни мне на ухо. - Нельзя ли их чуть
поторопить? Мы с тобой уже давно должны быть дома. И если зазвонит телефон
- жди очередных неприятностей.
Я изложил все эти соображения Лобачевскому, который в свою очередь
объяснил их Больяну. Тот написал и заверил нас, что когда возникла
необходимость, он стал военным и посему, как имперский офицер, научился
действовать решительно. И что он намерен действовать решительно - в
особенности, когда к его чести взывает такая очаровательная девушка. И что
он без страха и упрека поддерживал и намерен поддерживать впредь свою
честь на любом поле сражения. Он уверяет, что за всю жизнь ни разу не
уронил ее...
У меня нет намерения насмехаться над великим человеком. Для того,
чтобы мыслить, его душа располагала всего лишь кошачьим мозгом. И
воспринимала мир лишь через органы чувств Свартальфа.
Поэтому его человеческие недостатки предстали перед нами в явно
преувеличенном виде. И поэтому ему так трудно было выразить свой
гигантский интеллект и свое рыцарство.
Грисволд обнаружил кое-что о нем в энциклопедиях и работах,
посвященных истории математики, и мы познакомились с биографией Больяна,
пока он обменивался любезностями с Лобачевским.
Янош Больян родился в Венгрии в 1802 году. Тогда Венгрия была лишь
одной из провинций австрийской империи. Его отец, видный математик, близко
знакомый с гауссом, обучил Яноша технике вычислений и математическому
анализу, когда ему не было еще и 13-ти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
хочет. Не сопротивляйся, помоги ему. Когда все это кончится, у тебя будет
больше сливок и сардин, чем ты сможешь съесть. Обещаю. Ты же хороший
котик, - она пощекотала ему подбородок. Не похоже было, чтобы Свартальф
полностью примерился с тем, что в его теле поселился дух ученого. Но ласка
помогла - он замурлыкал.
Пока Джинни и Грисволд били заняты приготовлениями, я
сконцентрировался на обмене мыслями с Лобачевским. Остальные, потрясенные
случившимся, столпились вокруг. Полностью неизвестно, что произойдет
дальше, но не это их мучило. Я обрывками слышал, о чем они
переговаривались.
Чарлз:
- Черт возьми, никогда даже не слышал, чтобы святые являлись подобным
образом.
Карлслунд:
- Адмирал, прошу вас.
Янис:
- Что ж, это верно. Демоны вселяются в одержимых. Но святые, в
отличие от демонов, никогда не вселялись в чужое тело.
Грисволд:
- Может быть, вселялись. Мы иногда с пренебрежением относимся к
доказательствам существования взаимного переноса масс при пересечении
континуумов.
Карлслунд:
- Они не дьяволы. Они никогда не делали этого в прошлом.
Барни:
- М-м-м, да. Давайте подумаем. Дух или мысль из одной вселенной в
другую могут переходить без помех. Может быть, святые всегда так
возвращаются к людям - не в своем телесном облике и как некое видение?
Карлслунд:
- Некоторые безусловно возвращались во плоти.
Нобу:
- Я бы предположил, что святые могут использовать для создания тела
для себя любую материю. Например, в воздухе (добавьте несколько фунтов
минералосодержащей пыли) имеются все необходимые атомы. Вспомните, что
такое святой. Насколько мы знаем, это взятая на небо душа. Так сказать,
душа, находящаяся рядом с богом. Занимая такое высокой духовное положение,
она, наверняка, приобретает многие замечательные способности. Ведь она
может черпать из источника всякой силы и творчества.
Чарлз:
- Но тогда им вообще не о чем беспокоиться.
- Господа, - сделав шаг вперед, сказало мое тело. - Прошу вас
простить меня, поскольку я еще не совсем освоился с тем, что мне
приходится делить тело с господином Матучеком. Вы окажете мне честь,
вспомнив, что это совсем не то, что владеть собственным телом. Я еще не
знаю в подробностях, что именно заставило вас просить помощи. И, поскольку
я сейчас нахожусь в человеческом теле, у меня нет лучше средств, чем те,
которыми располагаете вы, узнать, кто этот господин, вселившийся в кота.
Мне представляется, что я знаю и цель его перевоплощения, но давайте -
если у вас нет возражений - подождем, и вынесем решение на основании более
точной информации.
- Ух ты, - Барни выдохнул воздух. - Как ты себя чувствуешь, Стив?
- Неплохо, - сказал я. - И с каждой минутой все лучше, - это было
весьма неточно сказано. Когда мы с Лобачевским достигли согласия, я ощутил
наряду со своими и его эмоции и мысли. Их мудрость и доброта превосходили
всякое воображение.
Разумеется, я ничего не мог узнать ни о его земной жизни, ни о том,
что делается в сонме святых. Мой смертный мозг и заполненная унынием душа
не могли постичь этого. Самое большое, что я мог понять - нечто вроде едва
улавливаемых восприятием песен, в которых звучали непрекращающийся мир и
вечная радость. Все же попробую объяснить, чем же стало для меня
присутствие Лобачевского. Представьте себе своего самого старого, самого
лучшего друга - вы в общих чертах поймете, на что это похоже.
- Мы почти готовы, - сказала Джинни. Вместе с Грисволдом она
установила на столе доску Сунуя - простейшее устройство для тех, кто не
имеет рук, а есть лишь лапы. Покачивая ногами, уселась на краю стола. У
нее были очень стройные ноги. На это обратил внимание даже Лобачевский.
Хотя у него это вылилось в основном в то, что он принялся составлять
уравнения, описывающие их форму.
Свартальф занял мое место возле прибора. Я, готовый задавать вопросы,
наклонился над столом с другой стороны.
Тишину нарушало лишь наше дыхание. Планшетка двинулась. К ней был
присоединен кусок мела, заколдованный тем же заклинанием, которое приводит
в движение помело. Все прочитали выписанную фразу.
- Я Янош Больян из Венгрии.
- Больян! - задохнулся Фалькенберг. - Господи, я совершенно забыл о
нем! Удивительно, что он... Но как...
- Это для меня большая честь. Ваша работа служила для всех большим
вдохновением, - с низким поклоном сказал Лобачевский.
Ни Больян, ни Свартальф не пожелали уступать ему в любезности. Кот
встал на задние лапы, поклонился, затем по-военному стал отдавать честь.
Планшетка снова пришла в движение, выписав строку цветастых французских
комплиментов.
- Все-таки, кто это? - прошипел за моей спиной Чарлз.
- Я... Я не помню его биографии, - так же шепотом ответил
Фалькенберг. - Но припоминаю, что он был восходящей звездой на небосклоне
неэвклидовой геометрии.
- Я посмотрю в библиотеке, - предложил Грисволд. - Похоже, что этот
обмен любезностями может продолжаться еще долгое время?
- Похоже, - шепнула Джинни мне на ухо. - Нельзя ли их чуть
поторопить? Мы с тобой уже давно должны быть дома. И если зазвонит телефон
- жди очередных неприятностей.
Я изложил все эти соображения Лобачевскому, который в свою очередь
объяснил их Больяну. Тот написал и заверил нас, что когда возникла
необходимость, он стал военным и посему, как имперский офицер, научился
действовать решительно. И что он намерен действовать решительно - в
особенности, когда к его чести взывает такая очаровательная девушка. И что
он без страха и упрека поддерживал и намерен поддерживать впредь свою
честь на любом поле сражения. Он уверяет, что за всю жизнь ни разу не
уронил ее...
У меня нет намерения насмехаться над великим человеком. Для того,
чтобы мыслить, его душа располагала всего лишь кошачьим мозгом. И
воспринимала мир лишь через органы чувств Свартальфа.
Поэтому его человеческие недостатки предстали перед нами в явно
преувеличенном виде. И поэтому ему так трудно было выразить свой
гигантский интеллект и свое рыцарство.
Грисволд обнаружил кое-что о нем в энциклопедиях и работах,
посвященных истории математики, и мы познакомились с биографией Больяна,
пока он обменивался любезностями с Лобачевским.
Янош Больян родился в Венгрии в 1802 году. Тогда Венгрия была лишь
одной из провинций австрийской империи. Его отец, видный математик, близко
знакомый с гауссом, обучил Яноша технике вычислений и математическому
анализу, когда ему не было еще и 13-ти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80