- Я надеялся избежать этого, - он кивнул охране.
Двое держали меня за руки. А обрабатывал паша. У него это хорошо
получалось. Венник-оборотень наблюдал с жадностью, эмир попыхивал своей
сигарой и продолжал заниматься бумагами. Через несколько долгих минут он
приказал прекратить. Меня отпустили, даже поставили рядом стул (а он мне
действительно был необходим).
Я сел, тяжело дыша. Эмир мягко поглядел на меня.
- Я сожалею об этом, - сказал он. - Мне это не доставило
удовольствия. (Странно, но я поверил ему.) нам бы хотелось надеяться, что
вы окажетесь более благоразумным, до того, как мы будем вынуждены
повторить тоже самое. Кстати, не хотите ли сигару?
Все та же процедура третьей степени. Отлупите человека, чтобы на нем
живого места не осталось, а потом продемонстрируйте ему свою доброту. Вы
изумитесь, как часто он после этого, разрыдавшись, ломается.
- Нам необходимы сведения о вашей армии, и что вы планируете, -
сказал эмир. - Если вы согласитесь сотрудничать и примите истинную веру,
вы сможете занять среди нас почетное место. Нам, в халифате, по душе
хорошие люди. - Он улыбнулся. - Когда война кончится, вы, если того
пожелаете, сможете набрать гарем в Голливуде.
- А если я не расколюсь? - пробормотал я.
Он простер руки.
- Тогда у вас никогда не появится желания завести гарем. Выбирать
вам.
- Дайте подумать, - попросил я. - Это нелегко...
- Пожалуйста, думайте, - вежливо ответил он и вернулся к своим
бумагам.
Я сидел, расслабившись, как только можно, гнал дым сквозь глотку и
силой выдувал его обратно. Их техники смогут снять чары армии только в том
случае, если я дам на то добровольное согласие. А мне его давать не
хотелось.
А, предположим, окно за спиной эмира. Это значит - упасть с высоты
двух этажей на мостовую.
Скорее всего, я просто разобьюсь насмерть. Но это более
предпочтительно по сравнению со всякими другими, предоставленными мне
возможностями.
Я повторил про себя составленное мною заклинание. Настоящий
специалист должен знать, по крайней мере, один вымерший язык - латынь,
греческий, классический арабский, санскрит, старонорвежский и так далее.
Согласно общепринятым основаниям симпатической науки. Особенно сильно на
сверхъестественные феномены с помощью обычных слов не повлияешь, не считая
некоторых обыденных штампов того минимума, который необходим, чтобы
управляться с окружающими нас в повседневной жизни механизмами, но я в
этой области специалистом не был.
Тем не менее, я очень неплохо знал один чуточку экзотический диалект.
Я не знал, сработает ли он, но мог попытаться. Я решился. Мышцы мои
напряглись и дернулись. И дернулись они не случайно. И когда я поднял
сигару снова, на ней опять собралось немного пепла. Я повторил про себя
рифмы, поднес сигару ко рту и пробормотал заклинание:
Голый чистый пепел - в путь,
вверх стремится пепел враз,
пепел, путь свой не забудь,
отправляйся прямо в глаз!
Я зажмурился правым глазом и поднес пылающий кончик сигары прямо к
веку.
Эмирская "эль сумо" подскочила и воткнулась в его правый глаз.
Он завизжал и опрокинулся на спину. Я вскочил. Венник-оборотень,
благодаря тому, что я прыгнул к нему, оказался в зоне моей досягаемости.
Тыльной стороной ладони я врезал по его тощей грязной шее и содрал
болтающийся на ней фонарик.
Охрана взвыла и скопом пошла на меня. Я перелетел через стол и,
прихватив по дороге графин, оказался рядом с эмиром. Обезумев от боли, он
вцепился в меня. Его глаз превратился в страшную рану, на которую нельзя
было взглянуть без ужаса. Замахнувшись графином, я завопил:
Я свободен, словно свет,
отпусти тотчас меня,
для меня преграды нет,
и опять свободен я!
Закончив, я высвободился и запустил графином в охрану. Стишата были
вшивые и могли не сработать, если бы эмир осознал, насколько они вшивые.
Но я высвободился.
А затем и шар, и пепельница, и чаша, и рюмки, и так далее - все
отправилось вслед за графином. В воздухе было не продохнуть от битого
стекла.
Подождать и посмотреть, что получилось, я не собирался. Наоборот,
вылетел из окна, словно дьявол, которому сказали: "Изыди!" приземлился
мячиком на обочину, подскочил - и давай бог ноги!
6
Солдаты были повсюду. Вслед мне дождем сыпались пули. Я наверняка
поставил рекорд, пока мчался до ближайшего переулка. Колдовским зрением
усмотрел открытое окно и, извернувшись, нырнул туда. Скорчился за
подоконником, слушая, как мимо несется погоня.
Это была подсобка разграбленной бакалейной лавки. И в ней было
достаточно темно для того, что я собрался сделать. Я повесил фонарик на
шею, направил его на себя и совершил превращение. Преследователи вернутся
чрез минуту, и мне следовало оставаться неуязвимым для свинца.
Став волком, я принюхался в поисках другого выхода. Задняя дверь была
наполовину открыта. Я скользнул туда. Двор, забитый старыми упаковками,
ящиками, был хорошим убежищем. Я залег там, стараясь совладать со своей
волчьей натурой - ужасно подмывало напасть на них, ползающих совсем рядом.
Они ушли, и я попытался обдумать создавшееся положение. Велико было
искушение, задрав хвост, бежать из этого окаянного места. Вероятно, я мог
бы это сделать, и с формальной точки зрения я свою часть поставленной
перед нами задачи выполнил. Но в действительности дело еще не закончено, и
Вирджиния один на один с ифритом (если она еще жива) и...
Когда я пытался вспомнить, как она выглядит, в памяти всплыл такой
образ. Волчица с приятно пахнущим мехом. Я яростно затряс головой.
Усталость и отчаяние волнами захлестывали мой разум - верх брали инстинкты
зверя. Если я собирался что-то делать, это надо было делать быстро.
Я поразмышлял. Принюхался во все стороны. Город был полон наводящих
смущение запахов. Но я уловил слабое, отдающее серой дуновение, и
осторожно затрусил в том направлении. Я держался тени, и, хотя был замечен
дважды, меня не окликнули. Вероятно, они полагали, что я из их шайки.
Резкий запах серы делался все сильнее.
Они хранили ифрита в здании бывшего городского суда. Хорошее на вид,
прочное и солидное строение. Тщательно внюхиваясь в приносимые ветром
запахи, я прошел через разбитый перед зданием маленький парк. А затем
стремглав пронесся через улицу и вверх по ступенькам. На площадке валялись
тела четырех солдат, в глотках - раны. Возле двери была припаркована
машина-метла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Двое держали меня за руки. А обрабатывал паша. У него это хорошо
получалось. Венник-оборотень наблюдал с жадностью, эмир попыхивал своей
сигарой и продолжал заниматься бумагами. Через несколько долгих минут он
приказал прекратить. Меня отпустили, даже поставили рядом стул (а он мне
действительно был необходим).
Я сел, тяжело дыша. Эмир мягко поглядел на меня.
- Я сожалею об этом, - сказал он. - Мне это не доставило
удовольствия. (Странно, но я поверил ему.) нам бы хотелось надеяться, что
вы окажетесь более благоразумным, до того, как мы будем вынуждены
повторить тоже самое. Кстати, не хотите ли сигару?
Все та же процедура третьей степени. Отлупите человека, чтобы на нем
живого места не осталось, а потом продемонстрируйте ему свою доброту. Вы
изумитесь, как часто он после этого, разрыдавшись, ломается.
- Нам необходимы сведения о вашей армии, и что вы планируете, -
сказал эмир. - Если вы согласитесь сотрудничать и примите истинную веру,
вы сможете занять среди нас почетное место. Нам, в халифате, по душе
хорошие люди. - Он улыбнулся. - Когда война кончится, вы, если того
пожелаете, сможете набрать гарем в Голливуде.
- А если я не расколюсь? - пробормотал я.
Он простер руки.
- Тогда у вас никогда не появится желания завести гарем. Выбирать
вам.
- Дайте подумать, - попросил я. - Это нелегко...
- Пожалуйста, думайте, - вежливо ответил он и вернулся к своим
бумагам.
Я сидел, расслабившись, как только можно, гнал дым сквозь глотку и
силой выдувал его обратно. Их техники смогут снять чары армии только в том
случае, если я дам на то добровольное согласие. А мне его давать не
хотелось.
А, предположим, окно за спиной эмира. Это значит - упасть с высоты
двух этажей на мостовую.
Скорее всего, я просто разобьюсь насмерть. Но это более
предпочтительно по сравнению со всякими другими, предоставленными мне
возможностями.
Я повторил про себя составленное мною заклинание. Настоящий
специалист должен знать, по крайней мере, один вымерший язык - латынь,
греческий, классический арабский, санскрит, старонорвежский и так далее.
Согласно общепринятым основаниям симпатической науки. Особенно сильно на
сверхъестественные феномены с помощью обычных слов не повлияешь, не считая
некоторых обыденных штампов того минимума, который необходим, чтобы
управляться с окружающими нас в повседневной жизни механизмами, но я в
этой области специалистом не был.
Тем не менее, я очень неплохо знал один чуточку экзотический диалект.
Я не знал, сработает ли он, но мог попытаться. Я решился. Мышцы мои
напряглись и дернулись. И дернулись они не случайно. И когда я поднял
сигару снова, на ней опять собралось немного пепла. Я повторил про себя
рифмы, поднес сигару ко рту и пробормотал заклинание:
Голый чистый пепел - в путь,
вверх стремится пепел враз,
пепел, путь свой не забудь,
отправляйся прямо в глаз!
Я зажмурился правым глазом и поднес пылающий кончик сигары прямо к
веку.
Эмирская "эль сумо" подскочила и воткнулась в его правый глаз.
Он завизжал и опрокинулся на спину. Я вскочил. Венник-оборотень,
благодаря тому, что я прыгнул к нему, оказался в зоне моей досягаемости.
Тыльной стороной ладони я врезал по его тощей грязной шее и содрал
болтающийся на ней фонарик.
Охрана взвыла и скопом пошла на меня. Я перелетел через стол и,
прихватив по дороге графин, оказался рядом с эмиром. Обезумев от боли, он
вцепился в меня. Его глаз превратился в страшную рану, на которую нельзя
было взглянуть без ужаса. Замахнувшись графином, я завопил:
Я свободен, словно свет,
отпусти тотчас меня,
для меня преграды нет,
и опять свободен я!
Закончив, я высвободился и запустил графином в охрану. Стишата были
вшивые и могли не сработать, если бы эмир осознал, насколько они вшивые.
Но я высвободился.
А затем и шар, и пепельница, и чаша, и рюмки, и так далее - все
отправилось вслед за графином. В воздухе было не продохнуть от битого
стекла.
Подождать и посмотреть, что получилось, я не собирался. Наоборот,
вылетел из окна, словно дьявол, которому сказали: "Изыди!" приземлился
мячиком на обочину, подскочил - и давай бог ноги!
6
Солдаты были повсюду. Вслед мне дождем сыпались пули. Я наверняка
поставил рекорд, пока мчался до ближайшего переулка. Колдовским зрением
усмотрел открытое окно и, извернувшись, нырнул туда. Скорчился за
подоконником, слушая, как мимо несется погоня.
Это была подсобка разграбленной бакалейной лавки. И в ней было
достаточно темно для того, что я собрался сделать. Я повесил фонарик на
шею, направил его на себя и совершил превращение. Преследователи вернутся
чрез минуту, и мне следовало оставаться неуязвимым для свинца.
Став волком, я принюхался в поисках другого выхода. Задняя дверь была
наполовину открыта. Я скользнул туда. Двор, забитый старыми упаковками,
ящиками, был хорошим убежищем. Я залег там, стараясь совладать со своей
волчьей натурой - ужасно подмывало напасть на них, ползающих совсем рядом.
Они ушли, и я попытался обдумать создавшееся положение. Велико было
искушение, задрав хвост, бежать из этого окаянного места. Вероятно, я мог
бы это сделать, и с формальной точки зрения я свою часть поставленной
перед нами задачи выполнил. Но в действительности дело еще не закончено, и
Вирджиния один на один с ифритом (если она еще жива) и...
Когда я пытался вспомнить, как она выглядит, в памяти всплыл такой
образ. Волчица с приятно пахнущим мехом. Я яростно затряс головой.
Усталость и отчаяние волнами захлестывали мой разум - верх брали инстинкты
зверя. Если я собирался что-то делать, это надо было делать быстро.
Я поразмышлял. Принюхался во все стороны. Город был полон наводящих
смущение запахов. Но я уловил слабое, отдающее серой дуновение, и
осторожно затрусил в том направлении. Я держался тени, и, хотя был замечен
дважды, меня не окликнули. Вероятно, они полагали, что я из их шайки.
Резкий запах серы делался все сильнее.
Они хранили ифрита в здании бывшего городского суда. Хорошее на вид,
прочное и солидное строение. Тщательно внюхиваясь в приносимые ветром
запахи, я прошел через разбитый перед зданием маленький парк. А затем
стремглав пронесся через улицу и вверх по ступенькам. На площадке валялись
тела четырех солдат, в глотках - раны. Возле двери была припаркована
машина-метла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80